Тайны Старого и Нового света. Заговоры. Интриги. Мистификации

Перейдем к следующей улике. Стентон посоветовал Гранту не ходить в театр Форда. Однако, во-первых, Грант действительно хотел уехать из Вашингтона пораньше, чтобы иметь больше времени для и так короткого свидания со своими детьми. Во-вторых, отношения между миссис Грант и миссис Линкольн по вине супруги президента оказались очень обостренными. Жена Гранта явно не хотела идти в театр, в ложу, где находилась взбалмошная первая леди, недавно устроившая ей бессмысленную сцену ревности. Наконец сам Грант явно не был любителем театров и светских приемов. Однажды, в марте 1864 года, он после назначения его главнокомандующим уже уклонился от такого же посещения театра совместно с президентом. Правда, дважды Стентон советовал Гранту не ходить в театр. Но и президенту он давал такие же советы много раз. Да и вообще этот по крайней мере внешне истовый пуританин, постоянно читавший свою Библию, очень не одобрял подобные очаги соблазна и греха.

Стентон по существу запретил майору Экерту сопровождать Линкольна. Но этот приказ мог быть вызван припадком раздражения (военный министр обладал весьма нелегким характером), очередной размолвкой, мог быть жестом, призванным продемонстрировать, что Стентон не одобряет намерение президента идти на спектакль и не желает иметь ничего общего с этим необдуманным посещением театра. Кроме того, Стентон часто требовал от Линкольна соблюдать осторожность, а тот почти всегда оставлял без внимания эти предупреждения. Стентону могло просто надоесть проявлять заботу о безопасности Линкольна, тем более что до сих пор все эти неосторожные поступки президента сходили ему с рук. А теперь ведь война по существу уже окончилась. Лаже самое подозрительное обстоятельство — что у Экерта вечером 14 апреля вопреки утверждениям Стентона не было никакой срочной работы — допускает двоякое толкование. Если бы осторожный Стентон действительно был организатором заговора, он, вероятно, на всякий случай нашел бы для Экерта какое-то занятие, оправдывающее отказ военного министра отпустить майора в театр. Между прочим, Экерт был приглашен в президентскую ложу как гость, а не как охранник, стоящий на страже у дверей, так что в любом случае Экерт не мог бы помешать Буту сзади выстрелить в упор в Линкольна. Максимум, что он мог, — это способствовать задержанию преступника.

Что касается Паркера, то вполне вероятно, что ему разрешил отлучиться с поста сам президент. Да и входило ли в обязанности Паркера нести постоянное дежурство? Незадолго до Бута в президентскую ложу заходил вызванный Линкольном издатель вашингтонской газеты «Нейшнл рипабликен» Саймон Хэнском. В своей газете он сообщил потом, что у входа в ложу он встретил Ч. Форбса, исполнявшего обязанности слуги и посыльного при президенте. По показаниям современника, Бут у входа предъявил свою визитную карточку стоявшему у двери посыльному… Вероятно, это был Форбс, который не имел основания остановить посетителя, так как знал, что Линкольн любил встречаться и беседовать с актерами. Форбс был в числе свидетелей при рассмотрении дела Паркера в начале мая 1865 года в управлении столичной полиции. Протокола заседания не сохранилось, известно лишь, что Паркер был оправдан. Возможно, сочли, что он не должен был дежурить у двери или не имел причин препятствовать Буту, предъявившему свою визитную карточку, войти в ложу президента.

Довод, что по приказу Стентона были перекрыты все пути, кроме дороги на Порт-Табако, которую использовали южные агенты и которую действительно избрал Бут, скрываясь от преследования, тоже требует объяснений. Ведь в этом районе не было телеграфных станций, через которые можно было передать приказы, и не было войск, чтобы их исполнить. Еще до полуночи Стентон передал распоряжение через телеграфную станцию, ближайшую к Порт-Табако, о принятии мер к задержанию преступников, если они будут замечены в этих местах. Что же еще мог сделать Стентон в тот момент? Но почему не был отдан приказ войскам, расквартированным в Вашингтоне? Возможно, потому, что актер, если бы он не сломал ногу, когда выпрыгнул из ложи, все равно настолько опередил бы любых преследователей, что к раннему утру 15 апреля был бы уже в штате Виргиния, где убийцу сочли бы героем и где он мог рассчитывать на надежное укрытие. Разве Стентон и его помощники не должны были догадаться, что Бут постарается бежать в Виргинию? Почему же тогда не были подняты по тревоге и не высланы навстречу преступнику федеральные воинские части, расположенные в столице этого штата — Ричмонде? Да потому, что путей, по которым Бут мог пересечь границы штата, было много и в любом случае только к некоторым из них могли поспеть воинские отряды, посланные из Ричмонда.

