Тайны Белого движения. Победы и поражения. 1918–1920 годы

Корнилов признавал полководческие таланты Алексеева, однако не был никогда близок тому и по складу характера являлся человеком прямо противоположным. Личные трения усугублял тот факт, что еще недавно Алексеев арестовывал мятежного Корнилова по представлению Временного правительства и после перенимал у него дела. Оба не желали переносить личные трения на ход подготовки антибольшевистского сопротивления, и Корнилов честно говорил об этом Алексееву. Их отношения переносились и на подчиненных, между которыми присутствовала корректная отстраненность. Гуль дает характерную зарисовку этих отношений в таком эпизоде: «В маленькой комнате прапорщик-мужчина и прапорщик-женщина записывали и отбирали документы; подпоручик опрашивал. „Кто может вас рекомендовать?“ „Подполковник Колчинский“, — называю я близкого родственника генерала Корнилова. Подпоручик делает мину, пожимает плечами и цедит сквозь зубы: „Видите, он, собственно, у нас в организации не состоит…“ Я удивлен. Ничего не понимаю. Только после объясняет мне подполковник Колчинский: офицеры бюро записи — ставленники Алексеева, а он — корниловец; между этими течениями идет скрытый раздор и тайная борьба» [15].

Тем временем из Москвы прибыла на Дон группа видных представителей либеральной общественности, частью бывшие министры Временного правительства — князь Львов, П. Милюков, П. Б. Струве, князь Трубецкой, Федоров и Белоусов. Представители умеренных и либеральных объединений приняли решение поддержать строительство Белой армии и надеялись наладить координацию Белого движения в тесном взаимодействии с миссиями Антанты, с которыми все из них имели прямые контакты. Для них, политиков не столь популярных в народе по многим причинам, Корнилов представлял собой знаковую фигуру, необходимую для консолидации антибольшевистских сил, кроме того, под его имя и гарантию налаженной работы всех вождей Белого движения представители Антанты обещали финансовую помощь в 100 миллионов рублей. Помощь предоставлялась из расчета по 10 миллионов рублей в месяц.

В обмен на нее вожди Белой армии обязывались подписать соответствующее соглашение о совместной работе, ясно и четко распределив между собой обязанности, являя, таким образом, реально существующую антибольшевистскую организацию.

Корнилов был вынужден согласиться. Тремя высшими военачальниками было подписано соответствующее соглашение об образовании армии, носившей название Добровольческой, под командованием самого Л. Г. Корнилова. В соответствии с соглашением Алексеев брал на себя труд по координации финансовых аспектов и вопросы внутренней и внешней политики создаваемой армии; A. M. Каледину отводилась роль по формированию Донской армии и решению специфических донских вопросов.

Тем временем часть корниловских офицеров-текинцев из интернированного на Украине полка пробилась на Дон и влилась в создаваемую армию. Корнилов сколько мог тесно взаимодействовал со своими подчиненными и активно привлекал их к созданию очагов сопротивления большевизму не только в рядах Добровольческой армии, но и командировал их в Астрахань, Царицын, Самару, Казань и Нижний Новгород для создания будущих центров Белого сопротивления. Считая Сибирь местом своих будущих попечений, Лавр Георгиевич состоял в деятельной переписке с сибирскими политическими деятелями, в том числе и с будущим героем Белого сопротивления в Сибири Пепеляевым. Корниловец, полковник Генерального штаба Дмитрий Антонович Лебедев, энергичный и деятельный офицер, отправленный своим командиром на Восток, впоследствии проявил себя на Урале и был призван Верховным правителем России адмиралом Колчаком на должность начальника штаба в армии. Там же Лебедев дослужился до чина генерал-майора, командовал Уральской группой войск, а в 1922 году занимал пост начальника вооруженных сил Владивостока, о чем мы подробнее расскажем в соответствующих главах.

