Петербургские арабески

Для размещения лейб-гвардии Конного полка в Петербурге было отведено место на левом берегу Невы, напротив Охты – от Литейного двора до Смольного монастыря. Так и образовалась со временем так называемая Конногвардейская слобода. О тогдашнем житье в этой слободе сообщает современник: «Жили в светлицах, больших деревянных связях, разделенных сенями пополам и состоявших из двух больших покоев, в каждом из них помещались холостые и женатые солдаты. Между строениями довольно большие пространства пустой земли, занятые под огороды… Офицеры жили в больших деревянных связях».

Но такие военные городки были устроены только для некоторых гвардейских полков. Армейские же части размещались на постой у городских или сельских жителей. Такое совместное проживание солдат и обывателей представлялось правительству выгодным для государства: отпускаемые казной свечи и дрова освещали и обогревали одновременно и солдата, и обывателя.

Так протекала жизнь военного люда в мирное время. При Павле I положение изменилось. Государь Павел Петрович стал размещать свои полки в казармах, дабы освободить солдат от забот гражданского быта, не относящихся к службе. Он говорил: «Казарма есть не только жилище для солдата, но и школа, где он воспитывается». Эту идею император усвоил всецело, и создание повсеместно казарм для гвардии и армии сделалось одной из главных его забот.

Офицеры лейб-гвардии Конного полка. 1796–1801 гг.

В апреле 1799 года гофинтендатская контора получила царский указ: «Таврический дворец… отдать лейб-гвардии Конному полку под казармы, который и принять оного полка командиру…» Таким образом, к полковой слободе прибавился Таврический дворец, в который и стали переселять солдат полка. Волей Павла ликвидировали вскоре и Конногвардейскую слободу: все строения ее вместе с землей распродавались в пользу полка. Тогда же конногвардейцы были одеты и в новые мундиры, подобные тем, какие носила английская конная гвардия, – красные с синими отворотами, вышитыми золотом.

Но долго пользоваться дворцовыми помещениями полку не пришлось.

6 января 1800 года на параде полк Конной гвардии своей плохой выправкой навлек на себя гнев императора и был выслан в Царское Село, где должен был постигать премудрости гарнизонной службы. И обучать его был отправлен, то есть тоже выслан, цесаревич Константин Павлович, командовавший полком. Конногвардейский полк тогда состоял из двух батальонов по пяти эскадронов в каждом и отличался особым духом товарищеской сплоченности и готовности сопротивляться всяким несправедливостям. Один из эскадронных командиров, полковник H.A. Саблуков, вспоминал: «Этот дух нашего полка постарались представить в глазах государя как направление опасное, как дух крамольный, пагубно влияющий на другие полки».

Вот в это самое время и прибыл в Царское Село генерал Уваров, которому, как указывалось выше, было поручено сформировать лейб-гвардии Кавалергардский полк. Решить эту задачу Уваров намеревался за счет попавшего в немилость полка.

Для комплектования Кавалергардского полка от конногвардейцев были взяты, вопреки громким возражениям великого князя Константина Павловича, лучшие люди и лошади. Это около трех эскадронов. Понятно, что офицерское собрание обиженного полка такое бесцеремонное обращение восприняло с большим неудовольствием. О последствиях этого события затем вспоминали так: «Способ формирования – причина натянутых, чтобы не сказать враждебных отношений, возникших между конной гвардией и кавалергардами. С сего дня и зародилось в великом князе (Константине. – A.A.) неудовольствие против кавалергардского полка и шефа его Уварова».

Поселили новый гвардейский полк в казармах, устроенных в бывшем Баурском «доме с колоннами» (некогда приобретенном генералом Бауром для Генерального штаба), что был у Поцелуева моста на Мойке. К казармам присоединили и находившийся рядом Литовский замок.

В ноябре 1800 года Конногвардейский полк был возвращен из ссылки и помещен в дом у Измайловского моста на Фонтанке, приобретенный в казну в 1797 году у полковника Гарновского. Дом этот походил на крепость: «…с толстыми стенами, выстроенный в виде пустого четырехугольника, с двумя только воротами».