Большое число улик связано с телеграммами, отправленными Стентоном в первые часы после убийства. Однако именно здесь то, что кажется особенно подозрительным, могло быть следствием растерянности, которая усугублялась опасением Стентона за свою жизнь, а также убеждением, что выстрелы Бута и Пейна — это часть заговора конфедератов, собирающихся захватить столицу. Вместе с тем слухи об этом заговоре были даже выгодны Стентону, поскольку в результате именно он представал перед народом как человек, сумевший решительными мерами пресечь происки вражеской агентуры.

А как насчет фотографии Эдвина Бута, которую раздали офицерам, проводившим розыски его брата Джона? Сам этот факт нельзя считать доказанным. О. Эйзеншимл обнаружил в архивных фондах Бюро военной юстиции конверт с надписью, что он содержит «фотографию Бута». В конверте находилась фотография Эдвина Бута. Однако это еще не доказательство, что именно она находилась там в апреле 1865 года, ведь конверт наверняка побывал во многих руках и тогда, и позднее. С другой стороны, если бы подмена фотографии все же имела место и носила сознательный характер, то в конверт потом подложили бы портрет Джона Бута. Если некоторые офицеры были снабжены фотографией Эдвина, то другие имели фотографию самого преступника. Так, лейтенант Бейкер показал фотографию местному рыбаку, и тот признал, что на ней изображен хромающий человек, который за день до этого перебрался через реку. Лейтенант Бейкер, не встречавшийся с Бутом, в своих показаниях заявил, что он сразу же узнал преступника. На всех сохранившихся плакатах, обещающих награду за поимку заговорщиков, всюду фигурирует портрет Джона, а не Эдвина Бута.

Что же касается истории того, как отряду О’Бирна помешали поймать Бута, поскольку Стентон хотел, чтобы это было осуществлено его доверенными людьми, то эта претензия была отвергнута комитетом палаты представителей, расследовавшим данный вопрос. Помешала О’Бирну не телеграмма из военного министерства, копия которой в архиве военного министерства не обнаружена (что можно вслед за Эйзеншимлом считать подозрительным обстоятельством), ее не оказалось и у самого О’Бирна. Просто ему на основании полученных сведений показалось более вероятным (это следует из телеграммы, отправленной им утром 26 апреля в военное министерство), что Бут не перебрался в Виргинию, как это и было в действительности, а по-прежнему скрывается где-то неподалеку в штате Мэриленд.

По мнению противников Стентона, когда ему стало ясно, что раненому Буту не уйти от погони, он отдал приказ убить актера при аресте. Такое указание должны были получить доверенные лица: полковник Р. У. Вуд, устроивший засаду в доме доктора Мадда, и, вероятно, люди Лафайета Бейкера. Кто же произвел выстрел, смертельно ранивший Бута? Хотя ни один из стоявших рядом солдат не видел, что выстрелил Корбетт, никто никогда не утверждал и противоположного. Во всяком случае из показаний всех присутствовавших явствует, что кто бы ни произвел выстрел — неуравновешенный сержант Корбетт или подполковник Конджер — последний никак не мог так поступить с целью воспрепятствовать Буту сделать какие-то разоблачения. Все поведение офицеров вполне объясняется их надеждой получить максимальную часть обещанной крупной денежной награды. Конджер, кстати сказать, получил львиную долю награды — 15 тыс. долларов, а лейтенант Бейкер — только 3 тыс., что, однако, можно объяснить и разницей в чинах.