Индия в древности

Сведения о положении шудр в республиках крайне скудны, но данные Патанджали (II.269) дают основания думать, что некоторые группы их по своему статусу приближались к рабам. Шудрами, по-видимому, были неоднократно упоминаемые кармакары, которые вместе с рабами использовались на ирригационных работах у шакьев и колиев. Наверное, выполнение работ, связанных с непосредственным услужением, также было их уделом. Не исключено, что их положение здесь было хуже, чем в монархиях, вследствие более сильных пережитков родоплеменных отношений.

Сравнение материалов о сословной организации в государствах с разной формой правления показывает, что если в монархиях водораздел проходил между свободными и рабами, а кроме того, между дваждырожденными и однорожденными, то в республиках (преимущественно аристократических), где в основе тоже лежало деление на свободных и рабов, противопоставление определялось главным образом принадлежностью или непринадлежностью к кшатриям.

В истории Северной Индии VI–IV вв. до н. э. ганы и сангхи играли весьма заметную роль. Когда Маурьи объединили значительную часть этого региона, многие республиканские образования, вошедшие в состав империи, сумели сохранить свою автономию.

Показательно, что, ἀβασίλευτος πόλις Мегасфена (в передано Диодора) точно соответствует arājaviṣaya надписей Ашоки. В XIII большом наскальном эдикте говорится о необходимости распространять дхарму не только в странах, где правят эллинистические цари, но и в областях, где нет власти государя. Среди последних упоминаются территории, населенные камбоджийцами, бходжами, питиниками и известные в древнеиндийских источниках, в частности, как сангхи и ганы.

Чем же объяснить, что немонархические образования смогли сохранить автономию в рамках империи? Прежде всего многие из них помогли Чандрагупте одержать победу над греческими гарнизонами и династией Нандов, что, по всей вероятности, повлияло на их статус в созданном Чандрагуптой государстве. Кроме того, Маурьи, преемники его, по-видимому, не хотели открытого столкновения с сангхами, ибо привлечение их на свою сторону было, по словам Каутильи, «более существенным, чем приобретение войск или союзников». Едва ли справедливо мнение индийской исследовательницы Р.Тхапар, утверждавшей, что положение «независимых племен» при Чандрагупте (им разрешалось сохранять многие древние институты) отличалось от их положения в годы царствования Ашоки, когда они якобы лишились прежней независимости и были «полностью растворены». Конечно, в период заметного укрепления государства при Ашоке контроль центральной власти над областями страны усилился, однако политика Маурьев по отношению к немонархическим образованиям не претерпела коренных изменений.

Городское управление. Эпоха Маурьев отмечена быстрым ростом городов — центров торговли, ремесла, культуры. Неудивительно, что источники уделяют столь большое внимание их внутреннему статусу и вопросам регулирования всех сторон их жизни^[848]. Городскому управлению посвящена специальная глава «Артхашастры» (хотя ее материалы лишь условно могут быть отнесены к этому периоду). Довольно подробное описание устройства городов сохранилось у античных авторов, опиравшихся на записки Мегасфена. Его свидетельства, очевидно, касались преимущественно столицы империи Паталипутры, где он жил в качество посла. Некоторые сведения содержат эдикты Ашоки: они не только упоминают отдельные города (Паталипутра, Таксила, Уджаяни, Тосали, Самапа, Каушамби), но и сообщают данные об их статусе. Так, в надписях имеется указание, что города подразделялись на внутренние (hida), расположенные, наверное, на территории виджиты, и на внешние (bahira). Первые — к ним принадлежала Паталипутра — управлялись чиновниками центрального аппарата, вторые попадали в сферу управления провинциальных властей.

Во главе города, согласно Мегасфену, стоял специальный комитет государственных чиновников (Страбон XV.1.51), включавший шесть групп по пять человек. По его словам, одни из них наблюдали за ремеслами, другие — за приемом чужеземцев, третьи фиксировали случаи рождения и смерти, четвертые занимались мелочной торговлей и товарообменом, пятые приставлены следить за качеством изделий ремесленников, шестые собирали десятину с продаваемых товаров, а все вместе ведали частными и государственными делами, наблюдали за ремонтом общественных зданий, за ценами на товары, за рынками, гаванями и святилищами.

