Илья Николаевич

Усадив детишек на скамью, Илья Николаевич достал камертон и ударил пальцем по его вилочке.

- До-о-о... - поддержал он голосом звучащий металл. Поднес вилочку к уху мальчика, девочки, опять мальчика. - До-о-о, до-о-о... - требовательно повторял он, пока, и у детишек губы не раскрылись.

Но лишь один из пятерых не сфальшивил. Илья Николаевич одобрительно кивнул мальчику, тотчас провел его по дорожке звуков: вверх - вниз. Мальчик одолел почти полную октаву.

Илья Николаевич записал фамилию мальчика с пометкой: "Хор. слух". Однако на отца Серафима рассердился. Как же так, чтобы священник, у кого вся служба из песнопений, не удосужился хотя бы слух развить у школьников!

Илья Николаевич любил пение. Был у него и голос - небольшой, но приятного тембра. Мария Александровна заметила, что особенно удаются ему песни задушевные, лирические, это и учла, составляя с мужем домашний дуэт.

Был он поборником певческой культуры. Не без его участия сложился хор воспитанников в Пензенском дворянском институте; приохотил он к пению и многих гимназистов в Нижнем Новгороде. А в должность инспектора народных училищ вступил уже с целой программой развития школьных хоров. Основы ее взял у корифеев педагогической науки, которую только что заново проштудировал.

Для малышей в классе песенка, как глоток свежего воздуха среди трудного урока. Для более взрослых ребят - это уже и приобщение к искусству; а искусство со своей стороны облагораживает характер. Особенно важно, полагал Ульянов, чтобы музыкально грамотной вырастала деревенская детвора: кто же, как не крестьянин - не только слухом, но и душой, - воспримет, сохранит и приумножит бесценные сокровища песенного творчества народа?..

Илья Николаевич убрал камертон и дал детям учебник Ушинского "Детский мир".

- Раскройте на сорок третьей странице.

Дети запутались в поисках - пришлось прийти им на помощь.

- А теперь послушаем басню Крылова "Петух и жемчужное зерно". - И Илья Николаевич протянул книжку мальчику, что выделился на пении: - Читай, Федя Сорокин. Читай громко и не торопясь.

И тут... уму непостижимо, что тут началось! Словно камней насовали в рот мальчику, лишив его способности к членораздельной речи:

- На... на... ной... нуй... ный... на-во-во... вай, вей, вой... на во-за, зой, зуй...

Илья Николаевич, мучаясь вместе с мальчиком, в то же время поспешно копался в памяти: "Откуда эта абракадабра? Что-то знакомое... Неужели Твелькмейер?.. Да, несомненно, зазубрено с таблиц Твелькмейера... Но это же старая рухлядь, кто бы мог подумать, что ею еще пользуются!"

Мальчик покраснел от усилий, ошалел, но так и не смог, хотя бы по складам, прочесть слово из басни: "Навозну..."

- Довольно, Федя, отдышись. А теперь смотри внимательно в книжку и повторяй за мной:

- "Навозну кучу разрывая, петух нашел жемчужное зерно..." "Навозну" разве не понятно? - Илья Николаевич встал и подошел к окну. - Да вон же навозна куча! Посмотрите, дети. Навозна, навозная. Вот на кучу и вскочил петух, разве не бывает?

- Ага, бывает, - согласились дети. А повеселевший Федя Сорокин добавил: - Мы и сами вскакиваем на кучи, как петушки!

В заключение урока дети хором выучили басню наизусть.

Из летучей проверки знаний школьников, по существу, получился урок-беседа, какие и следует ставить в начальной школе. Но ведь это же дело учителя, а не инспектора?! А где они, учителя?

При мысли о мадам фон Гольц Илья Николаевич с гневом сказал себе: "Отстранить! И я это сделаю сразу же по возвращении в Симбирск!" А отец Серафим? И поставил в книжечке знак вопроса.

* * *

И еще в одной школе побывал Ульянов. Учителя он застал дома, за утренним самоваром. Познакомились. Илья Николаевич был приятно удивлен, услышав, что его новый знакомец в недавнем прошлом преподавал словесность.

- Простите, вы кончали в университете? Не в Казанском ли?

