Чингисхан
Чингисхан читать книгу онлайн
Чингис-хан, или хан Вселенной, — этот титул, данный кочевыми родами Центральной Азии Тэмуджину (Темучину), стал его именем, а позднее — символом варварства. Великий хан, талантливый полководец, создатель ясы — свода законов для кочевых племен, завоеватель, разрушитель, убийца миллионов людей — это все о нем, о Чингисхане…
На основе древних рукописей, в том числе принадлежащих перу современников великого хана, книга подробно и беспристрастно рассказывает о жизненном пути создателя Монгольской империи.
Предлагается широкому кругу читателей.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Хан должен был решить вопрос о преемнике в присутствии двоих сыновей: Угедэя и Толуя. Джагатая не было, он воевал в нескольких днях пути верхом. Что касается кипучего и мрачного Джучи, он умер в феврале 1227 года, на шесть месяцев раньше отца. Мы помним, что по «Сокровенному сказанию» Чингисхан явился на свет со сгустком крови, зажатым ь кулаке, знаком воинственного будущего. Предзнаменование сбылось: даже стоя на пороге смерти, в семьдесят два года, он так и не перестал быть военным человеком, и даже когда его не стало, его приказы продолжали выполнять. «Сокровенное сказание» сообщает также, что во время осады Нинся хан, узнав от астрологов о движении некоторых планет, заявил: «Когда пять планет окажутся рядом, настанет время прекратить войну».
На какое сочетание планет намекал монгольский завоеватель? Этого, конечно, не знают, но известно, что в 1145 году, приблизительно за десять лет до его появления на свет, комета Галлея пронеслась над людьми, и что в 1222 году, всего за пять лет до исчезновения Чингисхана, она снова прошла в перигелии.
ГЛАВА XV
КУЗНЕЦ ИМПЕРИИ
Мои потомки будут носить одежды из ткани, шитой золотом; они будут есть изысканные блюда, ездить па великолепных скакунах, сжимать в своих объятиях самых прекрасных молодых женщин. И они забудут, кому они обязаны всем этим.
Как жаль, что сверхчеловеческая слава своего века — Чингисхан — натягивал свой лук, целясь только в орлов!
Когда не стало Чингисхана, объединившего в единое целое монгольские народы, огромная часть Евразии находилась еще под ударом вторжений кочевников.
От Сибирской тайги до берегов Инда и от побережья Тихого океана до Черного моря бушевали их бешеные волны. Упорство и честолюбие Чингисхана, его бесспорные стратегические способности и умение руководить людьми, сделали его политическим и военным гением. Под его властью конюхи превратились в непобедимую и быструю кавалерию, разбросанные и враждующие между собой племена объединились под одними знаменами, кочевые народности, бороздившие степи вслед за своими стадами, стали могучей конфедерацией, заставлявшей отныне трепетать государства Дальнего Востока, Среднего Востока и европейского континента.
Человек, сумевший терпеливо выковать эту империю остается, однако, до сих пор плохо изученным. Китайские хроники, мусульманские, армянские, грузинские и русские летописи дают сведения неточные, подлежащие проверке, даже ложные, когда пишут о человеке, который вызвал монгольскую лавину. Что касается «Сокровенной истории», мы это уже видели, она слишком часто прославляет подвиги Чингисхана и его сеидов, чтобы верить в их подлинность. Писцы по заказу восхваляли монарха, участвуя — сознательно или нет — в создании пропаганды или, по крайней мере, целенаправленной истории, преувеличивая, приукрашивая военные подвиги и политические успехи завоевателя. Они побуждают читателя оценить чистого героя, гордого аристократа степей, который с равным успехом мужественно побеждает противника на поле боя и вынашивает в тени своего шатра планы, как обмануть врага и упрочить свою власть. С небольшими различиями в оттенках Плано Карпини, армянин Хетум и даже Джувейни, не будучи прямыми свидетелями монгольского нашествия, подчеркивают мысль о строгой справедливости, установлении общественного и политического порядка и их тщательном соблюдении монгольским государем.
