Путь к империи

Действительно, несколько дней спустя Наполеон, извещенный о наступлении Альвинци, переправился обратно через По и быстро двинулся в Верону. Но сражение при Риволи в январе 1797 года навсегда уничтожило надежды врагов Франции. Немного спустя открыла свои ворота Мантуя. Наступил момент наказать Рим, и небольшая Галло-Итальянская армия двинулась на Апеннины. Все затруднения между этим двором и Францией были улажены договором в Толентино, как это будет изложено в XII главе.

Великий герцог Тосканский был первым европейским государем, признавшим республику. Когда французская армия заняла Италию, он находился с Францией в мире. Его владения, расположенные по ту сторону Апеннин, не имели никакого влияния на театр военных действий.

Если после обложения Мантуи одна французская бригада направилась в Ливорно, то это было сделано с целью изгнать оттуда английскую торговлю и облегчить борьбу за освобождение Корсики; в остальном владения Тосканы остались неприкосновенны. Ливорнский гарнизон никогда не насчитывал более 1800 человек. Это, без сомнения, была жертва – использовать три батальона на второстепенную цель, – но туда была назначена сначала 75-я полубригада, сильно пострадавшая и нуждавшаяся в отдыхе.

Манфредини, премьер-министр великого герцога, проявил находчивость, энергию в устранении препятствий, могущих повредить государю, и великий герцог был ему обязан сохранением своих владений. Три или четыре малозначащих конвенции были заключены между главнокомандующим и маркизом Манфредини. Согласно последней из них, подписанной в Болонье, из Ливорно эвакуировался французский гарнизон.

По этому случаю великий герцог в уплату старых расчетов передал в армейскую казну два миллиона. По Кампо-Формийскому миру этот государь сохранил свои владения в неприкосновенности. Он испытал некоторое беспокойство, но ему не было причинено вреда, и в течение Итальянской войны его ни разу не обидели как из уважения к существующим трактатам, так и вследствие желания смягчить вражду, питаемую Лотарингским домом к республике, и отвлечь его от Англии.

Когда французская армия прибыла на Адидже и вследствие этого Средняя и Нижняя Италия оказались отрезанными от Германии, князь Пиньятелли прибыл в главную квартиру, просил и добился для неаполитанского короля перемирия, подписанного 5 июня 1796 года Неаполитанская кавалерийская дивизия численностью в 2400 коней, составлявшая часть армии Болье, стала на квартирах близ Брешиа среди французской армии.

Неаполитанский уполномоченный отправился в Париж для обсуждения и подписания окончательного мира с республикой. При переговорах возникли затруднения вследствие неуместных придирок Парижа, а также вследствие недобросовестных уверток, столь обычных для двора Обеих Сицилий. Директория должна была считать за большую удачу то, что удалось обезоружить неаполитанского короля, потому что у него было в строю 60 000 человек и он располагал 25 000—30 000 человек для посылки на По.

Наполеон не переставал торопить с заключением этого договора. Министерство иностранных дел в Париже требовало контрибуции в несколько миллионов, платить которую Неаполитанский двор резонно оказывался. Но в сентябре – когда стало известно, что союз Испании с Францией и освобождение Корсики от английского ига побудили Сент-Джемский кабинет [55] отозвать свои эскадры из Средиземного моря, вследствие чего господство в Средиземном море и в Адриатике перешло к тулонским эскадрам, – встревоженный Неаполитанский двор подписал все, что хотела Директория, и мир был заключен 8 октября.

Но ненависть и недобросовестность этого двора и отсутствие у него уважения к своей подписи на договорах были таковы, что еще долго после заключения мира двор этот беспокоил Италию передвижениями войск на своих границах и угрозами нападения, как будто состояние войны продолжалось. Трудно выразить негодование, возбуждаемое таким отсутствием всякого стыда и всякого уважения к людям, что и привело в конце концов к свержению этого кабинета.

Французское правительство предписало Наполеону в начале сентября, когда Рейнская и Самбро-Маасская армии были еще в Германии, сообщить императору, что если он не согласится на мир, то его морские базы в Фиуме и Триесте будут разрушены. От такого неуместного заявления нельзя было ожидать ничего хорошего.

Позже, однако, когда Самбро-Маасская и Рейнская армии были отброшены во Францию, а предмостные укрепления Келя и Гюнингена – осаждены, Моро предложил перемирие, от которого эрцгерцог отказался, заявив о своих претензиях на оба предмостных укрепления. Когда фельдмаршал Вурмзер с почти 30 000 австрийцев был блокирован в Мантуе и усилия Альвинци выручить его потерпели неудачу у Арколе, Директория стала надеяться, что будет заключено общее перемирие, по которому Гюнинген и Кель останутся за Францией, а Мантуя – за Австрией. Генерал Кларк получил необходимые полномочия, чтобы отправиться в Вену и предложить общее перемирие до июня 1797 года.

Осаду Келя и Гюнингена предлагалось снять, а для Мантуи сохранить status quo [56]. Австрийские и французские комиссары должны были ежедневно пропускать в эту крепость продовольствие, необходимое жителям и войскам. Генерал Кларк прибыл 1 декабря [57] в Милан для согласования действий с главнокомандующим, которому было поручено добиться для этого уполномоченного всех необходимых паспортов. Наполеон ему сказал: «Осаду Келя и Гюнингена легко заставить снять.

Эрцгерцог ведет осаду Келя всего с сорока тысячами человек, – пусть Моро на рассвете сделает вылазку из своего укрепленного лагеря с шестьюдесятью тысячами человек, разобьет осадную армию, захватит все парки и разрушит все укрепления осаждающих; впрочем, Кель и гюнингенское предмостное укрепление не стоят Мантуи; нет никакой возможности установить число жителей, мужчин, женщин, детей и даже состав гарнизона.

Фельдмаршал Вурмзер, уменьшив для всех паек наполовину, выгадает за шесть месяцев запас продовольствия еще на шесть месяцев. Если думают, что перемирие должно послужить началом переговоров о мире, то это еще один повод не предлагать его, пока Мантуя находится во власти Австрии. Нужно, значит, выиграть сражение под стенами Келя и дождаться сдачи Мантуи, а тогда предложить перемирие и мир». Однако приказания правительства были точны. Генерал Кларк написал императору и отправил ему письмо Директории.

Вследствие этого барон Винцент, адъютант императора, и генерал Кларк встретились 3 января в Виченце; здесь у них состоялось два совещания. Барон Винцент заявил, что император не может принять в Вене уполномоченного республики, которую он не признает, что он не может к тому же действовать отдельно от своих союзников и что, наконец, если французский представитель имеет сделать какие-либо сообщения, он может адресоваться к г-ну Жиральди, австрийскому посланнику в Турине.

Таким образом пагубная мысль о перемирии была, к счастью, отвергнута противником. Французский уполномоченный едва успел возвратиться на Адидже, как Альвинци уже начал наступление для освобождения Мантуи. Это привело к сражениям при Риволи и Фаворите.

Однако Люксембургский кабинет [58], неизвестно почему, увидел в этом ответе барона Винцента открытую дверь для переговоров и в январе 1797 года отправил генералу инструкции, уполномочившие его заключить мир на следующих условиях: 1) император отказывается от Бельгии и Люксембургской области; 2) он признает за республикой Льеж и другие небольшие территории, вдававшиеся в ее владения и уступленные ей; 3) он обещает употребить свое влияние, чтобы в Германии было выкроено некоторое возмещение штатгальтеру [59]; 4) со своей стороны, Французская республика возвращает императору все его владения в Италии.