Юлий Цезарь. Жрец Юпитера

Родственник Цезаря, Луций Юлий Цезарь, предложил закон, согласно которому римское гражданство предлагалось всем латинским (полупривилегированным) и другим городам, которые не приняли участия в восстании; а позже другой закон заполнил пробелы. Теоретически человек мог теперь, оставаясь лояльным жителем своего собственного города, быть также гражданином великого суверенного государства. Римские владения в Италии не были объединены, но статусом гражданина Рима были объединены сами итальянцы. На практике же положение оставалось неудовлетворительным. Это было в значительной степени вызвано тем, что в конце 80-х годов, и особенно в правление Суллы, одна гражданская война следовала за другой. Казалось, полуостров погрузился во мрак. Началась нескончаемая череда массовых убийств, запретов, конфискаций, насильственного расселения отставных солдат в отдалённые районы. Эти разрушительные события привели к пугающим потерям почти всюду, особенно в Этрурии и Центральной Италии. Рим постоянно притягивал мощный поток обездоленных и озлобленных людей, представляющих серьёзную опасность для государства. Среди них было много поселенцев, и неудивительно. Время шло, и бывшие солдаты, так и не сумевшие стать хорошими крестьянами, часто разорялись, поскольку ущерб, нанесённый их собственности, или истощение почвы не позволяли им конкурировать с рабским трудом и дешёвым зерном из провинций. Недовольство росло по всей Италии, а в Риме обанкротившиеся недобросовестные аристократы всегда были готовы использовать эти невзгоды в своих интересах. Среди этих людей не было никого более отчаянного или опасного, чем Катилина, который был к тому же крайне озлоблен из-за постоянного крушения своих планов.

Катилина ввёл в действие план насильственного захвата консульской власти. Как только Красса известили об этом, он и Цезарь порвали с Каталиной, хотя, возможно, фактически они сделали это несколько раньше. Они даже передали информацию о заговоре консулу Цицерону. Это, вероятно, не стало для него неожиданностью, — он был хорошо осведомлен обо всём происходящем благодаря любовнице одного из заговорщиков. Но этот шаг продемонстрировал разрыв Красса и Цезаря с Катилиной, хотя враги Цезаря среди консерваторов, особенно Катулл, утверждали, что серьёзные долги Цезаря со всей очевидностью свидетельствуют об обратном. Красс гневно обвинил Цицерона в том, что он распускает слухи о том, будто и он, Красс, также вовлечён в заговор. Последовательные фазы этой мелодрамы представлены в несравненных красочных речах Цицерона, которые передают нам поток его самовосхвалений в связи с подавлением заговора. Наконец сенат издал чрезвычайный декрет, направленный против Каталины, но он успел сбежать в Этрурию, чтобы готовиться к походу на Рим. В это время в столице арестовали и подвергли домашнему аресту под надзором ведущих сенаторов пять его главных сторонников: их вина была несомненна, так как инкриминируемые им письма были получены от галльской делегации. Заключённые, среди чьих тюремщиков были Цезарь и Красс, занимали высокое положение, среди них были даже сенаторы. Встал вопрос, как следует с ними поступить.

За арестом последовало известное заседание сената 5 декабря 63 года до н. э., на котором Цезарь принял активное участие в обсуждении будущего обвиняемых. Красс предпочёл остаться в стороне, но Цезарь был выборным претором и не мог последовать его примеру.

