Христианство и спорынья

Итак, ЛСД может одних свести с ума, а у других также может стимулировать умственную и творческую деятельность. Именно то, что произошло в Европе Возрождения: безумные толпы, сжигающие ведьм и кошек, разрезающие кожу «оборотням» и выделывающие коленца в конвульсиях св. Витта — с одной стороны, и расцвет науки и искусства — с другой.

Формулирую свою гипотезу: как не парадоксально это выглядит на первый взгляд, но эпоху Возрождения и развитие европейской цивилизации спровоцировала та же самая спорынья, которая унесла жизни половины населения Европы.

Почему же только в XVI–XVII вв. появляются научные открытия, хотя спорынья к тому времени уже властвует над Европой добрую тысячу лет? Во первых всех, кто хоть как-то «высовывался», христиане уничтожали, и не всегда на кострах: тот же упомянутый Эуриген (хотя ученый из него никакой, его больше интересовало, сам ли вставал член у Адама) умер, получив чернильницей по голове от своих же братьев-монахов. Во вторых, возможно, ответ как раз в упомянутых выше опытах над пауками — слишком много поначалу было спорыньи, порог «возможности развития» был постоянно превышен. Гении и безумцы… Это очень тонкая грань (см. Ч. Ломброзо. Гениальность и помешательство). А уж безумцев в средние века хватало (см. М. Фуко. История безумия в Классическую эпоху). Пора было возникнуть и гениям. Но алкалоиды спорыньи — не ЛСД, они ядовиты. «Потенциально возможные гении» не могли себя реализовать — они просто умирали от «огня св. Антония». Когда же качество хлеба стало чуть лучше и еда разнообразилась — та же картошка, помидоры, пшеничный хлеб и т. д., «вулкан научной мысли», как назвал процесс В. Нюхтилин, и извергнулся…

Европейская христианская цивилизация, тысячелетие просидевшая в деградации, на наркотике-спорынье, вдруг стала стремительно развиваться. Что же случилось? В. Нюхтилин посчитал, что нужно «относить возникновение европейской научной цивилизациик перевороту именно мышления, что не обходится без Его перепайки схем нашего сознания, поскольку никакими другими причинами нельзя объяснить, почему именно в это время и именно европеец стал мыслить научно». Полагаю, эта мысль правильная (если мы выкинем загадочного «Его», под которым автор разумеет некоего Бога и заменим на «ЛСД», точнее, в нашем случае, LSA), особенно если учесть, что упомянутая «перепайка схем нашего сознания» (вот что еще ускользнуло от внимания Нюхтилина) называется «переимпринтирование» — то есть именно то, что воспевали в действии ЛСД доктора Лилли и Лири, ставя даже опыты над заключенными в тюрьмах и алкоголиками.

Импринтинг очень устойчив, и накрепко «запечатлевается» в моменты так называемой «импринтной уязвимости». Для импринтинга характерно: 1) запечатление целостного объекта, в виде гештальта; 2) бессознательная регуляция поведения. Импринтинг происходит в конкретные отрезки жизни, в эти периоды мозг становится особенно восприимчив к специфическим сигналам, ключевым стимулам окружающей среды.

Оба нобелевских лауреата — и Лоренц, и Тинберген считали, что импринт практически необратим.

Но с приходом ЛСД такой взгляд поколебался. По Лилли и Лири ЛСД позволяет произвести переимпринтирование.

Поспоривший с «жестким импринтом» при помощи ЛСД выдающийся нейролог ХХ века, гарвардский доктор психологии Тимоти Лири получил не нобелевскую премию, а отдельную тюремную камеру. И (да простят меня любители кислоты) — поделом ему. Лири ошибался. Он не понял того, что экстраполирует на всех свой личный и вполне положительный опыт (Лири жил будущим: генные мутации, заселение других планет, киберпространство, криогеника, «сайенс фикшн», интернет и дожил до семидесяти пяти лет, ежедневно потребляя наркотики). Тогда Лири заказал у швейцарского профессора Альберта Хофманна 100 миллилитров ЛСД — количество, которым можно было отправить в «трип» полстраны, и, говорят, именно он выдвинул подхваченную Джерри Рубиным идею пустить ЛСД в водопровод. По крайней мере, это на него похоже — открыв для себя «озарение», он решил, что это необходимо каждому. Но Лири плохо знал историю. Подобный опыт уже был поставлен природой во всех средневековых городах. Мы знаем, чем это было чревато. Это не вина Лири — связь спорыньи с «охотой на ведьм» будет открыта позже, и понимание, что средневековые города всегда были под хорошей дозой, что и приводило к ужасу Темных Веков, придет тоже позже. ЛСД только снимает старые импринты, а новые накладывает окружение в данный момент. В христианском социуме средневековой Европы это вело к полному безумию масс, и так находившихся в состоянии религиозного исступления.

Жизнь также поставила эксперимент вместо Лири и его водопровода в совсем недалекие времена: тот самый случай во Франции в 1951 г. Несколько смертей, сотни сумасшедших. Гениев и прочих положительных эффектов зафиксировано не было. Лири и Хофманн просто не хотели верить, что этот случай был вызвано спорыньей, пытаясь объяснить его отравлением ртутью. Но сейчас о версии ртути уже давно никто не вспоминает.

Цена развития европейской цивилизации была непомерно высока. Если спорынья действительно повлияла на развитие искусства и науки в Европе, то только за счет очень масштабного эксперимента — десятки миллионов людей и тысяча лет, и ценой миллионов умерших от эрготизма и глюков.

Среди этих безумствующих, умирающих в «ведьминых корчах», конвульсирующих в «психоделической пляске св. Витта» и сжигаемых на кострах не менее безумными поборниками «христианской добродетели» возникло то небольшое количество людей, которым мы обязаны Возрождением и развитием европейской цивилизации. Но Европа заплатила за свое развитие страшную цену…

Повторюсь — то что вы прочитали выше — чистой воды спекуляция. Все, конечно, было вовсе не так. А как?