Это сообщение о существовании коллективных органов управления, хотя и не находит точных соответствий в древнеиндийских источниках, до известной степени подтверждается материалами «Артхашастры». Там говорится о делении города на четыре части, каждой из которых руководили чиновники — стханики, подчинявшиеся главному городскому чиновнику — нагараке. От стхаников зависели гопы, следившие за 10, 20 или 40 семействами города. Не исключено, что группы астиномов Мегасфена в какой-то мере связаны с системой городского управления, описанной в «Артхашастре». Селевкидский посол мог за комитет принять четырех чиновников, управлявших одной частью города, и их главу^[849].

Сведениям Мегасфена о чиновниках шестой группы, собиравших десятину, возможно, соответствуют данные «Артхашастры» о стханиках, следивших за сбором налогов. В сочинении Каутильи есть немало указаний на контроль городских властей за торговлей, жизнью купцов. Градоначальник обязан был постоянно заботиться об охране дорог, площадей, крепостных стен, что также увязывается со свидетельствами Мегасфена.

В буддийских источниках имеются некоторые сведения о жизни городов, в частности древней столицы Магадхи — Раджагрихи. Согласно комментарию Буддхагхоши к «Маджхима-никае», здесь был специальный зал, где останавливались путешественники, прибывавшие из отдаленных мест^[850]. Вечером ворота закрывали, и никто не мог войти в город^[851]. Сохранились данные и о регулярных празднествах, отмечавшихся в Раджагрихе^[852].

Армия и суд. Объединение в рамках одного государства множества племен и народов, потерявших самостоятельность, но стремившихся вернуть свободу, частые проявления недовольства со стороны населения провинций и активная внешняя политика центральной власти — все это заставляло Маурьев содержать большую армию. И индийские и античные источники сообщают о хорошей организации военного дела в империи и о значительном числе боеспособных воинов. По Плинию (VI.21–22), очевидно опиравшемуся на Мегасфена, армия Чандрагупты состояла из 600 тыс. пехотинцев, 30 тыс. всадников, 9 тыс. слонов. Эти цифры, возможно и несколько завышенные, поскольку в данном случае речь идет об армии, приведенной в состояние боевой готовности, в целом верно характеризуют военный потенциал Маурьев. Страбон (XV.1.53), ссылаясь на Мегасфена, писал, что в лагере Чандрагупты было 400 тыс. солдат.

Для управления армией существовал специальный штат военных чиновников, которые, если верить Мегасфену, были, подобно астиномам, разделены на шесть групп (комитетов) по пять человек. «Члены первой группы приставлены к наварху, другие к начальнику воловьих упряжек, на которых перевозят военные машины, продовольствие для людей и вьючного скота и все необходимое для войска… В ведении третьих находится пехота, четвертых — лошади, пятых — колесницы, шестых — слоны» (Страбон XV.1.52). Эти свидетельства имеют параллели в индийских источниках, прежде всего в «Артхашастре», где определены обязанности начальников, ведающих судоходством, скотом, лошадьми, слонами, колесницами, пехотой.

В рассматриваемый период армия строилась еще по традиционной схеме, известной в древней Индии под названием «чатуранга» — «четырехчленная» (пехота, конница, колесницы, боевые слоны). Главной силой были боевые слоны, наводившие страх на противника, прежде всего на неиндийцев.

На основании данных «Артхашастры» и античных авторов можно судить и о характере войска, включавшего кшатрийскую дружину царя, наемных солдат и лиц, которые набирались среди ремесленников и в военных объединениях. Ядро его составляли кшатрии, искусные, хорошо обученные, а порой и потомственные воины, содержавшиеся «на царские деньги» (Страбон XV.1.47). Наемные войска были менее надежны, т. к. они, говоря словами автора «Артхашастры», могли поддаться на уговоры неприятеля (IX.2). Согласно тому же источнику (II.2), в армию призывались вайшьи и шудры, хотя Мегасфен сообщал, что земледельцы не имеют оружия и не участвуют в битвах: это является обязанностью воинов (очевидно, кшатриев). Небезынтересно в данной связи свидетельство Страбона (XV.1.52) о том, что «каждый воин возвращает в арсенал (царский. — Авт.) свое оружие». Вероятно, земледельцы и ремесленники получали оружие лишь на время войны.