Молодежь и ГПУ (Жизнь и борьба советской молодежи)

-- Да у тебя, брат, и на рожe-то слeды геройства...

Володя разсмeялся.

-- А хорошо, что ты все-таки зашел, напомнил. Надо и мнe нашу славную традицiю выполнить.

Он оглянулся. На стeнкe дежурки висeл портрет недавно умершаго основателя ЧК, Дзержинскаго, отличавшагося фанатичной жестокостью. Портрет был окружен вeнком из золотых вeток...

-- Вот это кстати! Выручил, значит, "желeзный чекист" скаута! 349

Володя отламывает вeточку от "вeнка и, торжествующе улыбаясь, вдeвает ее в петлицу тужурки.

-- Пусть эта сволочь перевернется в гробу.

-- Да он вeдь в крематорiи сожжен...

-- Ну, так пусть черти его в аду лишнiй разок за мой счет припекут... Тьфу, какiя глупости в голову лeзут, -- сам над собой разсмeялся Володя. -Но в нашем положенiи даже шиш в карманe показать, и то прiятно. Все-таки как-то на душe легче...

Его утомленное лицо оживляется лукавой усмeшкой...

На грани сдачи

В маленькой комнаткe ВПО (Воспитательно-Просвeтительный Отдeл), окутанный табачным дымом и гомоном спорящих голосов, над столом склонился наш художник Игорь. Перед ним длинная полоса бумаги, на которой вчернe уже выведено: "Труд без творчества есть рабство". Игорь накладывает краски на буквы, изрeдка нервным движенiем откидывает со лба длинные волосы и от старанья незамeтно для самого себя высовывает кончик языка.

-- Здорово, Игорь!

Среди окружающаго шума, поглощенный своей работой, Игорь не сразу откликается. Я трясу его за плечо.

-- Эй, очухайся, мазилка. Я к тебe с поздравленiем пришел.

-- Это дeло, -- ласково отвeчает он, крeпко пожимая мнe руку. -- В отвeт на твое поздравленiе я тебя сразу же и ограблю, -- Он быстрым движенiем выхватывает мою вeточку и прикрeпляет ее к своей рубашкe.

-- Ты себe еще достанешь, а мнe отсюда никак не выбраться. Видишь, какой лозунг малюю. Как раз соотвeтствующiй для концлагеря...

-- Да, лозунг подходящiй. Вот его бы на лeсозаготовки или на Кемь-Ухту -- сразу бы энтузiазм поднялся...

Улыбающееся лицо Игоря покрыто какой-то зеленоватой блeдностью. Он совсeм истощен и, вдобавок, каждой весной его мучат приступы цынги. 350

В Москвe он был кормильцем большой семьи, которая теперь живет впроголодь и не может помочь ему ни деньгами, ни посылками. Мы всe стараемся подeлиться с ним, чeм можем. Но велика ли может быть наша помощь? Всe мы живем полуголодными...

Разгром скаутов, может быть, наиболeе тяжело ударил именно по Игорю. Почти у всeх из нас там, на волe, остались родные, которые из-за нашего ареста все-таки не голодают, а как-то перебиваются. А семья Игоря бeдствует по-настоящему... А в перспективe у него -- еще долгiе годы ссылки, разлука с родными, лишенiе избирательных прав, невозможность учиться и свободно работать, словом, невеселая карьера контр-революцiонера, сидящаго "на карандашикe" у ГПУ. Впереди разбитая жизнь, а Игорь весь кипит желанiем работать и творить... И мы не увeрены, что он не сдастся под давленiем всeх этих невеселых обстоятельств. Может быть, он подаст заявленiе покаяннаго типа и пойдет работать к пiонерам, только-бы не сломать себe жизни. Конечно, его выпустят и дадут возможность работать.

Всe мы понимаем его положенiе и его настроенiе и, если он даже и сдастся, никто из нас не кинет в него камнем осужденiя:

"Не осилили его сильные,

Так дорeзала осень черная..."

Но Игорь не трус. При прощаньи он церемонно салютует мнe, и его лeвая рука смeло тянется к моей через стол, заваленный коммунистическими лозунгами...

О, это скаутское рукожатiе! Думал ли когда-нибудь Баден-Пауль, что по этому рукопожатiю не только скауты будут узнавать друг друга, но и враги, настоящее, не игрушечные враги, будут вылавливать и ликвидировать скаутов, как преступников!..

Представитель СММ

Заглядываю в библiотеку. Там, уйдя с головой в свое дeло, просматривает какую-то книгу низенькiй, южнаго типа паренек Николай, коренастый, заросшiй волосами, одeтый в остатки того, что в дни "имперррiалистической бойни" именовалось бы солдатской шинелью... 351

Николай в Соловках -- на особом положенiи. Его и боятся, и держат под особым контролем. Его отец -- видный московскiй чекист, и на Николая смотрят, нeкоторым образом, как на "блуднаго сына".

