Обитель подводных мореходов

Цепляясь за трубопроводы, матросы льнули к переборке и с ужасом глядели на медленно поднимавшуюся тяжёлую воду. В мазутных пятнах, мутная, она лениво покачивала на своей отполированной поверхности разный отсечный хлам: ободранные доски, промасленную ветошь, чью-то старую ушанку.

Все трое молчали. Каждый из них уже бессилен был что-либо предпринять. Оставалось уповать на спасительное противодавление сжатого воздуха, который всё сильнее давил на уши. Вода и воздух словно грудью сшиблись, стараясь друг друга потеснить, и люди молча ожидали, чья возьмёт.

Впервые в жизни Егор так явственно осознал свою полную беспомощность, невозможность что-либо предпринять во спасение себя и других. Лишь последней искоркой надежды мелькнуло нечто крамольное для него, услышанное им ранее от деда: "Отче наш, Иже еси на небесех, да святится имя Твое... Да святится имя Твое..." И он ухватился за эту фразу как за спасательный круг, повторяя её снова и снова. Потому что продолжения молитвы не знал, впрочем, как не знал многое из того, чем жил его дед и все прочие предки духовного звания - вплоть до самого Непряда.

Егор уж и в мыслях не держал, что возможно какое-то чудо. Вероятно, не заслужил его. Только оно всё же случилось как бы не благодаря, а вопреки его разумению.

Забортная стихия так и не смогла одолеть. В какой-то момент силы оказались равными, и вода перестала прибывать, добравшись едва не до самых плеч.

Отплевываясь, Непрядов провел по мокрому лицу рукой. Он только теперь почувствовал леденящий душу озноб - не столько от холода, сколько от неминуемой, казалось бы, гибели, на грани которой все они только что находились. Егор понимал, что нельзя молчать, надо же двигаться, говорить, действовать. Только язык будто прилип к нёбу. Давление безжалостной рукой стиснуло голосовые связки. Пересилив собственную вяжущую омертвелость, Непрядов с трудом просипел беззаботным тоном, на какой только был способен:

- Давайте-ка, ребятишки, разберёмся, откуда водичка изволит быть.

Как бы оттаяв, зашевелился и Хуторнов.

- Ты что натворил, салага?! - набросился он вдруг на торпедиста таким же сиплым натруженным голосом. - Врезать бы тебе разок по фотографии... Какой же дурак на такой глубине открывает забортный клапан!

- А я что? - пробовал с трудом, почти шёпотом оправдаться Ворохов. Из центрального дали команду.

- Из центра-ального, - передразнил акустик. - У самого-то что на плечах: голова или задница с ушами?

- Ну, хватит базарить, - оборвал перебранку Егор, уже догадываясь, что произошло. - Ворохов, а ну давай по порядку и без эмоций.

- Значит, я стою на вахте, - начал торпедист, запахиваясь полами насквозь промокшего ватника.

- Лучше бы вместо этого в гальюне сидеть, - вставил акустик, - толку бы от тебя там было больше.

Непрядов зыркнул на Хуторнова и тот попридержал "праведную злость".

- Так вот, стою, - продолжал Ворохов, - слышу, телефон звякнул. Беру трубку. А вахтенный офицер возьми, да и прикажи: пустить помпу на прокачку из-за борта - за борт. Ему-то виднее, что делать.

"И тот гусь хорош, - подумал Непрядов о Шаткове. - Не мог тоже, бегемот упитанный, прежде на глубиномер посмотреть: конечно же магистраль забортной воды лопнула, как только этот салажонок открыл забортный клапан".

- Вот не поверите, товарищ лейтенант, - всё ещё горячился акустик. - Я как знал, ну просто ушами чувствовал, что сейчас именно в кормовом что-то произойдёт. У меня на этот отсек всегда какое-то ненормальное чутьё. По звукам в переговорке уловил, что хлещет вода.

Будто проснувшись, заверещал телефон. Егор выхватил трубку из зажимов.

- Кормовой, кормовой! - послышался встревоженный, нетерпеливый голос командира. - Вы слышите меня, кормовой?!..

- Слышу, товарищ командир, - отозвался Непрядов.

- Какого чёрта молчите? - напустился Жадов. - Сколько вас можно вызывать!

- Сигнал только пробился, - пробовал его успокоить Егор. - До этого ничего не было слышно.

- Давайте обстановку: коротко и быстро. Как люди? Сколько вас там?

- Трое, все целы. Отсек примерно на треть заполнен водой.

- Догадываюсь, что не жигулёвским пивом. Причины?

- Лопнула магистраль забортной воды.

Потом в трубке послышался голос механика Симакова:

- Как слышишь меня, старичок?

- Как Христа-Спасителя, Симочка.

