Василий Шуйский

В Иосифо-Волоколамский монастырь князь Василий Шуйский прибыл под присмотром ротмистра Руцкого уже без братьев. Князей Дмитрия и Ивана Шуйских отправили в Белую, где их сторожил ротмистр Невядомский. Все это пришлось кстати, так как польско-литовским хоругвям в Москве для постоя как раз были отведены боярские палаты братьев князей Дмитрия и Ивана Шуйских. Королевские секретари точно указали, что отсылка Шуйских из Москвы произошла по просьбе самих бояр: «Касательно их бояре настойчиво просят, чтобы они не были допущены к королю и чтобы их держать в строгом заключении, и хотя немного не дошло до того, чтобы бояре их убили, но гетман, соображая, что столь важные лица могут очень пригодиться королю, счел за лучшее сохранить им жизнь» [496]. В записках гетмана Жолкевского тоже упоминалось, что князья Шуйские были выданы ему «вследствие договора». Король Сигизмунд III тем временем уже ждал свою добычу под Смоленском и просил гетмана Жолкевского быть настороже, чтобы не упустить ее из рук: «Ведь и эти места, назначенные на житье Шуйским, уже тем самым ненадежны, что они в Москве (Московии). Мало ли у них (москвитян) разных хитростей и средств, когда государство совершенно успокоится? Да они, находясь вблизи нашей границы, тем легче могут избавиться. Это народ коварный; входя с кем-либо в теснейшую дружбу, именно и думает о том, как бы его обмануть. И мы уверены, что вы не удалитесь оттуда, пока не устроите всего, что признаете целесообразным для осуществления этих дел и наших планов» [497].

Позже, в 1613 году, когда детали событий стерлись из памяти участников, русский посланник в Речи Посполитой Денис Оладьин обвинял гетмана Жолкевского и его советников, что они «оманом» ввели польских, литовских и немецких людей «в Москву в каменые городы», под предлогом «береженья от воровских людей». Такой же обман виделся и в выдаче Шуйских: «А государя нашего царя Василья Ивановича взяли, а сказали, будто для береженья посылают его в Осифов монастырь. Да после того гетман корунный Станислав Желковской, как поехал с Москвы х королю под Смоленск, царя Василья взяв из Осифова монастыря, отвез х королю под Смоленеск и з братьею его через крестное свое целованье». Однако московским боярам, посылавшим Дениса Оладьина еще до «государьского обиранья», то есть до избрания на престол царя Михаила Федоровича, паны-рады Речи Посполитой отвечали, как все было на самом деле с царем Василием: «А потом и сами есте его, не уфаючи (от ufać — доверять. — В. К.) ему, взяв от чернцов, выдали в руки гетману королевские милости, пана нашего, и з братьею его, абы уже болше напотом не затруднел вашего государства» [498].

Русская сторона продолжала стоять на своем и повторила те же аргументы на переговорах с Александром Госевским в 1615–1616 годах: «А царя Василья мы гетману Желковскому не отдавывали; мы бояре все поговорили, что было его отпустите по его обещанию к Троице в Сергеев монастырь; а будет тут за королевичем, только б гетманский приговор от вас не нарушился, у Троицы в Сергиеве быти нельзя, и его б отпустите в Кирилов или на Соловки, куда он произволит, и там его всеми обиходы устроить по достоинству». Об отсылке князей Шуйских сказано, что все было сделано «сильно, без боярского ведома… а мы гетману царя Василья сами не отдавывали, и мысли нашей на то не было» [499]. В «Новом летописце» бояре тоже были оправданы. В статье о «ссылке царя Василья в Осифов монастырь» говорилось, что это произошло из-за происков гетмана Жолкевского: «Етман же Желковской и с теми изменники московскими нача умышляти, како бы царя Василья и братью ево отвести х королю. И умыслиша то, что ево послати в Осифов монастырь. Патриарх же и бояре, кои не присташе к их совету, начаша говорити, чтоб царя Василья не ссылати в Осифов монастырь, а сослать бы на Соловки. Они же быша уже сильны в Москве, тово не послушаху и ево послаша в Осифов монастырь, а царицу ево в Суздаль в Покровской монастырь» [500].

