Современники и потомки о восстании С.Т. Разина

К запискам иностранцев, побывавших в России в период или вскоре после восстания С. Т. Разина, помимо упомянутых «Трех путешествий» Я. Стрейса, принадлежат сочинения секретаря шведского посольства Э. Кемпфера, французского автора Ж. Шардена, посла Рима в Москве Я. Рейтенфельса, голландского мемуариста Б. Койэтта [43]. Их произведения уже давно заинтересовали как специалистов по социально-экономической истории, так и историков культуры и географов. В них содержится и обширный этнографический материал. Стрейсу и Рейтенфельсу довелось находиться в России: первому — в начальный период крестьянской войны, когда она только-только занималась, второму — уже при ее подавлении. Поэтому оба включили в свои записки личные впечатления и наблюдения о восстании. Что касается других авторов, то они затрагивают разинскую тему в основном лишь в той степени, в какой она имеет отношение к их пребыванию в том или ином городе или местности и вкупе с иными памятными событиями. Тем не менее, если вычесть из этих своего рода путевых заметок многочисленные заимствования из сочинений предшественников, останется немало любопытных деталей, легендарных и полулегендарных эпизодов, неожиданных фактов, которые отнюдь не сегодня были замечены, по достоинству оценены и прочно вошли в научный обиход. Среди далеких от исторической правды сведений встречаются документальные вкрапления и приложения. Это видно на примере книги Я. Стрейса, в которую включены письма двух его товарищей, а также дневников Э. Кемпфера, где помещен рассказ об экспедиции С. Т. Разина в Персию, записанный со слов некоего участвовавшего в ней казака [44]. Однако в историографическом плане представляют интерес и самые недостоверные и нелепые слухи и измышления, приводимые в этих сочинениях. Ведь они позволяют судить, как интерпретировали и истолковывали разинское движение современники в России, Персии, странах Западной Европы, как формировалось на этот счет общественное мнение, что переходило в устные предания, а что в памяти народа не сохранялось и т. д.

Особняком от других иностранных сочинений стоит магистерская диссертация Иоганна Юстаса Марция под названием «Стенко Разин донски козак изменник…», которая была защищена в 1674 г. в Виттенберге (Тюрингия). Фактически это первый чисто научный труд о восстании Разина [45]. Интерес в европейском ученом мире к народному движению в третьей четверти XVII в. в России показателен сам по себе, а последующие несколько изданий диссертации свидетельствуют, что он не ослабевал. Диссертация была подготовлена Иоганном Юстасом Марцием — человеком, не только хорошо информированным об освещаемых им событиях в России, но и их очевидцем. Работа И. Ю. Марция выдержана строго в принятых тогда традициях и во многом представляет собой нечто среднее между классическим трактатом и исследованием нового образца. Другими словами, это одновременно и научное сочинение в форме рассуждения (часто полемически заостренного), где в принципе определен подход к предмету, и серьезный целенаправленный труд, в котором углубленно рассматривается большой круг вопросов, связанных с разинским восстанием. Вместе с тем со ссылками на известные произведения Павла Иовия, Рейнгольда Гейденштейна и др. здесь дана характеристика России XVI — начала XVII в., а также сделан экскурс в более отдаленную эпоху вплоть до времени скифов. Специально останавливается Марций на происхождении донского казачества, кратко описывает предысторию разинского выступления, а затем переходит к основной части своего труда и сообщает, как от нападений разинцев на торговые суда, захвата Яицкого городка, похода к берегам Персии до взятия Астрахани и других городов и населенных пунктов Поволжья движение все более разворачивалось и нарастало. Последовательность событий у Марция часто смещена, он допускает много ошибок и фактических неточностей, и тем не менее воссозданная им картина восстания отличается полнотой и добросовестной проработкой доступных автору свидетельств и первоисточников, на которые он — когда глухо, когда конкретно — ссылается. Вообще научный аппарат И. Ю. Марция по тем временам можно назвать очень добротным. Он хорошо знает не только средневековую и современную ему литературу, но и произведения античных авторов. При чтении труда Марция напрашиваются определенные параллели с «Анналами» Корнелия Тацита. Влияние римского историка прослеживается, например, в заметном стремлении будущего магистра писать без гнева и пристрастия. В прямых аналогиях, которые ученый муж из Тюрингии проводит между Разиным и Каталиной, в изображении повстанческого атамана деспотом и тираном, а восставших российских крестьян— подлой чернью, склонной к мятежам, угадывается знакомство с речами Цицерона и сочинениями Саллюстия. В то же время в диссертации неоднократно ставится под сомнение верность и преданность царю бояр, от которых, признает Марций, исходит смута в государстве и ненависть к которым в народе непримирима [46]. Учитывая это, автор склонен возложить вину за вспыхнувший в России мятеж и на ближайшее окружение государя. Подобным образом и Тацит изобличал своекорыстных римских сенаторов в попрании высших интересов империи. Но в отличие от того же Тацита, ставившего перед собой цель «узнать не только внешнее течение событий… но также их смысл и причины», Марций — прежде всего лишь собиратель и описатель накопленных фактов. Нередко он выстраивает их по простейшей схеме. Так, главную суть восстания Марций практически сводит к борьбе Разина — «человека хоть и безродного, но на редкость искусного и ловкого, готового на любое дело…» и к тому же закаленного в битвах и опытного в воинском деле, — за власть [47]. Получается, что народный предводитель и все, кто за ним пошел, — заговорщики, злоумышлявшие против трона. Марций так и пишет, имея в виду кульминационный момент крестьянской войны: «Имущество, жизнь, судьба жен и детей, а самое главное — честь знати и достоинство царя — все было под угрозой. Приходил час последних испытаний, неся царю свидетельства непрочности его судьбы, а Разину — свидетельство его взлета» [48].

Как бы отрицательно ни относился сам автор к своему герою (а в его глазах — антигерою) и возглавленному им движению, у него хватает здравого смысла оценить достойным образом огромную силу этого движения, а также не умолчать об энергии, доблести и других незаурядных качествах личности С. Т. Разина.

Еще важнее то, что в сочинении Марция события в России 1667–1671 гг. охарактеризованы как мощнейшее потрясение, едва не приведшее к социально-политическому перевороту в стране. Утверждается это со всей серьезностью, без тени сомнения и явно вопреки официальной версии московского правительства, пытавшегося заверить Европу, что разинское восстание — банальный и без особых усилий подавленный мятеж зарвавшегося казачества.

Помещены сведения о бунте в Московии и в исторической хронике «Тheatrum Europaeum» — немецком издании, вобравшем в себя наиболее значительные события европейской жизни [49]. Составители хроники И. Ф. Абелин, И. Г. Шледер и др. черпали данные о разинском движении в текущей (преимущественно германской) периодике, а также в анонимном «Сообщении…», в силу чего здесь содержится традиционный для зарубежных источников фактический материал, но показательно внимание, которое уделяют крестьянской войне в России тогдашние европейские средства массовой информации.

Есть у записок иностранцев еще одна сторона, которую никак нельзя обойти вниманием. Это рисунки, сопровождающие некоторые тексты и составившие основную часть иконографии крестьянской войны [50]. При наличии всего лишь одного русского графического источника, запечатлевшего стрельцов на стругах, которые посланы против разинцев [51], иностранные гравюры на эту тему представляют несомненную ценность.