- На Бога надейся, сам не плошай, - посоветовал механик. - Сколько у вас "идашек"?

- На каждого и один в запасе.

- Беречь пуще глаза. Понял? В аппарат включаться лишь в самом крайнем случае. Сколько сможете - дышите отсечным воздухом.

- Дышим и радуемся.

- Чему?

- Тому, что пока дышим...

- И дышать будем, лет эдак до ста с гаком, - заверил Симаков. - Для этого нужна самая малость. Забортный клапан перекрыть сможете?

- Постараемся, - пообещал Егор. - Только нырять придётся. Он в воде.

- Давай, старый, поторопись: иначе воду откачивать нельзя. А с меня за работу каждому по сто грамм спиртяшки.

- А за полтораста мы тут "на бис" можем все клапана перекрутить, Егор подмигнул матросам.

Они удивлённо, через силу улыбнулись ему.

- Замётано, - согласился механик. - Действуй, Егор. На вас вся надежда, - и на всякий случай напомнил: - Только аппараты не трогать. И вообще, пока лучше выкинуть их из головы.

- Выкинем, - согласился Егор; он и сам понимал, что это последняя надежда как-то продержаться и выжить, если лодка всё же всплывёт не скоро.

Непрядов сунул трубку в зажимы. Пока он переговаривался с центральным, Хуторнов решил даром времени не терять и первым нырнул к помпе. Не появлялся он минуты две. Наконец высунулся, стукнувшись макушкой о плававший аварийный брус. Матерясь, локтем отпихнул его.

- Никак, товарищ лейтенант, - с трудом выговорил, едва отдышавшись и потирая ладонью ушибленное место. - Шток, что ли, погнуло?

Непрядов стянул с себя отяжелевший китель, оставшись в таком же мокром, неприятно прилипавшем к телу свитере. Поводя плечами, до предела вобрал в себя воздух и погрузился, будто с головой уйдя в студенистое тело медузы. Цепляясь руками за громоздкую помпу, он продвинулся вдоль борта и нащупал маховик забортного клапана. Поднатужился, дёрнул за штурвальчик, но тот не поддавался. Попробовал ещё раз, пока хватало воздуха, и снова безуспешно.

Толкнувшись ногами, Непрядов всплыл. Матросы поджидали его, повиснув на переборке.

- Ворохов, не припомнишь, где тут у вас розмах? - спросил Егор, немного передохнув.

- Где-то в ящике с инструментом был. Да разве теперь найдёшь?

- Лопух, - отреагировал акустик, - такие вещи надо с закрытыми глазами находить. Чему только учили вас?

- Надо какой-нибудь рычаг, если не розмах, - сказал Непрядов. - Иначе бесполезное дело.

- Ну, я попробую поискать, - согласился торпедист.

- Уж сделай милость, - съязвил Хуторнов, - да только побыстрей.

Прежде чем окунуться, Ворохов пошевелил в воде ладонью, как бы пробуя, не слишком ли она холодна для него.

- Не беспокойся, сейчас подогрею, - хмыкнув, посулил акустик, - как в ванну залезешь, а потом я те спинку потру.

Ворохов зябко подёрнул плечами, начал шарить по левому борту, постепенно погружаясь. Возился он, как показалось, бесконечно долго и лениво, точно не веря в успех своих усилий. Когда терпение у Непрядова иссякло и он хотел было сам подключиться к поискам, торпедист обрадованно улыбнулся.

- Вот, - и показал небольшой ломик. - А больше ничего такого не нашёл.

- Вставить бы его тебе... Знаешь, куда? - продолжал злиться Хуторнов. - Сказано же: ро-озма-ах...

- Сгодится, - решил Егор. Взяв у торпедиста ломик, он нырнул к забортному клапану. Вслепую нащупал маховик, приладил к нему рычаг и навалился на него всей грудью. Жалобно скрипнув, маховик сдвинулся с мёртвой точки.

Несколько раз пришлось высовываться из воды, чтобы схватить глоток влажного, тугого воздуха, и снова принимать леденящую купель. Матросы всё время порывались хоть как-то помочь, но он гнал их от себя. Полагал, что силы у него всё же больше и потому сможет управиться быстрее. От постоянного напряжения он почти не чувствовал холода. Мозг постоянно сверлила мысль: не упустить бы из рук скользкий рычаг, ведь его в трюме потом не найдёшь. Он не знал, сколько времени ушло на эту однообразную, каторжную работу. Непрядов почти обессилел, когда маховик, наконец, вкрутился до упора. Уже не было мочи добраться до телефона и доложить в центральный. С хрипом, захлебываясь воздухом, он лишь махнул акустику рукой, разрешая доложить механику, что всё в порядке.