Органы государственной безопасности и Красная армия: Деятельность органов ВЧК — ОГПУ по обеспечению

Главный политработник привел пример одного из полков ПриВО, где вся партийная организация состояла лишь из 51 члена и 23 кандидатов в члены ВКП(б) [630].

Судя по данным, оглашенным на Втором Всесоюзном съезде особых отделов, к началу 1925 г. среди военнослужащих имелось не более 6–7 % коммунистов [631].

Оказались иллюзорными и надежды на пролетаризацию армии, чего очень хотели делегаты ряда партийных форумов. Из всего призывного контингента флот, железнодорожные войска и броневые части должны были комплектоваться рабочими на 50 %, на 40 % — части военно-воздушных сил, войска связи — на 30 %, войска ОГПУ — на 25 %. В инженерные части, кадровый состав территориальных войск и кавалерию призывными комиссиями направлялось от 12 до 20 % рабочих. Наиболее низкие требования предъявлялись к комплектованию артиллерии и пехоты (от 7 до 10 % призывников-рабочих) [632].

Однако достичь этих показателей удалось лишь в 1927–1929 гг. в условиях развернувшейся индустриализации, вызвавшей повышение социальной мобильности населения. В то же время призывники, обозначившие себя как рабочие, на деле являлись вчерашними крестьянами, сохранившими крепкую связь с селом, и, безусловно, оставались крестьянами по своему менталитету. Так что цифры призванных рабочих еще не говорили о пролетарском духе значительной части нового пополнения. В обзоре военной прокуратуры СССР за 1926–1927 гг. указано, к примеру, что, несмотря на высокий процент укомплектованности личного состава Балтийского флота рабочими (43,15 %), там отмечено наибольшее количество фактов антисоветской агитации и пропаганды. При этом прокуратура обратила внимание на участие в данных действиях членов ВКП(б) и ВЛКСМ [633].

Судя по информационным сводкам ВЧК — ОГПУ, серьезные изъяны существовали в политико-просветительской и агитационной работе среди военнослужащих всех категорий. Многократные упоминания об этом содержатся в сводках за 1922–1926 гг. [634]

«Констатируется слабость политработы в значительном количестве частей Красной армии…» — отмечалось в выводах ОГПУ за первую половину 1923 г. [635]

Политико-просветительская работа в армии была передана гражданскому учреждению — Главполитпросвету (ГПП) Наркомата просвещения. Политическое управление РВСР в своем отчете за июль — октябрь 1921 г. констатировало, что «политработа в армии к моменту начала ее реорганизации… в значительной степени повисла в воздухе» [636].

Военная секция ГПП в Москве, к примеру, вообще не была организована, а Петроградский аппарат ГПП предоставил смету, где даже не были упомянуты расходы на политическую работу в РККА. Ничем не лучше обстояли дела и в других военных округах.

Лишь летом 1922 г. Совнарком постановил вновь передать функции руководства политпросветработой в армии и на флоте в Политическое управление. Реально это произошло только в декабре, когда был создан в составе ПУРа агитационно-пропагандистский отдел [637], которому еще предстояло наладить работу.

Итак, плохое снабжение войск, сокращение числа коммунистов в РККА, слабость политической агитации и пропаганды в красноармейской массе и в среде командного состава создавали угрозу стихийных авантюр антибольшевистского характера.

В этих условиях серьезные надежды возлагались на аппараты органов ГПУ, прежде всего на особые отделы. Однако, как мы указали в разделе, посвященном организационно-кадровым вопросам, особые отделы сами находились далеко не в лучшей форме. Большинство наиболее опытных сотрудников перешло на работу во вновь созданные в мае 1922 г. контрразведывательные отделы. Штаты особых органов были достаточно радикально сокращены. Агентурно-осведомительный аппарат значительно ослаб в ходе сокращения армии, демобилизации, а также в результате текучести кадров и сокращения числа коммунистов, так как основная часть осведомителей вербовалась из числа членов большевистской партии.

Несмотря на все это, продолжал действовать приказ от 21 августа 1921 г. «О работе органов ВЧК в Красной армии», который обязывал особистов и сотрудников других чекистских аппаратов ограждать армию от контрреволюционного воздействия, сурово карать хищения и злоупотребления, помогать усилению политработы в частях, пресекать в корне всякие попытки контрреволюционной агитации среди красноармейцев [638].

Никто не отменял и циркуляра от декабря 1921 г. «О задачах особых отделов в связи с политическим моментом». Этот документ, подписанный заместителем начальника Секретно-оперативного управления ВЧК Г. Ягодой, ставил как основную задачу «обслуживать Красную армию, следя, прежде всего, за ее политическим настроением» [639].

Важно подчеркнуть, что в выработке наиболее важных положений данного циркуляра принял участие председатель РВСР Л. Троцкий. Он, в частности, предложил «радикально покончить с придирчивостью и мелочной опекой личной жизни командного состава и сосредоточить внимание на действительной борьбе с контрреволюционными тенденциями» [640].

По большому счету, все указанные выше и другие директивы во многом оставались лишь на бумаге. В ходе ряда инспекторских проверок было установлено, что дело осведомления поставлено из рук вон плохо, и в результате особые отделы «далеко не все знают, чем живет и дышит Красная армия, и не всегда могут дать истинную характеристику части» [641].

Реальная оперативная обстановка заставляла изменять систему осведомительной работы. В специальной инструкции, объявленной приказом ГПУ № 18 от марта 1922 г., указывалось, что кроме коммунистического осведомления следует иметь еще беспартийное и так называемое «особо квалифицированное». Последняя категория должна была вербоваться в штабах и управлениях РККА в основном из числа бывших офицеров [642].

Понятно, что особистам предстояла очень серьезная работа, рассчитанная не на один день. А пока, как констатировал в своем выступлении на Втором съезде особых отделов Московского военного округа заместитель председателя ГПУ И. Уншлихт, «мы не вникаем в глубь армии, наши сводки составляются механически, армия выпала из наших рук» [643].

В апреле 1922 г. он подписывает приказ № 36, в котором текущие задачи особых отделов подверглись существенной корректировке. Приказ требовал сосредоточить основные усилия на «ограждении армии от внутреннего разложения, от вредных элементов…» [644].

Осенью того же года увидел свет еще один важный приказ, призванный нацелить сотрудников ГПУ на изучение командного состава, непрерывное и тщательное наблюдение за ним. Речь шла, прежде всего, о политической лояльности начальствующего и административного состава. В соответствии с приказом наблюдению подлежали все командиры Красной армии от взводного и выше [645].

Исключение не делалось даже для политработников, хотя с ними, несмотря на отдельные факты конфликтов, особисты сотрудничали наиболее тесно и плодотворно [646].

Высшие партийно-государственные инстанции хотели иметь всеобъемлющую, максимально точную картину всего происходящего в Красной армии и на Флоте. Прежде всего, это требовалось для замера «политической температуры» в войсках, измерения уровня их лояльности существующему режиму. Надеяться на объективные доклады только по военной линии было бы политической наивностью. Ни для кого не было секретом, что при функционировании армии в мирных условиях стало развиваться такое негативное явление, как очковтирательство. На это указал в порядке самокритики даже сам нарком по военным и морским делам, председатель РВСР и, что не менее важно, член Политбюро ЦК РКП(б) Л. Троцкий. «Ложные донесения, — писал он, — вытекают из чувства ложного стыда и ложного казенного самолюбия, из потребности представить свою ошибку в причесанном виде» [647].