Путь к империи

21 апреля первые его колонны показались под Вероной. Генералам Шабрану, Лагоцу и Шевалье после нескольких боев удалось 22-го днем обложить Верону. 23-го восставшим стало известно о подписании предварительного мирного договора с Австрией и в то же самое время – о прибытии дивизии Виктора, спешно подходившей из Тревизо. Восставших охватила тревога. Упадок духа у них был столь же велик, как до того велико было их неистовство.

Они просили о капитуляции и, стоя на коленях, приняли условия, которые им продиктовал генерал Баллан, выдали заложников, и, таким образом, воцарился порядок. Французы могли бы прибегнуть к ужасающим репрессиям, но, несмотря на то что кровь их предательски умерщвленных братьев по оружию еще текла по улицам, мести не последовало, и всего только трое жителей были преданы суду; провели общее разоружение и отослали крестьян в их деревни.

Не менее ослепленная олигархия Венеции позволила вырезать на своих глазах экипаж французского корсара, который, преследуемый австрийским фрегатом, искал убежища у самых батарей Лидо. Французский посланник протестовал против такого нарушения международного права и потребовал осуждения убийц. Сенат насмехался и над его представлениями, и над его угрозами. Он издал декрет, которым устанавливалось вознаграждение тем его прислужникам, которые приняли участие в растерзании капитана Ложье [69] и его матросов.

Как только Наполеон узнал о беспорядках и об убийствах, происходивших в тылах армии, он послал в Венецию своего адъютанта Жюно и поручил ему вручить Сенату следующее письмо, помеченное «Юденбург, 9 апреля 1797 года»: «Во всех материковых владениях подданные светлейшей республики призваны к оружию. Объединяющим их лозунгом является: смерть французам.

Число солдат Итальянской армии, ставших их жертвами, доходит уже до нескольких сотен. Вы напрасно делаете вид, что дезавуируете сборища, которые созданы вами самими. Неужели вы думает, что, удалившись в глубь Германии, я не имею власти заставить уважать солдат первого народа в мире?

Неужели вы думаете, что легионы Итальянской армии могут оставить без наказания убийц, покрытых кровью наших братьев по оружию? Нет француза, у которого поручение выполнить эту месть не утроило бы его мужества и его сил… Не воображаете ли вы, что теперь все еще век Карла VIII [70]? С той поры настроение в Италии сильно изменилось!» У Жюно было приказание лично прочесть это письмо в Сенате и выразить все негодование главнокомандующего. Но страх уже раньше охватил Венецию.

Престиж власти исчез. Стало известно, что Рейнские армии совсем не начинали военных действий, что Жубер со своим корпусом стоит в Виллахе, что Виктор подходит к Вероне, что французы уже двинулись к лагунам и, наконец, что Наполеон, победив во всех боях, привел в ужас самую Вену, только что заключил перемирие с эрцгерцогом и император прислал к нему просить мира. Французский посланник Лаллеман представил Жюно Сенату. Жюно выполнил свою миссию со всей прямотой и резкостью солдата. Сенат униженно оправдывался. Друзья свободы подняли голову и предчувствовали свое торжество.

Депутация из сенаторов была послана в Грац, к главнокомандующему, чтобы предложить ему все возмещения, какие он пожелает. Ей была дана особая инструкция подкупать всех, кто пользуется его доверием. Все оказалось бесполезным. В то же время Сенат отправлял курьера за курьером в Париж и предоставил значительные суммы в распоряжение своего посланника в надежде склонить на свою сторону вожаков Директории и побудить их к посылке главнокомандующему Итальянской армией распоряжений, могущих спасти аристократию. Этот путь интриг привел к цели в Париже. Венецианскому посланнику, раздавшему на 10 миллионов переводных векселей, удалось добиться приказаний, которых он просил.

