Большой террор. Книга II

Рокоссовский отделался тюрьмой и оказался одним из тех счастливцев, которых выпустили, когда волна террора миновала.

А в то время, о котором идет речь, события поворачивали к худшему.

В конце мая 1938 года, когда террор уже пронесся над всеми остальными военными округами, да и над всей страной, в Хабаровск прибыл Л. 3. Мехлис с группой новых политических комиссаров. В то же время на Дальний Восток мчался в специальном поезде зловещий замнаркома внутренних дел М. Фриновский, везя с собой целое формирование НКВД. Сталинский террор в ОКДВА, не состоявшийся полностью в 1937 году, теперь надвигался.

Прежде всего Мехлис и Фриновский уничтожили своих собственных представителей на Дальнем Востоке. Мехлис заменил весь штат политуправления армии — позже, на XVIII съезде партии, он заявил, что «гамарнико-булинская банда шпионов больше всего навредила политическому аппарату на участке руководящих кадров». [861] Фриновский, в свою очередь, арестовал и расстрелял шестнадцать руководящих работников НКВД Дальневосточного края. И только с одним из них — семнадцатым — вышла заминка.

Этим человеком был командующий пограничными войсками на Дальнем Востоке Г. Люшков. В недалеком прошлом он был заместителем начальника секретно-политического управления (СПУ) НКВД Молчанова и помогал ему готовить зиновьевский процесс. Люшков был одним из немногих оставшихся в НКВД «людей Ягоды», и спасся он благодаря своей дружбе с Ежовым. Увидев, какой оборот принимают дела, Люшков решил больше не рисковать. 13 июня 1938 года он перешел манчжурскую границу и сразу же стал выдавать японцам всевозможную секретную информацию. [862]

Подготовив таким образом полицейские и политические силы для удара, сталинские эмиссары начали расправу с самой армией. Новый штаб Блюхера и армейские командиры арестовывались пачками. Исчез заместитель командующего ОКДВА, исчез недавно назначенный начальник штаба армии, исчез ведущий командарм Левандовский, только что переведенный с Кавказа, исчез служивший в Испании командующий военно-воздушными силами ОКДВА Пумпур. Пум-пур был освобожден и получил повышение в июне 1940 года. Его, по-видимому, снова арестовали весной 1941 года и расстреляли с Штерном и другими в октябре того же года. [863]

Но теперь дело шло не только о немногих старших командирах. В последующие ночи грузовики НКВД увезли сорок процентов командиров до полкового уровня, семьдесят процентов командиров дивизионного и корпусного уровня и свыше восьмидесяти процентов высшего командования. К концу июня Блюхер оказался на развалинах того, чем только недавно командовал. [864]

И опять его самого пощадили — снова по той же причине, что и раньше. Японцы решили, что им представляется удобный случай. 6 июля 1938 года они начали наступательные операции ограниченного масштаба с целью прощупывания советских сил у озера Хасан.

К счастью, от террора еще уцелело несколько знающих командиров, и кое-кто из военных специалистов был заново переведен на Дальний Восток. Среди таких в особенности выделялся комкор Штерн, до того служивший военным советником в Испании. Его поставили во главе одной из армий реорганизованного Дальневосточного фронта Блюхера. Штерн провел боевые операции против японцев и даже доложил о них в 1939 году XVIII съезду партии; после этого он навеки исчез сам.

После пяти недель боев с переменным успехом японцы у озера Хасан были остановлены, а затем отбиты. К 11 августа 1938 года бои окончились. А неделю спустя, 18 августа, маршала Блюхера вызвали в Москву. [865]

Авиационный «сталинский маршрут» на Дальний Восток, с таким шумом проложенный впервые в дни процесса Зиновьева-Каменева, использовался теперь Генеральным секретарем ЦК ВКП[б] в типичном для него духе. Особый пилот НКВД Александр Голованов [866] (впоследствии Главный маршал авиации, снятый с поста лишь после смерти Сталина) обслуживал трассу Москва — Дальний Восток для срочной перевозки членов ЦК и правительства. В 1935-36 годах Голованов служил пилотом в Управлении сибирских лагерей. С переводом на дальневосточный маршрут ему вручили многомоторный самолет, и он главным образом доставлял в Москву арестованных крупных работников из отдаленных мест страны. Незадолго перед этим Голованов увез в столицу почти всех ближайших подчиненных Блюхера с охранявшими их сотрудниками НКВД.

А теперь пришел черед лететь и самому маршалу. Правда, он еще не был арестован. Но в конце августа он предстал с докладом перед Военным советом Наркомата обороны. «Критика была односторонней, грубой». Нарком обороны Ворошилов сообщил Блюхеру, что он отозван в распоряжение Военного совета и, «пока не подобрали достойной маршальского звания должности, можно отдохнуть и подлечиться в Сочи». [867]

Блюхер тут же вызвал телеграммой жену, добавив, что плохо себя чувствует. Предвидя арест, он отложил для жены часть денег. Вероятность ареста, как верно предчувствовал Блюхер, была теперь велика.

Вскоре с Дальнего Востока прибыла вся семья Блюхера, в том числе его брат — командир дальневосточного авиасоединения. К тому времени Блюхер узнал, что арестован заместитель Наркома обороны командарм Федько. Теперь ясно, что арест Федько был в каком-то смысле связан с последующим арестом самого Блюхера.

Василий Блюхер был арестован 22 октября 1938 года по личному приказу Сталина [868] и «по навету клеветников», как выразится позднее его биограф В. В. Душенькин. [869] Четверо сотрудников НКВД в темных гражданских костюмах явились и арестовали всю семью Блюхера. 16-летний сын маршала Всеволод сначала был направлен в лагерь строгой изоляции, но в 1941 году был освобожден. Когда началась война, он поступил в военное училище (скрыв свое имя). В боях на фронте он проявил себя очень хорошо. [870]

После ареста маршала Блюхера сразу же отвезли в Лефортово, где первый допрос провел лично Берия. Потом пошли непрерывные допросы сменяющимися следователями НКВД. Маршал обвинялся в том, что с 1921 года был японским шпионом и что он готовил побег в Японию с помощью своего брата — авиационного командира (это последнее обвинение не было, по крайней мере, полной дикостью — ведь Люшков незадолго до того действительно бежал в Японию). Маршалу сообщили, что, помимо членов семьи, арестованных одновременно с ним, в Ленинграде арестовали также его первую жену Галину. При допросах Блюхера следователи, как водится, шантажировали его судьбой семьи; но, кроме того, ему также было предложено соглашение: если он подпишет признание, то отделается десятью годами. Блюхер отказался подписать протокол. [871]

28 октября 1938 года героев недавних боев на Дальнем Востоке наградили орденами. Был награжден и Штерн. А подлинный победитель подвергался в это время жестоким пыткам на допросах в НКВД. С ним расправились за три недели — 9 ноября Блюхера не стало.

У НКВД не было никаких видимых оснований проявлять или разыгрывать в деле Блюхера ту торопливость, с которой в мае-июне 1937 года была уничтожена группа Тухачевского. И все же над Тухачевским и другими почти наверняка состоялся какой-то суд — а Блюхер «без суда и приговора пал жертвой произвола Сталина». [872] О нем говорится также, что «непрерывные допросы сломили здоровье этого сильного человека». [873] Все это указывает на смерть Блюхера под пыткой в ходе следствия (Федько, чей арест каким-то образом связан с арестом Блюхера, был казнен только в феврале 1939 года).