Несостоявшиеся столицы Руси: Новгород. Тверь. Смоленск. Москва

Апологеты структурно-демографической концепции вполне осознают слабость «чистого» варианта своей теории, и уже были предприняты попытки дополнить демографический анализ теорией «культурных кругов», появившейся когда-то в работах Фрица Гребнера. В сильно модифицированном виде, после скрещивания с современными теориями этногенеза, идея культурных кругов в моём понимании исходит из того, что на принципиально неоднородном «географическом субстрате» неизбежно формируются достаточно крупные (на фоне типичных для данной эпохи расстояний) территории повышенной связности. Эти территории и выступают как ядра, как зародыши формирующихся этносов и формирующихся культурных кругов.

Для наших краев в качестве таких ядер-зародышей выступают упомянутые еще в первой главе северо-восточное ядро с Новгородом и Ростовом; северо-западное с Полоцком; юго-западное от Киева до предгорий Карпат; юго-восточное на днепровском Левобережье. Легко заметить, что далеко не все эти центры породили дошедшие до наших дней этносы и государства. И причиной тому — жесткая борьба между ядрами культурных кругов, между ядрами этносов и за колеблющуюся периферию, разделяющую ядра, и за подчинение и уничтожение соседних ядер.

Теория культурных кругов в своём первозданном виде — это вариант диффузионизма, концепции, которая как раз и описывает некоторые закономерности такой борьбы. Создатель теории Фриц Гребнер считал, что сходные явления в культуре различных народов объясняются происхождением этих явлений из одного центра [ Graebner Fr.Methode der Ethnologie. Heidelberg, 1911]. Он полагал, что важнейшие элементы человеческой культуры появляются лишь однажды и лишь в одном месте в результате великих, фундаментальныхоткрытий. Применительно к сформулированной выше структурно-демографической, квазиэкологической концепции такие фундаментальные открытия— это открытия, позволяющие расширить экологическую нишу для людей из ядра культурного круга, ядра этноса. Это могут быть новые способы производства и обработки пищи; это могут быть новое оружие и новая военная тактика, позволяющее раздвинуть границы обитания за счет соседей. Используя эффекты фундаментального открытия, «народ» из удачливого ядра начинает расселяться, захватывать и осваивать периферию, подчиняет соседние ядра… Если, конечно, «народы», находящиеся перед фронтом наступления, не успевают перенять основные находки пришельцев, обеспечивая диффузию фундаментальных элементов культуры. Таким образом, теория культурных кругов в своём исходном виде представляет историю как «динамичную картину распространения культурных кругов, порождаемых происходящими в разных странах фундаментальными открытиями». История отдельной «страны» в рамках этой концепции представляется как история адаптации к волнам от фундаментальных открытий, набегающим с разных сторон, как история трансформации общества под воздействием внешних факторов, таких как нашествие, военная угроза или культурное влияние могущественных соседей.

Исходная теория культурных кругов полагает «страну» и «народ» чем-то устоявшимся и устойчивым, что со всей очевидностью противоречит реалиям Восточно-Европейской равнины X–XVII вв., на которой и разыгрываются все наши альтернативы. История славной Смоленщины тому примером. Исправить положение позволяет понятие устойчивого культурного круга, под которым будем понимать не весьма условную область распространения некоторого фундаментального открытия (которую зачастую вообще невозможно установить без целого ряда необоснованных допущений), а достаточно устойчивый комплекс культурных связей внутри связной же географической области. Фундаментальные открытия (сама возможность совершения которых определяется «состоянием» культурного круга) теперь будут определять «дыхание» культурного круга, пульсации его Сжатий и Восстановлений. А эти пульсации будут в свою очередь порождать и убивать «страны» и «народы».

Еще одна серьезная проблема теории культурных кругов — наивная вера в многочисленные примеры могущественного «вундерваффе», страшного сверхоружия, обеспечивающего первооткрывателю победу за победой. Однако относительно тщательный анализ практического применения технических, тактических и стратегических открытий в реальных войнах доказывает лишь одно: в войнах побеждают не фаланги сами по себе, не английские луки, не монгольские саадаки и даже не московская дворянская конница, а целые «общественные организмы» (уж простите за странный термин, но в долгой истории человечества далеко не всегда сталкивалось и сражалось то, что можно назвать народом или государством). То же самое можно сказать о столкновениях экономик и «культур вообще».

А это значит, что необходимо при оценке разобранных альтернатив, как уже мельком упоминалось ранее, серьезное внимание уделять изменениям внутренней структуры общественных организмов, которую на выбранном пока уровне абстракции можно описать как изменяющуюся взаимосвязанную систему государство — элита — народ. Разумная, соответствующая обстоятельствам конфигурация этой системы и позволит состояться фундаментальному открытию, и существенно смягчит Сжатие, и направит в «нужную» сторону рост в фазе Восстановления. Неразумная, перекошенная система государство — элита — народ означает, что в этом общественном организме и великие изобретения вместе со своими изобретателям без толку и пользы уйдут в песок (или к врагам), и Восстановление пойдет криво, готовя почву для будущих катастроф, и Сжатие завершится с большой долей вероятности окончательной гибелью неудачливой системы. Подобные примеры в большом количестве разбросаны даже и по страницам этого опуса.

Подводя черту под затянувшимся вступительным словом к послесловию, можно сформулировать следующие общие подходы, использовавшиеся при поиске развилок и анализе альтернатив.

Наиболее интересные, многообещающие развилки вероятнее всего найти там, где волна Восстановления сменяется застоем и катастрофами Сжатия, а также когда подходит к концу фаза Сжатия и общественный организм (если он, конечно, еще жив) ищет дороги для предстоящего подъема. Именно в эти моменты исторического развития и появляется шанс для альтернативы, шанс для новых столиц и новых государств.

Позитивными признавались альтернативы, которые за счет небольших и (теоретически) возможных изменений позволяли «устойчивым культурным кругам» — Смоленской, Новгородской, Московской землям — в критический момент существенно увеличить свою экологическую нишу и тем самым либо радикально смягчить, а то и вообще отодвинуть очередную эпоху Сжатия, либо обеспечить быстрое и эффективное Восстановление.

Особое внимание при исследовании альтернатив уделялось трансформациям системы государство — элита — народ и их влиянию на ход Восстановления/Сжатия в реальных условиях нашей безумно интересной истории.

Так, для примера, новгородская альтернатива, как вы, возможно, еще помните, начиналась в 1136–1137 гг., где-то на первых этапах фазы Сжатия в Новгородской земле. Суть альтернативы состояла в том, что удачные изменения в балансе сил между «государством» в лице княжеской власти и «элиты» в лице местной боярской олигархической верхушки могли породить действительно фундаментальное для того времени и места открытие — власть, ориентированную на интересы конкретной земли и готовую к заключению «общественного договора» по аналогии со стихийно возникшей нормой Московской Руси XIV–XV вв. Такое фундаментальное открытие давало надежду на расширение «экологической ниши»:

а) более активное строительство укрепленных центров в Новгородской земле позволило бы укрепить защиту критически важных торговых путей и даже всерьез «выйти в море»;

б) активная и целенаправленная внешняя политика давала (хоть и призрачный) шанс расколоть соседнюю сильную Владимиро-Суздальскую землю, используя противоречия между её многочисленными городами, а после Батыева погрома собрать под своё крыло осколки разбитого целого. У Литвы ведь что-то подобное получилось! Причины, по которым такую альтернативу можно отнести к «положительным» (как минимум для Северной Руси) очевидны.