Но эти приказания были составлены без соблюдения всех установленных законом форм. Депеши, перехваченные в Милане, дали Наполеону возможность расстроить эту интригу. У него в руках оказался список тех, кому были розданы деньги в Париже. Он аннулировал все своей властью. 3 мая Наполеон в Пальманове обнародовал объявление войны Венецианской республике, основанное на принципе: противопоставлять силе силу. Его манифест был составлен в таких выражениях:

«Пока французская армия находилась в ущельях Штирии, оставив далеко в тылу Италию и свои основные базы, в которых имелось лишь небольшое число батальонов, Венецианское правительство повело себя следующим образом: оно воспользовалось Святой [71] неделей, чтобы вооружить 40 000 крестьян, присоединило к ним десять словенских полков и, организовав из них отряды, расставило во многих пунктах с целью прервать коммуникации армии.

Из самой Венеции отправляются специальные комиссии, ружья, снаряжение всякого рода, пушки, чтобы завершить организацию различных частей.

В материковых владениях Венеции арестованы все, кто приветствовал нас при встрече. Осыпаются благами и пользуются полным доверием правительства те, кто известен как ярый ненавистник французского имени, а особенно четырнадцать веронских заговорщиков, которых проведитор Приули арестовал три месяца назад как уличенных в заговоре, имевшем целью вырезать всех французов. На площадях, в кафе и в других общественных местах Венеции оскорбляют французов, называя их якобинцами, цареубийцами, безбожниками; их изгнали, наконец, из города и запретили им доступ туда.

Призвано к оружию население Падуи, Виченцы, Вероны для усиления воинских частей и для устройства новых сицилийских вечерен [72]. «Нам суждено, – говорят венецианские офицеры, – проверить правильность поговорки, что Италия – могила французов».

Духовенство с кафедр проповедует крестовый поход, а духовенство во владениях Венеции всегда говорит только то, что угодно правительству.

Памфлеты, коварные воззвания, анонимные письма печатаются по городам, и брожение начинает возникать везде. А ведь в государстве, где не разрешена свобода печати, где правительство внушает страх и в то же время тайную ненависть населению, типографии печатают, а авторы пишут только то, чего хочет Сенат.

Все как будто обещало успех коварному проекту правительства: всюду течет французская кровь; на всех дорогах перехватываются обозы, курьеры и все, что принадлежит армии.

В Падуе убиты один батальонный командир и еще два француза. В Кастильоне-де-Мори солдаты разоружены и перебиты. На больших дорогах из Мантуи в Леньяго, из Кассано в Верону убито больше 200 французов.

Два батальона, желая присоединиться к армии, встретили в Киари венецианскую дивизию, попытавшуюся помешать их движению. Завязался упорный бой, и наши храбрые солдаты прошли по трупам своих врагов.

В Валеджио произошел другой бой. В Дезенцано тоже пришлось драться. Французы повсюду были в меньшинстве, но они не привыкли считать своих противников.

На второй день Пасхи в Вероне под звон колокола происходит резня всех французов. Не щадят ни больных в госпиталях, ни выздоравливающих, которые прогуливаются по улицам. Пронзенных тысячами ударов кинжала, их сбрасывают в Адидже. Таким образом убито больше 400 солдат.

В течение восьми дней венецианская армия осаждает три веронских замка. Пушки, выставленные ею на позиции, отнимаются у нее штыковым ударом. Город поджигается; обсервационный корпус, прибывший в этот момент, обращает в бегство этих трусов и захватывает 3000 пленных, в том числе несколько генералов.

Дом французского консула на острове Занте сожжен. В Далмации венецианский военный корабль принимает под свою защиту австрийский конвой и дает несколько выстрелов по корвету «Ла-Брюн».

«Освободитель Италии», корабль республики, вооруженный только тремя или четырьмя небольшими пушками, пущен ко дну в венецианском порту по приказанию Сената. Молодой и многообещающий Ложье, лейтенант флота, командир этого корабля, заметив, что его обстреливают с форта и с адмиральской галеры, находящейся на расстоянии пистолетного выстрела, тотчас же приказывает своему экипажу спуститься в трюм; оставшись один, он поднимается на капитанский мостик среди града пуль и, обратившись к убийцам, пытается умерить их исступление, но тут же падает замертво.