Третий пояс мудрости. (Блеск языческой Европы)

Список киевских богов продолжает М. В. Ломоносов: «Всеми симл идолами наполнены были улицы и поля около Киева и во всей России распространились Владимировым суеверием прежде просвещения». Всех их, кроме Перуна, Ломоносов именует «меньшими богами» и замечает, что «по Перуне имел Волос первое место, коему покровительство скота приписывалось… Погвизд, Похвист или Вихрь — бог ветра, дождя и вёдра, Еол российский; Лада (Венера), Дида и Лель (купидоны), любви и браков покровители…» Кроме них он называет еще Купалу, Коляду и Дуная (Здуная).

Как ни странно, в числе важнейших не упомянут бог —  кузнец Сварог, чей «железный век» в конце 2-го тысячелетия до н. э. совпал с возникновением земледелия, изобретением солнечного календаря и установлением патриархальной моногамии. Сварог символизировал собой небо. Обращает на себя внимание то, что его зовут именно Сварог, а не Сварбог: слово og или ogen означало «всеобъемлющий», от него произошли и индийское «сварга» (небо), и финикийское «океан». по-видимому, к X веку Сварог успел передать свои функции стреловержца Перуну, а кузнеца — Козьмодемьяну, аналогу греческого бога —  кузнеца Гефеста, а у славян еще и покровителю брака. Сам же он был «оттеснен» мифотворцами в 7-е или 6-е тысячелетие до н. э. — в эпоху змееборцев. Ему стали приписывать победу над Киммерийским Змеем, а также воздвижение гигантских «змиевых валов», стоящих в одном ряду с мегалитическими постройками 3-го тысячелетия до н. э. Это его деяние заставляет вспомнить великана Сваранга из «Старшей Эдды», а мотив борьбы со змеем перешел на былинных богатырей. Быть может, уже в то время протыкание беременной дождем тучи воспринималось как родовспоможение, акушерский акт. И в этом плане культ Сварога тесно примыкает к культу Рода и рожаниц, занимавшему достойное место, хотя и не упомянутому ни летописцем, ни Ломоносовым.

Все исследователи, будто сговорившись, связывают культ рожаниц с рождением, родами, но никто не может толком объяснить, что же это за культ, почему рожаниц две и какое они имеют отношение к Роду. «Судя по сосудам с двумя парами сосков, у праславян еще существовали идущие из энеолита представления о двух рожаницах, двух Хозяйках Мира. Появилось ли уже на смену им в это время представление о мужском божестве Вселенной Роде, сказать трудно за неимением данных» — так сформулировал Б. А. Рыбаков суть проблемы.

У славян действительно существовали богини, ответственные за рождение. Сколько их было, мы не знаем. Уверенно можно говорить только о двух — Ректии, покровительствующей родам у людей и животных (ей приносили в жертву оленей и людей), и Лайме (Счастье) или Лаймеле — солнечной дочери Окопирна, опекавшей роды только у женщин, а кроме того, стоявшей на страже супружеской верности и любви и определявшей судьбу новорожденных. Она была прямым аналогом римской Луцины, чей праздник отмечался 1 марта, и гиндукушских Нирмали, Шуве и Чартои —  Дади. В Латвии и сегодня салоны для новобрачных носят название «Лайма».

Не Ректию ли и Лайме называли рожаницами? Но какое отношение они могли иметь к Роду, если его имя связано со словом «родиа» (молния) и как нельзя лучше подходит к громовержцу Радегасту (Родегасту) — «повелителю молний»? А между тем вся эта троица в источниках обычно упоминается совокупно, причем подчеркивается ее первенство, иногда интернациональное, по отношению к Перуну: «Оттуда же начаша елини (греки. — А. С.) ставити трапезу Роду и рожаницам, та —  же егюптяне, таже римляне. Даже и до словен дойде; се же словене начали трапезу ставити Роду и рожаницам переже Перуна, бога их» («Слово об идолах», XII век). В «Вопрошании Кюрикове» и других документах того же времени указывается, что «трапезой» служили хлеб, сыр или творог и медовый напиток или молодое вино. Все это очень похоже на осенний праздник урожая в честь Свантевита… Реконструируя «ритуальные пиры в честь Рода и рожаниц», Б. А. Рыбаков почти детально воспроизводит картину, описанную выше, где речь шла о Лебяжьебелом! А если вспомнить, что Род связан с красным цветом, то и слово «рожаницы» могло вначале звучать как «ружаницы» — красные, или «рюшаницы» (русаницы) — земледелицы. С водой, а значит, с земледелием связаны и русалки. Этот цвет и значение приводят к общеславянским словам рожь (в латвийском — rudzi) и урожай. Поэтому праздник Рода и рожаниц был новогодним: он отмечался в начале сентября, после сбора урожая. Русалок, как мы помним, вначале была двадцать семь. Таким же космическим персонажем выступает и Земберс на празднике уборки урожая: от каждого злака брали девять горстей зерна, делили каждую на три части и двадцать семь раз бросали в общую кучу… И хотя это всего лишь догадка, одна из возможных, такая ассоциативная цепочка вполне могла иметь место.

