Горькое лето 41-го

— Для первого раза хороший результат.

— Я тоже тогда так подумал, но всё же волновался, когда шел на доклад к Сталину и другим членам Государственного комитета обороны СССР.

Доклад мой выслушали молча, не перебивали. Наступившую тишину нарушил Вячеслав Михайлович Молотов: «По версии Геббельса, Москва горит, и по ее улицам невозможно проехать — так велики разрушения».

«Разрешите, товарищ Сталин, сделать уточнение, — поднялся генерал Михаил Степанович Громадин. — В Москве действительно возникло несколько довольно сильных очагов пожаров. Сгорели деревянные бараки на одной из окраин, железнодорожный эшелон с горючим на Белорусском вокзале. Разрушены несколько жилых домов. Других потерь нет».

«Ну что же, хорошо, — подвел итог Верховный Главнокомандующий. — Двадцать уничтоженных самолетов — это десять процентов от числа участвовавших в налете. Для ночного времени — нормально. Нужно иметь в виду, что еще значительная часть немецких бомбардировщиков получила серьезные повреждения. Мне сейчас звонил маршал Тимошенко. Сказал, что наблюдал за самолетами противника, идущими от Москвы. Некоторые из них горят и падают за линией фронта».

Затем Сталин и другие члены ГКО расспрашивали нас о нуждах ПВО. В конце беседы поручили подсчитать, чего и сколько необходимо.

Мы обрадовались. Но когда готовили данные, то веселились, а подвели итоги, как говорится, прослезились.

— По какой же причине?

— Очень даже простой. Самолетов, прожекторов, зенитных орудий, аэростатов и другой боевой техники требовалось столько, что в глазах становилось темно. Цифры просто убийственные. Мы знали возможности нашей промышленности, нужды на других фронтах, а потому не решались ставить перед ГКО вопрос о выделении такого количества сил и средств.

Наконец решились. Сталин предложил утвердить нашу заявку. Распоряжением Генштаба, Главное артиллерийское управление, ведавшее обеспечением войск техникой, оружием и боеприпасами, выделило все необходимое.

— Даниил Арсентьевич, после первого массированного налета на Москву фашисты успокоились?

— Как бы не так! Следующей же ночью 23 июля немецко-фашистская авиация произвела еще один массированный налет на нашу столицу. В нем участвовало 180 вражеских самолетов. 4 фашистских бомбардировщика удалось сбить.

Люфтваффе начали менять тактику и в ночь на 25 июля пытались прорваться к Москве небольшими группами. Наши средства ВНОС обнаружили 12 самолетов, три из которых уничтожили летчики-истребители, а два — зенитчики.

— И все же отдельным вражеским самолетам удавалось прорываться к Москве. Что делалось в городе, чтобы фашистские летчики не могли быстро обнаружить намеченные на их картах цели?

— Хороший вопрос. Ведь в ведомстве Геринга, заправлявшего люфтваффе, были такие асы, как Вегнер и Мюнхенберг. Первый во время налетов на Лондон, по заданию того же Геринга, бомбил английский парламент, Букингемский дворец, Вестминстерское аббатство… Мюнхенберг был мастером «слепого» самолетовождения. Он летал при любой погоде и днем, и ночью. Чтобы воздушные разбойники не причинили большой беды, мы с началом войны уделяли большое внимание оперативной маскировке Москвы и Подмосковья.

Погасили и зачехлили звезды на кремлевских башнях, покрыли стойкими красками золотые главы церквей и соборов, нарисовали на Кремлевской стене, на Красной и Ивановской площадях окна и двери. Броский ориентир — излучину Москвы-реки — забили баржами и плотами, другими ложными сооружениями, с тем, чтобы с воздуха район стал напоминать мелкие строения…

— Оперативная маскировка, создание ложных объектов… Огромные средства расходовались. А на сколько это было эффективным?

— Судите сами. Ни Кремля, ни Мавзолея фашисты так и не обнаружили с воздуха. В Подмосковье мы построили ложные сооружения — заводские корпуса, элеваторы, военные лагеря, аэродромы, огневые позиции зенитных батарей и т. д. На эти «объекты» гитлеровцы сбросили около 700 фугасных, более 2500 зажигательных и более 140 светящихся авиабомб.

