Заговор генералов

Какой-никакой, а отзвук войны. Да только если от каждого ружейного ложа перепадет в карман Родзянке по рублику, Ипполитову - по копейке с патрона, а уж Лессперу - не меньше чем по трояку со снаряда, сколько же это останется для "защиты свободы"?.. И какими купюрами выкладывать? Недавно вошли в оборот новые денежные знаки, выпущеные Временным правительством. На плохой бумаге, жалкие на вид. Их сразу окрестили керенками. Ходили они наравне с Романовнами, царскими красненькими и синенькими, но принимали их в уплату с меньшей охотой.

На тротуарах - полным-полно народа. Какой нынче день? Вроде бы суббота, рабочий. Правда, в толпе больше серо-зеленого цвета. На рукавах гимнастерок и френчей все те же черепа и кости или черно-красные нашивки "штурмовых батальонов", "батальонов тыла" и прочих формирований Временного правительства.

По мостовой под медь оркестра маршировала воинская часть. Антон не обратил бы на нее внимания, если бы праздношатающиеся не поспешили к кромке тротуара. Впереди колонны плыло необычное, из золотой парчи, с черпым крестом посредине, знамя. Путко протиснулся. Ба, женщины! В гимнастерках с погонами, в шароварах. Икристые ноги оплетены обмотками, лямками и ремнями стиснуты груди. За спинами вразнобой колыхаются трехлинейки с примкну-тыми штыками. На парче вышито: "1-я женская военная команда смерти Марии Бочкаревой".

Молодые щеголи в полувоенных френчах, стоявшие на тротуаре рядом с Антоном, оглядывали "смертниц", как ощупывали.

Нелепо: женщины - и "команда смерти". Кощунственно...

Табличка справа от двери подъезда: "Союз офицеров армии и флота. Петроградское отделение". Под табличкой приколота картонка: "Кв. 19, 3-й этаж".

Он одернул гимнастерку. Подтянул ремень. Помедлил, собираясь с мыслями. "Фронтовик и кавалер... прикинусь олухом господним..."

Взбежал по лестнице. Дверь в квартиру не затворена. Гул голосов. Коридор - хоть на велосипеде раскатывай. В комнатах стоят, сидят, покуривают офицеры разных чинов и родов войск.

- Разрешите обратиться!

- С фронта? Свеженький? Пожалуйста, сюда, господин поручик, к подполковнику князю Гаджиеву!

Подполковник - молодой, тонколицый, с густыми, сросшимися на переносице бровями, в белой черкеске с серебряными гравированными гозырями - был в кабинете один.

Он вышел из-за стола, заваленного бумагами, взял пакет, прочел вложенный в него лист. "Знал бы ты, кто держал это письмо в руках нынешней ночью..."

- Очень харашо, баевой офицер! Ну, чего скажешь?

- Прибыл. Сказать ничего не могу - прямо с передовой.

Вытянулся:

- Извините! Командующий Шестой отдельной штурмовой полевой!..

- Зачэм? - оборвал его рапорт подполковник. - Я уже все прочел. С какого фронта? - он заглянул в листок. - А-о, от Владислава Наполеоновича Клембовского?

- Не имею чести знать главнокомандующего Северным фронтом лично!

- А я знаю. Вмэсте вино пили. Хароший человек, но куда глядит? Вот! князь протянул поручику бланк. - Сегодня получили. Для сведения. Читай.

Антон взял бланк:

"Ставки - Петроград. Военмин, Министру юстиции,

Петроградское отделение Союза, Петроградское агентство.

Главкомитет Союза офицеров протестует против нару-шепия постановления Временного правительства и бездействия власти, двоеточие. Издаваемая районе XII армии газета "Окопная правда" переменила свое название на "Окопный набат" и продолжает выходить в том же большевистском духе и по прежней программе. Точка. Ставка. Главкомитет".

- Не могу знать! - отдал он бланк.

- Аткуда тебе знать? Контрразведка должна знать. Подполковник разглядывал его, а он - подполковника.

Красив. Оливковое, со смуглым румянцем, тщательно выбритое лицо. Под полоской щегольски подстриженных усов - крепкие зубы. Украшение парадов и балов. Монархист - как пить дать.

- Какое дэло хочзш?

- Не могу знать! - он изобразил на физиономии недоумение. - Не знаю целей офицерского союза - ведь я с передовой!

- Введу в курс дэла, - ласково хлопнул его по плечу князь.

И начал "вводить": союз - чисто военная организация, главный ее совет находится в Могилеве, при Ставке. В крупнейших городах открыты отделения. Почетным председателем избран генерал Алексеев, почетные покровители Деникин, Родзяпко, Шульгин и Пуришкевич. Союз поддерживает тесные контакты с другими военными организациями - с "Союзом георгиевских кавалеров", советом "Союза казачьих войск", "Союзом увечных воинов", "Военной лигой", со всеми, кто добивается укрепления обороноспособности армии.

- Прошу прощения, ваше высокобла... извините, господин подполковник... - вставил, совершенно освоившись с ролью, Антон.

- Можешь титуловать, как прежде, - покрутил ус Гад-жиев, - у нас можно. И уху приятней.

- Не возьму в толк, как союз добивается укрепления армии.

- А-о! Очень ясно, дарагой. В Ставке был наш первый съезд. Там всё определили. Родзянко выступал: "Прекратить сентиментальничанье, чистоплюйство, разговоры о доверии, кивки и экивоки с солдатами". Золотые слова! Отменить паганый приказ номэр адин. А самое главное - бороться с большевиками и Совдепами, этими Советами собачьих и рачьих депутатов, ха-ха-ха!

Горский князь был очень общительным и веселым.

- Но ведь и среди офицеров, ваше высокоблагородие, есть большевики и сторонники большевиков, - не удержался Путко.

- Вот они-то, а-о, и есть самые апасные наши враги! - глаза Гаджиева вспыхнули. - Троянские кони! Каждого иметь на примете и на прицеле! - Он поворошил в папках на столе. - Вот еще адна бумага из Главкомитета. Тоже для сведения и принятия к руководству.

"В Центральное правление союзов поляков-военнослужащих, - начал читать Антон. - Главный комитет Союза офицеров Армии и Флота ставит себе одной из задач борьбу с большевизмом в армии и пораженческой агитацией. В данном направлении Главный комитет призывает вас к совместной работе и предлагает свои услуги в том смысле, что вам будут сообщаться фамилии военнослужащих поляков, запятнавших себя демагогией, провокацией и большевистской деятельностью..."