История Эфиопии

Еще до начала военных действий итальянцы пытались склонить на свою сторону некоторых эфиопских феодалов. Баратьери очень надеялся на то, что ему удастся спровоцировать, в Эфиопии внутренние раздоры. Он рассчитывал, что Менелик уже в начале войны окажется в своей стране в политической изоляции. Казалось, что его предположения были обоснованы. Так, один из вернейших вождей Менелика рас Мэконнен, губернатор Харэра, согласился вести с итальянцами переговоры. Однако губернатор Эритреи не знал, что тайные якобы переговоры, которые вел с ним Мэконнын, происходят с согласия императора. О каждой встрече Мэконнына с итальянским агентом в Харэре Фелтером он подробно сообщал Менелику. Последний же передавал ему инструкции, предлагая продолжать переговоры, чтобы держать в заблуждении противника.

Второй наиболее серьезной политической фигурой наряду с расом Мэконныном, на которую хотели поставить итальянцы в своей игре против императора, был ныгусэ Годжама Тэкле-Хайманот. Этот давний политический противник Менелика дал бы себя втянуть в заговор, если бы император, зная его неприязнь к себе, внимательно не следил за всеми его контактами с итальянцами. Угрожая вооруженной интервенцией, он приказал ему прекратить переговоры. В письме, посланном Менеликом Тэкле-Хайманоту, он писал: "...Тебя не было бы мне жаль, но я беспокоюсь о твоей стране, в которой находится множество храмов, которые мне скоро, наверное, придется превратить в пепел". После этого ныгусэ Тэкле-Хайманот {335} прервал всякие политические связи с Италией и перестал заниматься сепаратистской деятельностью.

Итальянцы рассчитывали также на то, что смогут поднять против Менелика данакильские племена, над большинством из которых власть, по крайней мере формально, осуществлял султан страны Ауса. В середине 1894 г. к султану прибыл капитан Персико, который от имени итальянских властей передал ему крупную сумму денег а также большое количество оружия, требуя взамен выставить против Менелика 20-тысячный вооруженный отряд. Султан Аусы деньги и оружие оставил себе, переговоры с гостем довел до конца, а затем обо всем сообщил Менелику. Решающую роль здесь сыграла не столько лояльность в отношении императора Эфиопии и ненависть к итальянцам, сколько страх перед возможными репрессиями со стороны Менелика, который дал понять султану, что знает о его контактах с врагом. Так или иначе надежды Италии склонить на свою сторону султана Аусы не оправдались. Только в немногих случаях, если не принимать во внимание лиц, не имевших большого политического значения, итальянцам удалось найти союзников среди крупных эфиопских феодалов. Одним из них был уаг шум Бырру, правивший в Ласте. Несмотря на то что переговоры, которые он вел с итальянцами, были окружены глубокой тайной, о них стало известно в Шоа. Менелик, уже готовый со своими войсками выступить против итальянской армии, вызвал к себе уаг шума Бырру, не давая понять, что ему известно о связях последнего с врагом. Когда Бырру явился к Менелику, его схватили, заковали в кандалы и бросили в тюрьму. На место Бырру уаг шумом в Ласту император назначил его сына Гуангуля. Некоторую, правда незначительную, помощь оказали итальянцам расы Сыбхат и Хагос (Агос), которые со своими войсками в течение нескольких недель находились в рядах итальянской армии. Однако и они вскоре перешли к Менелику. Таким образом, уже в самом начале войны стало ясно, что все попытки разжечь внутренние конфликты в Эфиопии потерпели неудачу и Баратьери в войне с Менеликом придется рассчитывать только на собственные силы.