Он уже давно порвал со своим отцом. Идея коммунизма, диктатуры и террора, в которых хотeл воспитать его отец, чтобы подготовить себe достойную смeну, вызвали в душe Николая только отвращенiе и жажду найти иныя, болeе справедливыя формы соцiальной жизни.

Николай был крeпко привязан к нашему братству, хотя скаутинг и на дал ему отвeта на волнующiе его политическiе вопросы. Когда девятый вал разгромов пронесся над нашими головами, он рeзко отказался от помощи и связей отца и вмeстe с нами очутился на Соловках.

Николай у нас -- рeзко выраженный политик. Он проповeдует мысль, что управлять страной должны не профессiоналы политики, не невeжественная масса, не финансовые дeльцы, не военная сила, не фанатики соцiализма, а люди науки и знанiя. Его ide fixe -- власть культурных и знающих людей.

Он хорошо знал подпольную жизнь совeтской молодежи, ея стремленiя, исканiя и недовольство совeтской жизнью. Это он впервые разсказал мнe о могучей юношеской подпольной политической организацiи -- "Союза Мыслящей Молодежи", на которую ГПУ смотрит с такой тревогой и ненавистью...

-- Борис, Борис, -- даже не здороваясь со мной, восклицает он. -Гляди-ка, что я тут, в старых монастырских фолiантах вычитал: тут у монахов настоящiй НОТ32 был, когда еще дeдушки Тейлора и на свeтe не было. Тут, брат, описаны производственные процессы солеварен и молочнаго хозяйства. Прямо чудеса! Знаешь, оказывается, еще в концe XIX вeка англичане сюда eздили учиться постановкe молочнаго дeла!...

32 Научная Организацiя Труда.

Он опустил свою книгу и взглянул на меня сквозь космы своих изсиня-черных волос.

-- Вот это, брат, -- да!... Я, признаться, думал, что монахи, как это в совeтских книгах пишут, -- так себe 352 -- лежебоки были, только молиться, да каяться умeли, а вот, поди-ж ты... Молодцы! Вот это, вeрно, настоящая коммуна была -- не чета нынeшним, соцiалистическим... Вот что значит спаивающая идея!... Вeра в Бога, да альтруизм... Чорт побери!.. Мнe только сейчас пришло в голову -- как много общаго, вот, в общих установках монашества, рыцарства и скаутинга... У всeх разная линiя в жизни, а истоки-то одинаковые... Слушай, Борис. Ты брат, не обижайся. Катись себe дальше -- я сейчас слишком взволнован этими мыслями, чтобы с тобой калякать... Вот, как в головe все сляжется, тогда потолкуем...

Пожав мнe руку, он поворачивается к полкам со старинными монастырскими книгами, недоступными другим заключенным, а только ему, как библiотекарю.

Счастливец! Его мысль горит и сверкает, и его жизнь полна содержащем даже здeсь, в условiях лагеря...

"Профессор кислых щей"

В одном из зданiй кремля, в бывшей монастырской кельe, нынe красочно именуемой "комнатой научных работников", почти безвылазно сидит наша "ученая крыса", бородатый сосредоточенный Сережа. Он немного не от мiра сего. Его вниманiе и силы ушли в разработку абстрактных проблем математики и астрономiи. Когда он был еще на волe, выдающiеся профессора пророчили ему блестящую карьеру, но волей ГПУ эта карьера была прервана.

Сейчас он предложил ВПО разработать вопрос о влiянiи климатических перемeн на ход рыбы по метеорологическим данным, сводкам рыбных артелей и старинным монастырским источникам.

ВПО ухватилось за эту мысль: вот-де, можно щегольнуть перед наивными читателями совeтских газет: "Посмотрите, мол. У нас, на Соловках, даже наука процвeтает!"...

И Сережа был немедленно снят с укладки кирпичей и поставлен на "научную работу".

Когда видишь его за письменным столом, заваленным книгами и бумагами, ясно ощущается, что это -- 353 его сфера. И, дeйствительно, Серж нeсколько оторван от жизни и от нашей семьи. Его интересы выше и шире рамок настоящаго. Он не замeчает окружающаго. Ему почти все равно, когда, как и что он будет eсть, сколько разнообразных дыр в его костюмe и что будет через год-два. Но память и точность нашего будущаго профессора замeчательны, и свeжая еловая вeточка весело зеленeет в петлицe его стараго, рванаго пиджака.