Трудно сказать, кого имел в виду автор «Слова об идолах», говоря о египтянах, греках и римлянах. Иногда предполагают, что Мойр или Парок — богинь судьбы — на том основании, что Лайма тоже определяла участь новорожденных. Однако Прокопий Кесарийский дал по этому поводу исчерпывающий ответ: «Судьбы они (славяне. — А. С.) не знают и вообще не признают, что она по отношению к людям имеет какую-либо силу, и когда им вот —  вот грозит смерть, охваченным ли болезнью или на войне попавшим в опасное положение, то они дают обещание, если спасутся, тотчас же принести богу жертву за свою душу; избежав смерти, они приносят в жертву то, что обгщали, и думают, что спасение ими куплено ценой этой жертвы». Как видим, представление о богинях судьбы — судицах, сужаницах — могло возникнуть у славян не в «глубокой древности», как утверждает Б. А. Рыбаков, а не ранее VI века, когда Прокопий давал приведенное свидетельство, и раньше всего — у южных славян после их знакомства с умирающей мифологией своих римских соседей. Южнославянские богини судьбы (скорее, даже феи) Среча и Несреча, доля и недоля (Лихо), удача и неудача — это дочери Суда и несомненные потомки античных Мойр или Парок: Клото, прядущей нить человеческой судьбы, Лахесы, проводящей эту нить через превратности жизни, и Атропы, перерезающей ее. Трех этих Парок ввел в поэзию Гесиод. У Гомера их только две — Эса и Мойра. Оба эти имени означают одно и то же: судьба, рок, участь, жребий. У славян Среча плела прочную золотую нить — символ долгой жизни, а Несреча -тонкую, паутинную. Или — или: либо доля (раци), либо недоля (зирнитра), кому как повезет. Аналогичная пара возникла на берегах Балтики: Лайма всегда являлась к колыбели новорожденного вместе с Гиттине — богиней смерти и чумы, изображавшейся с косой. Первоначально и этих богинь —  сужаниц было три: Лайма выступала заодно с Картой (провидицей будущего) и Деклой (покровительницей новорожденных и патронессой девушек, выбирающей для них женихов). Втроем выступали и скандинавские Норны — Урд, Верданди и Скульд, олицетворявшие прошлое, настоящее и будущее. Как Мойры и Парки, Норны — это женский вариант индийской триады: творца Брахмы, хранителя Вишну и разрушителя Шивы. Вначале, видимо, имя Норна было эпитетом богини Скульд: «орнай» — уничтожать, разрушать. Затем это значение перешло на всю троицу. Точно так же и Несреча потом «размножилась» в древнерусской литературе и превратилась в демонические существа, приносящие несчастья, — злыдней. Упоминание же Рода и Перуна в «Слове об идолах» легко объяснимо: Мойры были дочерьми Зевса.

Академик Рыбаков утверждает на роль рожаниц Ладу и ее дочь Лелю — богинь весенне —  летнего цикла, связанных «с весенним возрождением природы, началом полевых работ, а в дальнейшем — с вызреванием урожая и летним солнцестоянием». Здесь уменьшительная форма имени Лель принята за женское имя. В Древней Руса лелей называли тетку, сестру матери (это сохранилось у болгар), никакого отношения не имеющую к обрядовым хороводам «Ладино хоро», проходящим под пение «Ла —  долы». Поэтому нередко и Леля считают звукоподражательным именем вроде мамы, папы, деда. В поздние времена появились Ляля и женские, скорее даже девичьи, праздники «ляльники», отмечавшиеся 22 апреля, но если тут и есть какая-то связь с Лелем, то лишь опосредованная.