День освобождения Сибири

И вот он Томск — город первого на востоке России университета, город, уже довольно основательно пропитанный интеллигентским духом, город с уже начавшими укореняться либеральными традициями, ну и, наконец, то была резиденция основателя и бессменного руководителя движения сибирских автономистов — Г.Н.Потанина. Именно к нему в Томск 28 апреля и прибыла делегация с особым поручением от Лавра Корнилова. Миссия являлась очень ответственной и в то же время весьма деликатной. Флугу предстояло выяснить, между прочим: насколько далеко заходят устремления Потанина и его единомышленников в плане территориальной обособленности такого огромного и очень важного для России (колониального) региона, как Сибирь.

Чтобы не терять времени, в тот же день, 28 апреля, а это было Вербное воскресенье, члены делегации встретились с Потаниным. Выйти на контакт с ним оказалось достаточно легко. Ну, во-первых, потому, что Григорий Николаевич ни от кого не скрывался, а во-вторых, и Владимир Глухарёв, несколько лет проживший и проработавший в Томске, кое-кого знал в городе, и его здесь некоторые ещё помнили, да и потом рекомендации Смарена-Завинского, видимо, сыграли некоторую роль. В результате встречу с Потаниным и его окружением удалось организовать достаточно быстро. А уже через Григория Николаевича и членов его кружка Флугу удалось также без особых проблем выйти и на руководителей местных подпольных офицерских формирований, так что в Томске всё оказалось в этом плане немного проще, чем в Омске.

Во время самой встречи с Григорием Николаевичем генерал Флуг был несколько обескуражен внешним видом Потанина, а также состоянием его здоровья. Как позже писал Василий Егорович, легенда сибирской автономии оказался вполне заурядным и «дряхлым старцем», совсем плохо видевшим и уже начинавшим глохнуть. Для поправления здоровья Григорий Николаевич придерживался строгой диеты, ел только два раза в день, практически не ужинал, отказывая себе даже в чае, к тому же ко времени приезда корниловской делегации пошла последняя неделя изнурительного велико-пасхального поста, поэтому силы у восьмидесятидвухлетнего старика конечно же оказались не в избытке. Лучшие годы великого Потанина, увы, остались уже далеко позади [184]. Так что беседу от его имени, но конечно же в его присутствии вели с генералом Флугом член кадетской партии адвокат Александр Николаевич Гаттенбергер, а вместе с ним видный областник и журналист Александр Васильевич Адрианов.

Последний, кстати, как свидетельствует Флуг, помог ослабевшему Потанину войти в комнату, где и состоялся разговор. Генерал ещё удивился: надо же, один старик ведёт под руку другого, ещё более древнего старика, почти старца. Однако Адрианову исполнилось тогда всего 68 лет, не так уж и много. Правда, окладистая, что называется лопатой, борода слегка его приземляла, но в остальном Александр Васильевич представлял собой крепкого, коренастого, широченного в плечах мужчину — настоящего сибирского богатыря. Но ещё больше удивился Флуг, когда Адрианов подошёл к нему поближе. Лицо его с одной стороны было сильно обезображено в результате нескольких не совсем удачных пластических операций [185].

Генерал Флуг, вполне возможно, подумал тогда: куда это его занесло на сей раз, в какой такой медвежий угол?.. Однако вскоре начался разговор, и из уст его собеседников полилась грамотная, политически взвешенная и корректная речь, постепенно успокоившая Василия Егоровича и настроившая его на строго деловой лад и нерв. Ко многому обязывала, собственно, и главная цель его поездки — передача личного послания военного вождя белого движения генерала Корнилова патриарху сибирского областничества. К этому посланию также была приложена и политическая программа Лавра Георгиевича, составленная, по мнению ряда учёных, при личном участии председателя кадетской партии России Павла Милюкова.

«Г.Н. Потанин, которого я посетил в первый же день пребывания в Томске, оказался дряхлым старцем, со слабыми остатками зрения и слуха, живущим в крайне тяжелых материальных условиях. Письмо Л.Г. Корнилова, которое я ему передал, мне пришлось самому прочесть Григорию Николаевичу вслух».

