Последние дни инков

Ожесточение альмагристов в отношении Писарро было таким, что многие из них даже не снимали шляпы при появлении губернатора на улице, что являлось безусловным оскорблением. Писарро же, в свою очередь, вел себя так, словно последователей Альмагро вообще не существовало. «Жалкие черти, — порой говорил он, — им так сильно не повезло: ныне они пребывают в постыдном, нищем состоянии. Лучше всего оставить их в покое». Писарро надеялся, что в скором времени они все перемрут. В одном альмагристы были убеждены: пока Франсиско Писарро будет управлять Перу, они будут пребывать в нищете без проблесков надежды на лучшее будущее.

В июне 1541 г., примерно через три года после смерти Альмагро, группа альмагристов в Лиме приняла судьбоносное решение. По их мнению, единственным способом улучшить свое положение в Перу было отстранение Франсиско Писарро от власти; это, безусловно, означало его убийство. Если бы Писарро был устранен, то и перспективы династии Писарро на длительное правление почти наверняка сошли бы на нет. Король тогда оказался бы вынужден назначить нового губернатора, и тогда, по мнению альмагристов, у них мог появиться шанс улучшить свое положение.

Заговорщики — числом примерно 20 человек — выбрали 26 июня днем покушения: он должен был стать днем освобождения от беззаконной тирании Писарро и от бесконечной нужды и лишений, в которых жили альмагристы. Эрнан Писарро предупреждал Франсиско как раз об этой опасности: «Не позволяйте [даже] небольшому количеству… [последователей Альмагро] собираться вместе», при этом побуждая своего брата быть с ними щедрым, с тем чтобы они не стали в будущем источником проблем. Но Франсиско Писарро все делал как раз наоборот: он позволял альмагристам собираться вместе в любое время и при этом не предпринимал никаких попыток проложить мост, который соединил бы края пропасти, разделяющей два лагеря.

Ввиду того что неудовольствие и ненависть альмагристов было трудно скрыть, слухи о возможном заговоре с целью убийства циркулировали по Лиме уже на протяжении нескольких лет. Но Писарро — это было характерно для него — уделял им мало внимания, передвигаясь по городу совершенно свободно, в полной уверенности в силе своей власти и в своей способности защитить себя. Сьеса де Леон писал:

26 июня было воскресенье. Писарро обычно выходил из своего дома утром и направлялся, пересекая площадь, в церковь, на мессу. Для альмагристов большую важность имело то обстоятельство, что Писарро в тот момент, по всей вероятности, не был вооружен. Но главное, что заговорщикам было неизвестно, это то, что один из их числа — человек по имени Франсиско де Эренсия — уже раскрыл план заговора за день до этого в ходе исповеди священнику. Церковник, в свою очередь, предупредил Писарро. Хотя Писарро отнес эту историю на счет «индейских сплетен», он тем не менее решил не ходить утром на мессу и попросил священника прийти к нему на дом. Он, однако, решил не отменять свое традиционное полуденное застолье, на которое обычно приглашались гости.

Утро 26 июня задалось холодным и серым, что было типично для этого времени года. Июнь — это начало зимы в Южном полушарии, и Лима в этом месяце окутывается своеобразным туманом с мелким дождем, именуемым гаруа, который может длиться до шести месяцев. В короткие зимние месяцы солнце больше напоминает луну, полупрозрачный серебристый диск, медленно движущийся в холодном сером тумане. Всю ночь заговорщики нетерпеливо ждали наступления дня. Когда раздался звон колокола, призывавшего горожан на службу и причастие, неожиданно в дом заговорщиков явились информаторы из числа альмагристов и сообщили о том, что Писарро не покидал своего дома и не пошел на мессу. Информаторы доложили, что губернатор, по слухам, болен и соответственно, вероятно, пробудет дома весь день.

Заговорщики, вполне естественно, заподозрили, что кто-то раскрыл их план. Теперь следовало принять быстрое решение, поскольку если бы их план стал известен всем, то их, несомненно, арестовали бы, а потом бросили в темницу или казнили. Собравшиеся в доме сына Диего де Альмагро мятежники обратились к лидеру группы, Хуану де Эрраде, который предложил им суровый выбор:

Альмагристы согласились с тем, что у них есть только один выбор — убить Писарро, как они первоначально и планировали. Вооруженные алебардам и, двумя лукам и, аркебузой и несколькими мечами, они высыпали на улицу и направились к центральной площади, выкрикивая: «Да здравствует король!» и «Смерть тиранам!». Изумленные прохожие на улице наблюдали затем, как группа людей стремительно пересекает площадь и направляется прямо к дому Писарро. Это двухэтажное здание с просторными помещениями для слуг, стражей, секретаря, мажордома, пажей и камергеров губернатора отделяли от дома заговорщиков два двора. Здание находилось на площади, прямо напротив собора.

Писарро уже прослушал мессу. В этот момент он обедал со своим единокровным братом Франсиско Мартином де Алкантарой и еще примерно с 20 гостями в большом обеденном зале на втором этаже. Когда в отдалении послышались крики группы людей, в комнату резко ворвался паж Писарро с криком: «Хватайте все свое оружие! Хватайте оружие! Люди из чилийского отряда направляются сюда, с тем чтобы убить маркиза!» Почти сразу же гости повскакивали со своих мест, испытывая замешательство в отношении того, что им делать дальше. В возникшей суматохе Писарро и несколько его компаньонов бросились к лестнице, ведшей во внутренний двор, чтобы посмотреть, что там происходит; как раз в этот момент толпа альмагристов вошла во внешний двор, размахивая своим оружием.

Одному из пажей Писарро, работавшему на внешнем дворе, довелось первому встретить заговорщиков — они моментально закололи его. Те из гостей Писарро, кто видел это нападение, поняли, что и их собственная жизнь в опасности, и бросились назад в обеденный зал, демонстрируя «величайшую трусость и убегая самым жалким, отвратительным образом», как написал Педро Сьеса де Леон двенадцать лет спустя в своей книге «Война при Чупасе». В то время как альмагристы поднимались по главной лестнице, криком призывая Франсиско Писарро показаться, заместитель губернатора — человек, который еще совсем недавно заверял Писарро насчет того, что он может рассчитывать на него в любой кризисной ситуации, — пролез через окно, перелез на балюстраду и оттуда уже выбрался в сад. Часть гостей последовала за большинством, некоторые даже попытались спрятаться под предметами меблировки.

Но Писарро и его брат Франсиско Мартин вместе с двумя пажами губернатора и одним из его гостей были настроены принять бой. Они бросились в одну из ближайших комнат, чтобы вооружиться, и начали спешно застегивать на себе нагрудники кирасы. Писарро между тем крикнул еще одному из гостей, Франсиско де Чавесу, чтобы тот закрыл дверь в обеденный зал, чтобы помешать нападавшим ворваться туда. Но Чавес, очевидно, желая повлиять на настрой заговорщиков, прошел через дверь и оставил ее после себя открытой. Всего лишь два года назад Чавес возглавил жестокую карательную экспедицию против мятежных туземцев в Кальехоне Уайласе. В ходе этой кампании он убил около 600 детей туземцев. Теперь, рассчитывая вступить в переговоры с убийцами, Чавес совершил фатальную ошибку. Его последние слова были: «Не убивайте своих друзей», прежде чем, по словам Педро Писарро, «они убили его на лестнице, нанеся ему множество ударов своими мечами».