— Когда же фашисты убедились, что огненный щит Москвы им не преодолеть?

— Думаю, что это приходило к ним постепенно. С 22 июля по 15 августа 1941 года противник совершил на Москву 18 ночных налетов. Основная масса вражеских бомбардировщиков не смогла прорваться к городу. Из 1700 самолетов, участвовавших в налетах, к столице прорвались лишь около 70, в то время как потери оказались значительные.

Через год, где-то в июле 1942-го, немецко-фашистское командование отказалось от попыток обрушить на Москву бомбовый груз. В единоборстве с Московским ПВО люфтваффе потерпело поражение. Попытки прорваться к Москве не принесли врагу ни военного, ни политического выигрыша. А с июня 1944 года до конца войны уже ни один вражеский самолет вообще не входил в воздушное пространство Особой московской армии ПВО.

Для воздушных бомбардировок Москвы немецко-фашистское командование создало специальную авиационную группировку. Основу ее составил 2-й воздушный флот (командующий — генерал-фельдмаршал люфтваффе А. Кессельринг). В группировку входили отборные части 2-го и 8-го авиационных корпусов: 3-я и 54-я бомбардировочные эскадры, 4-я бомбардировочная эскадра «Вевер», 53-я бомбардировочная эскадра «Легион Кондор», 100-я бомбардировочная группа, а также приданные флоту 28-я бомбардировочная эскадра и 55-я бомбардировочная эскадра особого назначения «Гриф». Всего более 1600 самолетов, в том числе более 300 бомбардировщиков новейших типов — «Хейнкель-111», «Юнкерс-88», «Дорнье-215». Экипажи эскадр были укомплектованы опытнейшими летчиками и штурманами с богатым боевым опытом. Многие командиры экипажей имели воинское звание полковник и за успешные бомбардировки столиц и крупных промышленных центров некоторых европейских государств были награждены высшими наградами рейха.

Но уже к концу второй недели войны, с началом Смоленской оборонительной операции Красной Армии, Гитлеру стало понятно, что безостановочного продвижения войск к Москве и ее захвата не будет. Блицкриг забуксовал. В целях сохранения престижа непобедимости 8 июля было принято решение «массированными налетами разрушить Москву». А 14 июля была сформулирована цель воздушных бомбардировок Москвы: «…Нанести удар по центру большевистского сопротивления и воспрепятствовать организованной эвакуации русского правительственного аппарата».

9 июля 1941 года Государственный Комитет Обороны принял постановление № 77сс «О противовоздушной обороне Москвы». В нем были определены мероприятия для «…усиления средств противовоздушной обороны гор. Москвы, а также прикрытия объектов промышленного оборонного значения».

Еще до начала войны все силы и средства противовоздушной обороны Москвы были объединены в Московскую зону ПВО. Командующим зоной был назначен генерал-майор М. С. Громадин. Непосредственно противовоздушную оборону города осуществляли 1-й корпус ПВО (командир корпуса — генерал-майор артиллерии Д. А. Журавлев) и 24-я авиадивизия, впоследствии реорганизованная в 6-й авиационный корпус (АК) (командир корпуса — полковник И. Д. Климов).

В состав 6-го АК входило 29 истребительных авиационных полков, имевших на вооружении 602 самолета.

В состав 1-го корпуса входили 10 зенитно-артиллерийских полков среднего калибра, 3 зенитно-пулеметных полка, 4 зенитных прожекторных полка, 2 полка аэростатов заграждения, 2 полка воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС), 337-й отдельный радиобатальон ВНОС и ряд других подразделений.

Система зенитно-артиллерийского огня состояла из 6 секторов, в каждом из которых располагался один зенитно-артиллерийский полк среднего калибра стопушечного состава: Северное направление — 176-й зап (командир — майор A. B. Кравцов), Северо-восточное направление — 250-й зап (командир — майор Н. С. Никифоров), Юго-восточное направление — 745 зап (командир — майор П. А. Афанасьев), Южное направление — 329-й зап (командир — полковник Е. М. Середин), Юго-западное направление — 193-й зап (командир — майор М. Г. Кикнадзе), Северо-западное направление — 251-й зап (командир — майор Е. А. Райнин). Центр Москвы прикрывала Центральная группа — в составе 864-й зап (командир — подполковник Ф. И. Ковалев).