В противоположность им, летописцы, бывшие бессильными свидетелями захвата их родины ордами кочевников, пишут о терроре, воцарившемся волею Чингисхана на завоеванных территориях. Было бы излишне возвращаться к их описаниям осажденных и затем сожженных городов, пленников, убитых наемниками или угнанных в рабство на монгольские земли. Многие арабские летописцы упоминали о «биче Аллаха», которым был для них Чингисхан. Ибн аль-Асир, живший между 1160 и 1223 годами, не находит слов достаточно суровых, чтобы заклеймить бесчинства захватчиков-кочевников: «Среди самых знаменитых драм Истории называют обычно избиение сынов Израиля Навуходоносором и разрушение Иерусалима. Но это ничто в сравнении с тем, что только что произошло. Нет, до конца времен люди, несомненно, никогда не увидят катастрофы такого размаха». Этот внушающий ужас образ Чингисхана и его армий останется на века в памяти общества.
Примитивный государь, варвар и грабитель? Восточный деспот, снедаемый безмерным честолюбием и вынашивающий планы политики опустошения? Ловкий государственный деятель, для которого цель оправдывает средства? Завоеватель мудрый, но задавшийся целью дать монгольским народам место под солнцем? Диктатор-оппортунист, увлекаемый империалистической волной? Портрет кузнеца чингисидской империи может приобретать новые оттенки, множиться до бесконечности, но так и остаться неоконченным.
В XX веке историки часто рисовали более возвышенный образ монгольского монарха, значительно смягчив высказывания и проявления жестокости. Несмотря на опустошенные города, угнанное в рабство или перерезанное гражданское население, они часто наделяют его чувством справедливости, верностью данному слову, как и подлинной широтой ума, способной превратить варварство в цивилизацию.
Так, в 1935 году, Фернан Гренар, биограф Чингисхана, писал: «Он согласился бы с Монтенем, который говорил «величайший шедевр человека — жить вовремя…» Он целиком отдавался, горячо и серьезно, партии, которую играл… Он любил жизнь ради нее самой и не мучил себя поисками ее смысла, он широко наслаждался ею со спокойной веселостью, без развращенной утонченности, без необузданных страстей… Ревниво оберегающий свое достояние и свои права, но щедрый, расточительный с другими… Он высоко ценил свое величие и славу, но без высокомерия и тщеславия».
Или, несколькими годами позднее, Владимирцов: «Чингисхан предстает перед нами как воплощение степного воина со своими инстинктами выгоды и грабежа. Только исключительная сила воли позволяла Чингисхану обуздывать свои инстинкты, укрощать их ради достижения высших целей… Чингис неизменно отличался великодушием, благородством и гостеприимством… Но Чингисхана привыкли изображать жестоким деспотом, коварным и ужасным… Он никогда не совершал бессмысленно жестоких поступков… Чингис не мог и не хотел быть просто убийцей…, это не мешало ему время от времени предаваться разрушениям…, если эта мера была продиктована военной необходимостью».
Рене Груссэ также нарисовал достаточно лестный портрет монгольского хана. Считая, что кровавые эпизоды завоеваний Чингисхана порождены «скорее жестокостью среды, самым грубым тюрко-монгольским всеобщим ополчением, чем природной жестокостью», он подчеркивает, что массовые убийства являлись частью «военной системы» кочевников против оседлых народов. Не ставя под сомнения грабежи и убийства завоевателя, автор «Империи степей» изображает его как «трезвый ум, полный здравого смысла, замечательно уравновешенный, умеющий слушать, надежный в дружбе, великодушный и сердечный несмотря на свою строгость, обладающий прекрасными качествами руководителя, имея ввиду руководство кочевыми народами, а не оседлыми, экономику которых он плохо себе представляет… Наряду с варварскими и ужасными чувствами, мы находим в нем бесспорно возвышенные и благородные стороны, благодаря которым… он занимает свое место в ряду человечества».
Принимая, в основном, мнение Груссэ, Луи Амби в 1973 году добавляет: «Никогда он [Чингисхан] не отправлялся в поход без одной из своих жен. Он был спокойным человеком, хладнокровным, не склонным к вспыльчивости, владеющим собой и проявляющим свою волю так естественно, что ей редко противились. Он интересовался верованиями побежденных народов, не отдавая предпочтения тем или другим, считая, что все правила морали хороши, нет такого, которое следовало бы предпочесть другим… Таковы были корни его успеха и величия; никогда ни один человек не достигал такой степени могущества и не испытывал от этого меньше гордости».