Немцы Армавира (СИ)

ГЛАВА 7. ИСТОРИКО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ СЮЖЕТЫ ИЗ ЖИЗНИ АРМАВИРСКИХ НЕМЦЕВ

7.1. Посторонние в политике или политика посторонних.

Размышляя над историей небольшой городской общины, которая была выделена нами по этнокультурному признаку, очень важно удержаться от излишних обобщений. Сделать это настолько же важно, насколько и сложно.

В данной работе мы нередко называем немецкое население Армавира этнокультурным локусом российских немцев. Для неискушённых в исторической науке читателей поясним, что термин "локус", применительно к социальным наукам используется недавно. Первоначальное и главное его значение, как утверждает Интернет-версия Большого энциклопедического словаря, а также такой авторитетный энциклопедический ресурс как Википедия, это обозначение места локализации определённого гена на генетической карте хромосомы. Мы не станем углубляться в рассуждения на тему оправданности использования термина "локус" в отношении этнических групп и его отличий от такого устоявшегося термина как "диаспора". Мы полагаем, что они касаются не столько смысла, сколько его оттенков, причём, эмоционально окрашенных. Впрочем, на последней фразе настаивать не станем.

Этническую диаспору отличает наличие социальных институтов, позволяющих её членам сохранять важные признаки своей идентичности и общности. Понятие диаспоры, чаще всего, связывают с проживанием этнической группы вне страны её происхождения. Поэтому группы населения, особенно небольшие по численности и рассеянные, но ещё не до такой степени, чтобы говорить об их ассимиляции, удобно называть локусами. А как ещё можно назвать группу лиц, живущих в иноэтничном и иноконфессиональном окружении, у которых среди самых важных признаков своей общности значатся факторы самоидентификации и общей исторической судьбы? Но при этом они умудряются сохранять важные признаки того этнического целого, от которого они давно оторвались. Они несут в себе черты его менталитета. Они и есть тот самый "локус", занимающий своё место в генетической карте развертывающейся новой истории их народа, в которой им отведено пусть и небольшое, но значимое место, ибо без них эта история уже будет другой.

Вот это и есть оттенки смысла.

Российские немцы, ещё с той поры, когда они были немцами в России, были аполитичны. В их истории есть один очень важный вопрос, ответить на который в развёрнутом виде у нас нет возможности, да это и не входит в наши задачи, но не коснуться его мы не можем. Стали ли немцы в России самостоятельной этнокультурной группой? Термин "нация" здесь категорически не применим, но если принять во внимание его устаревшую (сталинскую, по-существу) трактовку, то можно сказать и так: стали ли российские немцы отдельной нацией или так и остались одной из самых многочисленных и до поры одной из самых консолидированных диаспор в мире? Это очень сложный вопрос.

В другое время и по другому поводу мы достаточно подробно касались особенностей российской и советской национальной политики, впрочем, вполне применимых и в данном случае. Здесь мы ограничимся короткими тезисами и образными сравнениями. Бытует мнение, что империя это "плавильный тигль наций". Возможно. В случае с Россией, отдельные фракции внутри этого тигля хотя и в расплавленном виде, но довольно долго и отчётливо прослеживаются. Более того, они сами ясно понимают свои границы. В самом деле, сложно представить себе американца, чьи предки приехали из Германии в США в XVIII в., и который до сих пор ощущал бы свою инородность и очевидную инаковость своей фамилии. В то же время в России это сплошь и рядом. В советский период, когда вроде бы была предпринята довольно продуктивная попытка создания надэтнической общности "советского народа", из-за трагедии депортации и оскорбительно затянутого процесса реабилитации немцев эта ситуация только усугубилась. Всё это стало одной из важных причин мощного оттока российских немцев в 1990-2000-е гг. из России, которая была для них настоящей родиной, в Германию, в которой большинство из них прежде никогда не были.

Мы придерживаемся той точки зрения, что немцы за время своего длительного проживания в России сформировались как отдельная этнокультурная группа. Вместе с тем, мы не склонны распространять это утверждение на всех российских немцев. Учитывая классификацию немецкого населения России по конфессиональному, религиозному и региональному признаку, которую мы приводим во введении, субэтнической группой, обладающей чертами уникальности не только в сравнении с её этническим окружением, но и в сравнении с носителями культуры их исторической родины, мы могли бы назвать немцев Поволжья. В подавляющем большинстве они имели общие характеристики также и по социальному признаку, а конфессиональные отличия за долгие годы проживания в России не являлись для них самым важным фактором самоидентификации.

Колонисты, в том числе и бывшие, которые составляли большинство в немецкой общине Армавира, никогда не были активными политическими игроками в российской истории. Вековая традиция изолированности колонистского быта породила особый тип отношения немцев с государством. Колонисты имели особый социальный статус, который в условиях сословного строя играл важную роль в процессе формирования их сообщества как жёстко корпоративного. Немцы в подавляющем большинстве принадлежали к западным конфессиям христианства, крайне редко принимали православие, и это также можно считать одной из причин их отстранённого отношения к политике.

Характер отношений российского, а позже и советского государства к немцам в России зависел от отношений с Германией в тот или иной промежуток времени. Пожалуй, впервые российские немцы почувствовали это на себе в период объединения Германии (1871 г.). Тогда у царского правительства вызвала тревогу политика пангерманизма нового крупного европейского государства. Проблемы усилились в годы Первой мировой войны, и от жёстких репрессивных мер, надо полагать, немцев спасла только революция. А потом была депортация 1941 года.

Ужесточению внутриполитических действий против себя немцы неизменно отвечали волнами эмиграции. Это показательный момент. Немцы не были склонны к политическим протестам в виде восстаний, демонстраций, митингов, подпольной революционной деятельности и т.п. Это активы тех, кому уже некуда отступать. Немцы же протестовали тем, что просто собирались и уезжали. И все неприятности становились для них политикой посторонних сил, терявших своё значение и смысл, когда полосатый пограничный столб оставался за спиной.

Разумеется, не всё так просто, и нередко им было что терять, однако неслучайно немцы многими исследователями их истории признаются едва ли не самым мобильным народом. Особенно немцы в России.

Реформа немецкой колонии по Закону от 4 июля 1871 г. и закон о введении всеобщей воинской повинности в 1874 г. стали едва ли не первыми поводами для начала массовой эмиграции за пределы Российской империи. Основными местами нового поселения российских немцев стала Северная и Южная Америка. В течение 70 - 80-х гг. позапрошлого века только в США переселилось около 10 тыс. выходцев из поволжских и южнороссийских колоний. В Канаду же в течение последней трети XIX в. выехало около 75 тыс. меннонитов, 10 тыс. лютеран и католиков, более 5 тыс. представителей прочих вероисповеданий, которые составили около 40% эмигрантов-немцев на Среднем Западе. В 1870-е гг. возникают немецкие колонии также в ряде стран Южной Америки, куда выехало немало бывших колонистов.