Тем временем пополнение Добровольческой армии продолжалось; количество добровольцев прирастало: ежедневно в армию записывалось до 80 человек, что позволило к концу 1917 года создать в армии Корниловский полк, офицерский, юнкерский и георгиевский батальоны, четыре гвардейских батареи, роты инженеров и гвардейских офицеров. Изначально поставленная задача довести численность армии до 10 тысяч человек оказалась практически невыполнимой. Фронты большевиков перекрыли дороги, и любой гражданин, направлявшийся на Дон, подвергался властью тщательному досмотру и проверке; приток местных добровольцев исчерпал себя и резко снизился, Донской штаб не смог наладить отбор боеспособных добровольцев в армию и распространить идеи добровольчества на большинство казаков, но главное — армии большевиков в декабре 1917 года двинулись на Дон, не дожидаясь, пока против них будет создана регулярная армия.

Задача обеспечения добровольческих войск оружием и боеприпасами была отчасти решена за счет реквизиций оружия у демобилизующихся солдат и отдельных покупок вооружений у местных перекупщиков. Разрешение на формирование отрядов выдавалось Донским штабом практически любому желающему, что повлияло на создание множества мелких белопартизанских отрядов сотника Грекова («Белого Дьявола»), войскового старшины Семилетова, есаула Чернецова и других. В практическом плане это были хотя и белые формирования, однако трудно подвергающиеся централизованному подчинению подразделения.

В январе 1918 года Л. Г. Корнилов и А. М. Каледин разделились: Добровольческая армия выступила в Ростов, оставив донскому атаману для защиты Новочеркасска артиллерийскую батарею и офицерский батальон. Несмотря на энтузиазм первых месяцев, проявленный при создании Добровольческой армии, большая часть офицеров, населявших Ростов, а их насчитывалось в городе до 16 тысяч человек, не торопились записываться в армию. Вопросы финансового обеспечения войск решались крайне медленно, желающих финансировать добровольцев практически не было. Промышленники и состоятельные граждане города не торопились вкладывать средства в столь бесприбыльное предприятие. Алексеев старался убеждать, рисовал перспективы борьбы, ссылался на поддержку добровольческих соединений ведущими странами Антанты, однако всюду встречал поразительную инертность и равнодушие. Денежные потоки были крайне незначительными и состояли из некоторого числа незначительных частных пожертвований отдельных граждан.

Р. Гуль живо описывает ростовский штаб добровольческой армии: «В Ростове штаб армии — во дворце Парамонова. Около красивого здания — офицерский караул. У дверей — часовые. Стильный, с колоннами зал полон офицерами в блестящих формах. Среди них плотная медленная фигура Деникина. В штатском, хорошо сшитом костюме он больше похож на лидера буржуазной партии, чем на боевого генерала. Из угла в угол быстро бегает нервный, худой Марков. Появляется начальник штаба — молодой надменный генерал Романовский, хитрый Лукомский с лицом городничего, старик Эльснер; из штатских — член 1-й думы Аладьин в форме английского офицера, сотрудник „Русского Слова“ — маленький, горбатый Лембич… Борис и Алексей Суворины… Казаки сражаться не хотят, сочувствуют большевизму и неприязненно относятся к добровольцам…» [16]

Тем временем ситуацию на Дону резко изменили именно казаки, вернее та часть казачества, которая надеялась, что центральная большевистская власть оценит их нейтралитет и поддержит их начинания по формированию своего революционного донского комитета.

A. M. Каледин, предчувствуя близящуюся смуту, приказал считавшемуся 10-м казачьему полку, созданному при участии П. С. Краснова, разогнать собиравшийся пробольшевистский казачий съезд, но полк удивительно легко отказался выполнить калединский приказ и примкнул к делегатам съезда, постановившего переизбрать командиров и занять жизненно важные железнодорожные станции.

Единственно возможным решением этого давно назревавшего конфликта стало незамедлительное воздействие на изменников противодействующей силой. Такой силой, оказавшейся в тот момент у Каледина, стали две сотни белых партизан под общим командованием есаула Чернецова. Предприняв дерзкий рейд, он выбил мятежных казаков из двух узловых донских станций — Лихой и Зверево, восстановил белую власть и отправился в центр съезда, станицу Каменскую, взял ее и обратил в бегство революционные казачьи массы. Тем временем в тыл Чернецову уже выходили новосозданные красногвардейские отряды 3-го Московского и Харьковского полков под командованием большевика Саблина. Есаул сумел перегруппировать своих партизан и контрударом обратил красногвардейские отряды в паническое бегство.