- Никак нет. Кончал в учебной команде. Девятого драгунского Елизаветградского ее величества королевы Вюртембергской полка старший унтер-офицер! - И драгун, залпом допив чай, выскочил из-за стола. Встал во фрунт. Покрутил усы да как пошел отбивать скороговоркой: - Царствующий дом: божею милостью его величество государь император Александр Второй Николаевич, самодержец всероссийский, царь польский, великий князь финляндский, и прочая, и прочая, и прочая; августейшая супруга его, ее величество государыня императрица Мария Федоровна; августейший сын их, его императорское высочество наследник цесаревич Александр Александрович...

- Минуточку! - прервал Илья Николаевич, в ушах звенело, хотелось передохнуть. - Скажите, значит, это и есть словесность для солдат?

- Так точно. Только еще не вся. Это малый титул. А есть еще полный. Тоже могу.

- Спасибо, не беспокойтесь, - сказал Ульянов. - Я уже понял вас. Но хочу, чтобы и вы меня поняли: то, что здорово солдату, детям не всегда по зубам.

- Верно! - Драгун развел руками. - Как это вы угадали? Верно. Пробовал. Словесность детишкам не по зубам!

Отправились в классы. "Вот уже третья школа, - меланхолически подумал Ульянов, - и все та же картина беспризорности и запустения... Жутко становится!"

Ничего путного от драгуна он, разумеется, не ожидал. И вдруг приятное открытие... Наблюдая его в классе, Илья Николаевич разглядел в солдате первейшее свойство, которое требуется от школьного учителя: драгун любил и понимал детей.

- Здравия желаю, господин учитель! - дружно вскочив, ответили школьники на приветствие драгуна. Дежурный по классу выкрикнул несколько слов рапорта.

Илья Николаевич тем временем неприметно устроился на задней парте. Начало урока было необычным, но ему понравилось: четкость, организованность.

- Вольно-а-а!..

Выполняя воинскую команду, ребята сели с нарочитым грохотом.

- Первый урок арихметика! - объявил драгун и кинул на учительский стол солдатскую бескозырку, старенькую, с лиловым околышем, видимо, элемент формы этого диковинного русско-немецкого полка. В бескозырку насыпал орехов. Упражнения в умственном счете... Начи-най!

Ученики смело вскинули руки. Каждому не терпелось выйти первым к столу.

Вызвав ученика, драгун дал задачку на сложение в пределах десятка, затем двух десятков. Мальчик, запуская руки в бескозырку, выкладывал из орехов слагаемые и объявлял сумму.

Со словами "А дайте мне задачку на три десятка" полез было опять за орехами, но драгун заслонил бескозырку, а мальчугану погрозил пальцем:

- Этак ты у меня весь боеприпас утащишь!

Ребятишки, сидевшие за партами, рассмеялись, а некоторые из них после этого и ртов не закрывали: как видно, ожидали дальнейшей потехи.

Но мальчик у стола уже решал задачку на вычитание. Соображал бойко, и драгун в поощрение разрешил ему из двадцати вычесть единицу.

Разность из девятнадцати орехов мальчуган ссыпал себе за пазуху.

- Хватит тебе, - отправил его драгун на место. - А то ишь, на три десятка позарился!

- На двадцать девять, - деловито поправил его мальчик.

Счет на орехи наглядный, ошибиться было трудно, а тут еще придуманное драгуном поощрение... На переменке весь класс щелкал орехи.

Дети принялись угощать и гостя.

- Да я же не решал с вами задачи, - смеялся Илья Николаевич.

- А вы возьмите да решите!

- Хорошо, дети, согласен!

И после перемены, объявив на всякий случай, что премии не отменяются, предложил орехи рисовать мелом на доске.

Ребята охотно подхватили новшество. Сперва выводили на доске кружки-орехи, потом для упрощения стали заменять их точками; из точек Илья Николаевич вытянул вертикальные палочки, дав детям понятие о римских цифрах.

Но среди ребят нашлись и такие, что сумели написать цифры общепринятые.

На первый случай, считал Илья Николаевич, достаточно: возбудил интерес у детей к доске и мелку, а драгуну подсказал, как действовать дальше, раз от раза усложняя урок.