ЭФИОПИЯ ПЕРЕД РЕШАЮЩИМИ СРАЖЕНИЯМИ

Командующий итальянскими силами в Эритрее до начала военных действий очень оптимистически оценивал шансы Италии на победу в борьбе с Менеликом. Он полагал, что для захвата страны ему будет достаточно армии в 20 тыс. солдат. Этой точке зрения в значительной степени способствовала недооценка противника, вытекающая из плохого знания внутреннего положения в Эфиопии. Баратьери рассчитывал провести военную операцию, напоминающую экспедицию Нэпира, не встретившего в Эфиопии серьезного сопротивления. Он не понимал, что за 30 лет, минувших со дня смерти Теодроса II, в Эфиопии произошли глубокие внутренние изменения, в результате которых возросло значение центральной власти. Кроме того, ненависть эфиопов к иноземным агрессорам настолько усилилась, что уже стала одерживать верх над внутренними спорами. Командующий итальянским экспедиционным корпусом также недооценивал ни военных, ни политико-административных способностей Менелика II, который за несколько лет правления сумел подчинить себе большинство провинций и подавить сепаратистские стремления отдельных правителей. Таким образом, несмотря на то что положение Менелика II как императора в 1894 г. в корне отличалось от положения Теодроса II в 1868 г., окруженного внутренними врагами, Баратьери, планируя свою кампанию, не учитывал этого и заявлял, что в скором времени разделается с Менеликом. Такое легкомысленное отношение к политическим и военным возможностям императора Эфиопии было также следствием того, что Баратьери помнил прежнего Менелика, у которого с Италией существовали многолетние дружественные отношения еще в то время, когда он был ныгусэ Шоа. Привыкшие в прошлом к его уступчивости, итальянцы не считали, что теперь Менелик будет серьезным противником.

Тем временем Менелик II, будучи, безусловно, исключительно способным политиком, человеком с широким кругозором, необычайно тонкой политической интуицией (это отмечали все встречавшиеся с ним в те годы европейские путешественники), не собирался спокойно {337} взирать на итальянскую экспансию. Оказалось, что его прежняя уступчивость Италии объяснялась только тактическими соображениями. Когда Менелик захватил императорскую власть, он уже не нуждался в итальянской помощи, а дальнейшее расширение итальянских владений на севере страны шло вразрез с его идеей создания великого централизованного эфиопского государства. Соглашаясь в принципе на статус-кво в районе Красного моря и на итальянские владения в Эритрее, Менелик не собирался допустить распространения итальянского влияния в районах за рекой Мэрэб и далее в направлении Центральной Эфиопии. В течение всего времени, пока велись переговоры относительно интерпретации Уччиалльского договора, император готовился к отражению предполагаемого нашествия. Менелик ввел специальные налоги на покупку оружия. Так, например, с каждой пары скота взимался один талер. Таким путем за короткое время император собрал дополнительно на военные нужды 2 млн. талеров. Помимо этого, Менелик приказал создавать запасы продовольствия для армии. По всей стране распространялось воззвание императора, в котором он призывал жителей Эфиопии сдавать все, что может пригодиться на случай войны. Одновременно была организована закупка оружия и боеприпасов за границей. Накануне итальянской агрессии императору удалось приобрести более 100 тыс. винтовок. К началу войны Эфиопия имела вместе с полученными ранее от итальянского правительства около 200 тыс. винтовок. Одновременно с подготовкой к войне эфиопский император вел дипломатические переговоры, с помощью которых он хотел укрепить позиции своей страны на международной арене. Менелик согласился передать французам концессию на строительство железнодорожной линии из Джибути до Аддис-Абебы. Он направил специальное посольство к русскому царю в Петербург. В результате этого Эфиопия в 90-е годы установила очень близкие отношения с Россией.

Баратьери не принимал всерьез всей этой деятельности Менелика. Только этим можно объяснить его хвастливые заявления в Риме, которые он сделал в парламенте в июне 1894 г., вызвав аплодисменты всего зала; он ска-{338}зал, что ему нужна лишь небольшая помощь, чтобы победить Менелика.

После разгрома в январе 1895 г. вооруженных сил раса Мэнгэши итальянцы продолжали двигаться в глубь Тигре. Они захватили бывшую столицу Йоханныса IV и центр этой провинции Мэкэле. Командир наиболее продвинувшейся на юг группы, майор Тозелли, достиг даже Амба-Алаге. После этого итальянская армия остановилась и начала укреплять захваченные местности, прежде всего Амба-Алаге и Мэкэле.