Лица, близко знавшие императора Павла Петровича, вспоминали, «что он имел искреннее и твердое желание делать добро. Все, что было несправедливо или казалось ему таковым, возмущало его душу, а сознание власти часто побуждало его пренебрегать всякими замедляющими расследованиями». Малейшее колебание при исполнении его приказаний, малейшая неисправность по службе влекли за собой жестокий выговор, и даже наказание без всякого различия лиц. Никто не мог быть уверенным в своем нынешнем служебном положении и будущем. За исключением простых тружеников и солдат, которым нечего было терять. Последние были довольны тем, что не одним им достаются в жизни шишки, а первые стали желать перемен. Особое недовольство в светском обществе вызвал разрыв с Англией, захватившей Мальту, и неожиданная дружба с Бонапартом.

Такие перемены в настроениях общества почувствовал Саблуков, когда после возвращения в Петербург стал получать приглашения на интимные обеды и вечера. Противоположные намеки и сомнения стали терзать его душу. В этой сложной ситуации полковника конной гвардии выручил советом его старый друг, художник, поэт и философ Н.И. Тончи.

Николай Иванович сказал: «Будь верен своему государю и действуй твердо и добросовестно; но так как ты, с одной стороны, не в силах изменить странного поведения императора, ни удержать, с другой стороны, намерений народа, каковы бы они ни были, то тебе надлежит держаться в разговорах того строгого и благоразумного тона, в силу которого никто бы не осмелился подойти к тебе с какими бы то ни было секретными предложениями». Саблуков постарался следовать этому совету, что было не легко. Его примеру последовали и другие офицеры полка.

Во главе заговора против императора стоял тот, кому Павел больше всех доверял, безоглядно верил. Это был граф П.А. фон дер Пален – столичный военный губернатор, начальник тайной полиции, первоприсутствующий в Коллегии иностранных дел. Он сосредоточил в своих руках фактическую власть в столице и использовал ее для увеличения числа недовольных Павлом, привлечения их к заговору и предупреждения очень возможного провала. В числе руководителей и организаторов задуманного переворота были также граф Н.П. Панин, шеф Кавалергардского полка генерал-адъютант Уваров, братья Зубовы. Кавалергарды приняли деятельное участие в этом заговоре, имевшем в виду «революционные» перемены (говорили и о конституции).

Первоначально низложение Павла было намечено на 15 марта 1801 года: в этот день в караул Михайловского замка (резиденцию Павла) вступал полк, на который заговорщики могли положиться. Однако им пришлось поторопиться: должен был приехать преданный царю граф Аракчеев. Акция теперь была назначена на 11 марта, понедельник 6-й недели Великого поста.

В это время во внутренних покоях императора должен был находиться караул от эскадрона Саблукова лейб-гвардии Конного полка. Пален и Уваров взяли на себя устранение этого опасного для них обстоятельства.

11 марта после утреннего развода H.A. Саблуков повел 24 рядовых, трех унтер-офицеров и одного трубача нести караульную службу в комнате перед кабинетом императора. Николай Александрович на этот день был назначен и дежурным по полку (вопреки служебным правилам, не допускавшим совмещения таких двух ответственных дежурств на одно время) и вынужден был вернуться в казармы, поручив караул корнету Андреевскому.

Однако в десять часов вечера за ним явился фельдъегерь от царя с приказом немедленно явиться во дворец.

После ужина в хорошем настроении Павел вышел в комнату перед своей спальней, где был построен караул от конногвардейцев. Обращаясь к Саблукову, он заявил: «Вы – якобинцы». Озадаченный полковник отверг это обвинение. Тогда император распорядился: «А я лучше знаю. Сводить караул!» Саблуков подал соответствующую команду. Караул повернулся направо, к выходу, и отправился домой. Вместо него Павел у дверей своей спальни поставил двух невооруженных лакеев в гусарской форме.