История Франции т.2

Утром 24 февраля борьба на улицах Парижа возобновилась с нарастающей силой. Большая часть национальной гвардии вышла из повиновения командованию, многие национальные гвардейцы присоединились к восстанию. Народ овладел почти всеми мэриями округов. Усилилась деморализация войск, началось братание солдат с населением. Панические маневры короля, лихорадочно назначавшего главой правительства после отказа Моле то Тьера, то лидера династической оппозиции О. Барро, оказались безрезультатными.

В полдень вооруженные отряды восставшего народа начали штурм королевской резиденции — Тюильрийского дворца. Луи-Филипп, убедившись в безвыходности положения, согласился отречься от престола в пользу малолетнего внука — графа Парижского, мать которого королевским указом назначалась регентшей. После этого король и его семья поспешили покинуть столицу и бежали в Англию. Тюильрийский дворец был захвачен народом, королевский трон был перенесен на площадь Бастилии и торжественно сожжен.

Последний бой Июльской монархии и ее защитникам восставший народ дал в Бурбонском дворце, где заседала палата депутатов. Монархическое большинство этой палаты намеревалось одобрить регентство герцогини Орлеанской, чтобы спасти монархию путем перемены лиц. Лишь небольшая группа республиканских депутатов, склонив на свою сторону Ламартина, выступила с предложением создать Временное правительство.

И здесь вопрос решили бойцы баррикад, ворвавшиеся в зал заседаний парламента. «Долой палату! Вон бессовестных торгашей! Да здравствует республика!» — восклицали они, потрясая оружием. Большинство депутатов разбежалось, оставшиеся под давлением заполнивших зал повстанцев решили избрать Временное правительство. При полной сумятице одобрение присутствующих получил список членов правительства, составленный буржуазными республиканцами «Насиональ» вместе с Ламартином. Но после их ухода был также одобрен и другой список, выработанный в редакции газеты «Реформ» и оглашенный в палате Ледрю-Ролленом.

Формирование Временного правительства происходило в традиционном месте провозглашения всех революционных правительств Франции — в парижской городской Ратуше. Перед лицом заполнивших здание и площадь вооруженных масс буржуазным республиканцам пришлось пойти на пополнение состава правительства четырьмя министрами из списка «Реформ», в том числе Луи Бланом и рабочим Альбером, одним из руководителей тайных республиканских обществ и участником уличных боев, которого внесли в список «Реформ» по настоянию баррикадных бойцов.

На этом давление восставшего народа не закончилось. Во время споров в Ратуше между деятелями «Насиональ» и «Реформ» о составе Временного правительства в соседнем кабинете образовался было самочинный комитет «народных делегатов», которые хотели наблюдать за действиями правительства, присутствовать на его заседаниях, немедленно сообщать народу об их результатах и следить за тем, чтобы была безоговорочно провозглашена республика [390].

Решение этого центрального вопроса ярко отразило создавшееся в момент победы революции своеобразное соотношение классовых сил. По своему составу Временное правительство было коалиционным, оно было «компромиссом между различными классами, которые совместными усилиями низвергли Июльскую монархию, но интересы которых были друг другу враждебны» [391]. Руководящая роль в правительстве сохранилась за буржуазно-республиканскими министрами, которым достались основные правительственные посты. Председателем Временного правительства был избран престарелый Дюпон де Л’Эр, участник Великой революции конца XVIII в. и революции 1830 г. Фактическим же главой правительства стал Ламартин, занявший пост министра иностранных дел. Среди министров были и перебежавшие к буржуазным республиканцам из династической оппозиции адвокаты Кремье и Мари, получившие портфели министров юстиции и общественных работ. В то же время из мелкобуржуазных лидеров «Реформ» только Ледрю-Роллен получил важный пост министра внутренних дел, а Флокон остался без портфеля. Министрами без портфеля оказались также Луи Блан и Альбер, рассматривавшиеся как представители рабочего класса во Временном правительстве.

Но парижский пролетариат в момент февральской революции обладал мощью и влиянием намного большими, чем его влияние в правительстве. Истинное соотношение сил выявил вопрос о республике, который сразу же приобрел большую остроту.

Ламартин, Дюпон, Кремье и другие буржуазные министры всячески противились немедленному решению этого вопроса, доказывая, что его должна решать вся страна и Париж-де не может навязывать ей своей воли. За проявлением такой «юридической щепетильности», которая в сущности ставила под вопрос правомерность самой февральской революции, фактически скрывалась попытка буржуазных республиканцев избавиться от решающего влияния парижского пролетариата на ход событий «путем апелляции от опьяненного победой Парижа к трезвой Франции» [392].

В течение вечерних и ночных часов 24 февраля Ламартин и другие министры изощрялись в составлении уклончивых формулировок правительственной декларации, которые дали бы возможность избежать немедленного провозглашения республики и в то же время успокоили бы требовавший этого революционный пролетариат Парижа.

Однако парижские рабочие не удовлетворились никакими формулировками, оставлявшими лазейку для дальнейшего дебатирования вопроса о республике. Они настаивали на немедленном, ясном, категорическом и бесповоротном решении. Утром 25 февраля толпы народа снова заполнили площадь и здание Ратуши. Явившаяся к правительству рабочая депутация, во главе которой стоял известный революционный деятель врач Распайль, пользовавшийся большой популярностью среди парижского пролетариата, потребовала немедленного провозглашения республики. Распайль пригрозил, что если это требование не будет выполнено в течение 2 часов, то он вернется во главе 200 тыс. парижан и они совершат новую революцию.

Эта угроза возымела действие.

Еще до истечения двухчасового срока республика была провозглашена. Таким образом, республику фактически провозгласил победоносный парижский пролетариат, навязавший свою волю не только монархической в своем большинстве буржуазии, но и республиканской буржуазии, которая внезапно оказалась у власти в результате победы народа.

Рабочие Парижа настойчиво добивались республики, вдохновляясь представлениями о ней, весьма отличными от буржуазных. У французского пролетариата лозунг республики неразрывно связывался со смутными идеями и мечтаниями о таком строе, который осуществит на деле свободу, равенство и братство и, следовательно, осуществит не только политическое, но и социальное равенство, уничтожит классовую эксплуатацию человека человеком, нищету, безработицу и другие бедствия капитализма. Вот почему парижский пролетариат в лице своих сознательных элементов требовал в февральские дни не просто республики, а «демократической и социальной республики». Этот смутный лозунг выражал «лишь неясное стремление к такой республике, которая должна была устранить не только монархическую форму классового господства, но и самое классовое господство» [393].

Содержание этого лозунга раскрывалось в предъявленных Временному правительству немедленно вслед за провозглашением республики требованиях рабочих повстанцев о признании красного знамени государственным знаменем республики и, особенно, в требовании рабочей делегации о законодательном признании «права на труд». Последнее требование как нельзя более выразительно передавало многосложное содержание лозунга «социальной республики» и связанных с ней помыслов пролетариата. «Право на труд» давно вышло за рамки умозрительных доктрин утопического социализма и получило широкое распространение в рабочих массах. Оно стало фактически главным лозунгом рабочего движения во время революции.