Выборный консул Силан, на которого конституцией была наложена неприятная обязанность открыть дебаты, предложил казнить заключённых, а также других четверых участников заговора, которые ещё не были схвачены. Ни один из четырнадцати присутствующих экс-консулов не возразил против этого предложения. Вторым должен был выступить Цезарь. Поддержав смертную казнь, он поддержал бы и сомнительную с юридической точки зрения консервативную меру, основанную на чрезвычайном декрете сената, против применения которого сам Цезарь выступил в деле Рабирия. Он также подвёл бы своего недавнего соратника Каталину, у которого по-прежнему было много сторонников, видевших в нём альтернативу старой гвардии. Кроме того, он стал бы причиной смерти нескольких человек, среди которых был его собственный родственник со стороны жены и кровный родственник Габиния, сторонника Помпея. С другой стороны, защищать мятежников было невозможно. Положение становилось критическим для карьеры Цезаря, и произнесённая им речь, дошедшая до нас в, очевидно, точной записи римского историка Саллюстия, была настоящим шедевром. Резко отмежевавшись от содеянного ответчиками, он также выступил против смертной казни, предложив вместо этого приговорить заговорщиков к пожизненному заключению в итальянских провинциальных городах (муниципиях), а их имущество конфисковать, причём любое предложение об их освобождении в будущем должно было расцениваться как государственная измена. Цезарь продемонстрировал, что он умеет на редкость талантливо вводить своих противников в заблуждение, демонстрируя мягкую корректность. Осудив эмоциональные решения, он выразил сомнение в существовании достаточно критического положения для оправдания чрезвычайных мер, так как виновные, в конце концов, находились в заключении. Так или иначе, столь ужасная и беспрецедентная участь, как смертная казнь, привлекла бы слишком много внимания и выглядела бы актом мщения.

Однако за мудрыми словами Цезаря скрывалась и угроза. Люди, сказал он, способны забыть преступление и помнить наказание, и поэтому сенаторы, принявшие на себя ответственность за лишение своих сограждан жизни, не будут забыты.

«В любом случае, — добавил он, приоткрыв завесу со своих собственных философских воззрений, что он делал нечасто, — Эпикур был прав, когда утверждал, что пожизненное заключение хуже смерти, поскольку по ту сторону могилы нет жизни, а значит, невозможно и страдание».

Цезарь обратился непосредственно к избранному консулу Силану, который первым предложил смертную казнь для заключённых. Жена Силана Сервилия была любовницей Цезаря в течение многих лет, и Силан сделал вид, что его предыдущее выступление было неправильно истолковано: он вообще не собирался ратовать за смертный приговор. Фактически он принял точку зрения Цезаря; многие сенаторы сделали то же самое.

Цицерон как председатель произнёс осторожную и довольно двусмысленную речь, надеясь побудить сенаторов взять на себя коллективную ответственность за смертный приговор. Затем уже гораздо более энергично в поддержку смертного приговора выступил самый молодой член сената, 32-летний Марк Порций Катон Младший, чьё выступление оказалось решающим. Остальные сенаторы постоянно меняли свои решения. Катон был таким же твёрдолобым и пугающе грозным, как и его прадед Катон Старший — цензор, чья стоическая несгибаемость стала легендой. Он был пьяницей, но также строгим, убеждённым в своей правоте, бесстрашным политиком. Катон Младший неуклонно защищал свою аристократическую касту, бичуя неправедно разбогатевших коммерсантов, к которым питал самую искреннюю ненависть. Он также презирал бедняков, причём настолько сильно, что смог поступиться своими принципами и подкупить их. С точки зрения Катона, достаточно консервативной, Рим должен был оставаться городом-государством в соответствии с древними образцами, и любое участие остальных итальянцев, не являющихся полноправными гражданами Рима, в общественной жизни просто исключалось. Несмотря на то что во многих случаях Катон проявлял близорукий обструкционизм, ему хватало хитрости, чтобы находиться в более поздних событий. Убедительность выступлений также не являлась одним из достоинств Катона, но в ходе этих исторических дебатов именно он сыграл решающую роль, и заговорщики в тот же вечер были казнены. Выходя из сената, Цезаря едва не лишил жизни телохранитель Цицерона, молодой человек, происходивший из всадников, то есть из имущего класса, для которого Катилина представлял реальную опасность. Зато среди бедноты, которой нечего было терять и которую не страшила революция, популярность Цезаря резко выросла после этой попытки смягчить приговор, хотя она и не увенчалась успехом.