В апреле 1919 г. по случаю годовщины со дня смерти генерала Корнилова газета «Сибирская жизнь» опубликовала текст его послания, оно было датировано 5 февраля 1918 г. В нём, в частности, говорилось: «Мы не принадлежим ни к одной определенной политической партии. Мы выступили под знаменем, под которым могут объединиться все русские люди, все, в ком не умерла ещё любовь к Родине, кому дороги её честь и её будущее и в ком не угасла ещё надежда на вероятность спасения России от окончательного развала и немецкого ига».

Далее к письму прилагалась та самая политическая программа белого движения юга России. Она была написана «мелким почерком на четвертушках бумаги из ученической тетради, прошитых ниткою, на концах которых висела небольшая именная сургучная печать Л.Г.Корнилова, и скреплена его подписью». Всего в программе значилось 14 пунктов, и в конспективном изложении они выглядели следующим образом:

1. Все граждане равны перед законом.

2. Свобода слова и печати.

3. Экономические свободы. Отмена национализации частных предприятий.

4. Неприкосновенность частной собственности.

5. Армия создаётся не по призыву, а на добровольных началах, но без каких-либо революционных комитетов в ней и без порочной системы выборности командных должностей.

6. Полное выполнение союзных обязательств, война с Германией до победного конца.

7. Всеобщее обязательное начальное образование.

8. Выборы нового Учредительного собрания.

9. Учредительное собрание принимает конституцию и назначает подотчётное себе правительство.

10. Свобода вероисповедания. Отделение церкви от государства.

11. Аграрный вопрос выносится на рассмотрение Учредительного собрания.

12. Равенство всех перед судом. Сохранение смертной казни за государственные преступления.

13. Свобода рабочих союзов, стачек и собраний, но только по экономическим вопросам. Введение рабочего контроля на предприятиях, но категорическое запрещение социализации предприятий.

(Особый интерес для сибиряков представлял последний, четырнадцатый, пункт, касавшийся проблем национального самоопределения. Он был дословно изложен следующим образом.)

14. Генерал Корнилов признает за отдельными народностями, входящими в состав России, право на широкую местную автономию, при условии, однако, сохранения государственного единства. Польша, Украина и Финляндия, образовавшиеся в отдельные национально-государственные единицы, должны быть широко поддержаны правительством России в их стремлениях к государственному возрождению, дабы этим ещё более спаять вечный и несокрушимый союз братских народов.

Внимательно выслушав генерала Флуга, Потанин немного помолчал, видимо, обдумывая непростой ответ, и потом «заявил, что по старости уже не принимает личного участия в политике, пригласил своего соседа А.Н. Гаттенбергера, рекомендовав… последнего как общественного деятеля и вполне доверенное лицо, заменяющее его в кружке, названном его именем». Александр Николаевич Гаттенбергер, подхватив беседу, вскоре представил В.Е. Флугу для ознакомления политическую программу Потанинского кружка. Она в отличие от корниловской состояла из 11 пунктов и касалась главным образом сибирских дел, однако по содержанию основных положений обе программы были достаточно близки. В целях борьбы с советской властью сибиряки предполагали объединить все антибольшевистские силы, включая, в том числе, эсеров и меньшевиков. После отстранения от власти большевиков потанинцы предлагали создать временное правительство на беспартийной основе, включив в его состав наиболее авторитетных представителей из числа оппозиции «с общегосударственным именем и всеобщим признанием».

Тем самым члены Потанинского кружка давали понять, что они не считают узкопартийное правительство Петра Дербера — порождение смуты конца 1917 г. — уполномоченным для принятия власти на территории Сибири. Однако это совсем не означало, что новое временное правительство Сибири планировало полностью отказаться от завоеваний Февральской революции, конечно же нет. Напротив, оно, в первую очередь, должно было восстановить попранные большевиками демократические свободы, но одновременно с тем и основательно «прибраться» на территории региона, установив твёрдый государственный порядок на основе строгого соблюдения законности. После чего временное правительство обязывалось передать власть Учредительному собранию для дальнейшего осуществления всех важнейших политических, экономических и социальных реформ, в том числе и касающихся сибирской автономии [186].