В итоге достоверно известно только то, что бывшего царя Василия перевезли в Иосифо-Волоколамский монастырь, где он содержался в чернецком платье. Согласно монастырским преданиям, местом заключения царя Василия стала Германова башня [501](в перестроенном виде она сохранилась до сих пор). Под укрытием монастырских стен и польско-литовской охраны Василию Шуйскому действительно мало что угрожало. Боярский протест если и существовал, то не был таким ярким, как позднейшие сетования, и не отражал позиции всех членов Думы. Гетман Жолкевский проявлял большую осторожность, когда его войска входили в Москву, и не стал бы давать лишнего повода для упреков, если бы бояре сами не предложили ему решить судьбу Шуйских. Он с самого начала призывал сохранить жизнь Василию Ивановичу и его братьям и, конечно, сразу понял, какую выгоду может принести то, что в руках короля Сигизмунда III окажется бывший русский царь. 20 октября уже сам король писал в Москву боярам: «По договору вашему с гетманом Жолкевским, велели мы князей Василия, Дмитрия и Ивана Ивановичей Шуйских отослать в Литву, чтобы тут в государстве Московском смут они не делали; поэтому приказываем вам, чтобы вы отчины и поместья их отобрали на нас, государя» [502].

От Волока совсем недалеко до Смоленска. Сюда в итоге после своего триумфального отъезда из Москвы в конце октября (по новому стилю) 1610 года гетман Станислав Жолкевский и перевез царя Василия [503]. Бывший царь как живой трофей был привезен в расположение короля Сигизмунда III под Смоленском 30 октября (9 ноября) [504]. Единственной радостью князей Шуйских стало воссоединение старшего и младших братьев, которых тоже привезли под Смоленск из Белой.

Король Сигизмунд III не отказал себе в удовольствии посмотреть на поверженного врага. В полевом лагере была устроена встреча князей Шуйских, детали которой почему-то не вошли в дневник королевских секретарей под Смоленском. Может быть, потому, что, как оказалось, король Сигизмунд III не смог в полной мере насладиться унижением бывшего московского царя. Василий Шуйский многое успел продумать про себя и про свое положение пленника (или, на польский манер, «вязня»). Он вел себя не вызывающе, но достойно. И эта неожиданно открывшаяся в нем стойкость была оценена как своими, так и чужими. В «Новый летописец» вошел рассказ о представлении Василия Шуйского королю Сигизмунду III: «Етман же приде с царем Васильем х королю под Смоленеск, и поставиша их перед королем и объявляху ему свою службу. Царь же Василей ста и не поклонися королю. Они же ему все рекоша: „Поклонися королю“. Он же крепко мужественным своим разумом напоследок живота своего даде честь Московскому государству и рече им всем: „Не довлеет московскому царю поклонитися королю; то судьбами есть праведными и Божиими, что приведен я в плен; не вашими руками взят бых, но от московских изменников, от свох раб отдан бых“. Король же и вся рада паны удивишася ево ответу» [505]. Конечно, слова Василия Шуйского, приведенные в летописце, не могли быть протокольной записью речи, произнесенной бывшим царем под Смоленском. Нельзя даже поручиться за то, что сама описываемая сцена имела место в действительности. Напротив, известно, что представитель гетмана Викентий Крукеницкий произнес подобающую случаю торжественную речь, а князь Василий Шуйский получил от короля Сигизмунда III под Смоленском «братиночку серебряну» и «ложку серебряну», а также другие подарки от Льва Сапеги и «пана Болобана» [506]. Показательно лишь то, что в конце концов предательство, совершенное по отношению к царю Василию, стало подвергаться осуждению. А этого бы не случилось, если бы Василий Шуйский окончательно сдался, а не стал бы в меру своих сил сопротивляться обстоятельствам.