Петербургские арабески

В этом была заслуга Михаила Александровича Стаховича – правоведа, члена 1 и 2-й Государственных дум, члена Государственного совета от земства (в левых его рядах). Витте так писал о своем поверенном: «Это очень образованный человек, весьма талантливый, прекрасного сердца и души…»

Понадобились две встречи секундантов на квартире Стаховича, прежде чем к их третьему собранию было получено письмо от Витте, позволившее признать «недоразумение выясненным, а удовлетворение оружием бесцельным и ненужным для чести обеих сторон». В удовлетворившем Алексея Николаевича письме граф писал: «…я не имел намерения задеть, тем менее оскорбить Вас лично или кого бы то ни было. Упоминание об отсутствии гражданского мужества в эпоху смущения, охватившего умы за прожитое поражение, я относил одинаково ко всем, не исключая и самого себя…»

Таким образом, графом Витте был открыт своего рода социальный закон: за поражением следует смущение умов, сопровождаемое дефицитом гражданского мужества. Насколько он справедлив – это уже судить нам.

Купец с миллионом в кармане

Известно, что всякая администрация стремится к общему порядку, однообразию, к установлению правил, которым обязаны подчиняться все. Перед людьми же торгового сословия стоят задачи несколько иные. Здесь надо быть непохожим на своего конкурента, нужно чем-то выделиться, чтобы тебя заметили. Павел Васильевич Палкин основал свою ресторацию в 1808 году на Невском проспекте. Место было бойкое, но уже достаточно освоенное зарубежными трактирщиками и кондитерами, предлагавшими почтенной публике откушать то, что едят в Париже, Лондоне, Берлине… Репутацию ресторана Палкина составила его «русская кухня». К Палкину стали отправляться охотники поесть на масляной неделе блины, в Великий пост уху и расстегаи, в летнее время ботвинью и прочее – смотря по времени года. Ресторан предлагал, как сказали бы сейчас, «комплексные обеды». Стоили они 60 коп., один рубль и 1 руб. 43 коп.

Посетивший ресторацию Палкина известный в свое время литератор Фаддей Булгарин сохранил «обеденную карту», предложенную ему. Полюбопытствуем и мы, каков был «русский обед» в изобретении Палкина в 1844 году:

Дело Павла Васильевича унаследовал его сын Константин Павлович вместе с красовавшейся над входом в ресторан белой вывеской. С этой вывеской оказалась связана одна из легенд Невского проспекта, поведанная самим Константином Павловичем.

Дом К.П. Палкина. Фото 1900-х гг.

В 1870-х годах петербургский градоначальник Трепов решил упорядочить внешний вид торговых вывесок на стенах зданий. Их пестрота не соответствовала строгому, классическому облику столицы. Генералом было издано обязательное постановление, чтобы рестораны, гостиницы и трактиры имели вывески на красном или синем поле. Все содержатели этих заведений подчинились распоряжению. Только над рестораном К.П. Палкина по-прежнему висела белая вывеска с именем его владельца.

Участковый пристав неоднократно напоминал Константину Павловичу о распоряжении высокого начальства. Тот любезно говорил: «Хорошо, хорошо», – но вывески не снимал. Пришлось доложить градоначальнику. Генерал Трепов потребовал взять у «упрямого трактирщика» подписку о немедленном исполнении обязательного постановления. Но Палкин уперся: подписки не давал, а только в предписании расписался, что читал его. О чем и был составлен соответствующий протокол. Положения, на основании которого можно было бы штрафовать трактирщиков, тогда еще не было, и Константин Павлович не унывал.

В таком настроении он как-то шел утром по Невскому проспекту и вдруг встретился с грозным градоначальником, мчавшимся куда-то стремглав, чуть не стоя в экипаже. Заметив «упрямого трактирщика», генерал Трепов остановился, подозвал его к себе и стал усовещивать: «Прошу, иначе я должен буду закрыть ваш ресторан…»

«Эх, ваше превосходительство, – отвечал с низким поклоном купец, – бросьте вы это дело, не все ли вам равно, какая у меня висит дощечка… а, впрочем, как знаете… не забудьте только, что у меня вот здесь, – и трактирщик указал рукою на оттопыривавшийся на грудном кармане сюртука бумажник, – лежит ведь миллион».

Генерал Трепов расхохотался и поехал дальше. А белая дощечка с лаконичной надписью «К.П. Палкин» – так и осталась над входом палкинского ресторана.

Ресторан «Палкин». Фото начала XX в.

Оставалась она здесь до тех пор, пока ресторан не переехал во вновь приобретенный купцом Палкиным дом на углу Литейного и Невского (№ 47). Там вывеска изменила свою расцветку, стала более богатой. Белая вывеска на этом доме тоже была, на верхнем этаже. Далеко видная, она извещала о том, что здесь находится «Зуболечебный кабинет Маньковской». Заведение Палкина уже не нуждалось в рекламе, а своей арендаторше Павел Константинович Палкин не препятствовал иметь белую вывеску.

Монополия без похмелья

Карл Булла в своих прогулках по городу с фотографическим аппаратом не пренебрегал и случайными сюжетами. Вот и здесь, на прилагаемом фото, художник-фотограф запечатлел, на первый взгляд, малоинтересное занятие – мойку бутылок, спиртоводочной посуды. Это действо происходило на вновь отстроенном казенном очистном винном складе № 4. Однако посещение этого подведомственного министерству финансов места вряд ли было случайным: наверное, Карла Буллу, одного из лучших фотографов столицы, пригласили сюда, чтобы он зафиксировал для истории первые достижения, связанные с введением в России винной монополии (в конце XIX века государство решило само заняться продажей крепких питий).

Винно-очистной склад на Обводном канале.

Нельзя сказать, что и до этого большого события, которое подчас сравнивали с освобождением крестьян от крепостной зависимости, казна пренебрегала денежными доходами, связанными с продажей питий. Еще при Иване Грозном появились «царевы кабаки», которые только и имели право торговать хлебным вином (водкой), хмельным медом и пивом. Частное корчемство было запрещено. В царевых кабаках назначенные от казны целовальники складывали пропитые «питухами» деньги в специальные ящики. Кабацкие головы опечатывали ящики, а затем вырученные таким образом суммы передавали в царский приказ.

Такой порядок существовал до 1765 года. Пришедшая к власти не совсем законным, революционным путем Екатерина II была заинтересована в том, чтобы привлечь на свою сторону возможно большее количество лиц, могущих быть опорой ее трона. Она стала за известную плату (откуп) разрешать частным лицам (чаще всего дворянского сословия) как «выкуры» (производство) алкогольных питий, так и их оптовую и розничную продажу. Манифестом 1765 года повелено было «почитать откупщиков на время их откупа поверенными служителями и дозволять им для того носить шпаги». Откупщикам предоставлялось право открывать питейные дома где и сколько угодно. В откуп сдавались как отдельные кабаки, так и целые уезды и даже губернии. Таким образом, казна поступилась значительной частью своих доходов в пользу посредников-откупщиков, имевших в виду в первую очередь свою выгоду.

Д.А. Гурьев, бывший министром финансов при Александре I, так отзывался о сложившейся тогда откупной системе: «Содержатели откупов, умножая свои прибытки за счет народа и казны и мало-помалу соединяя в небольшом числе рук великие капиталы, из сборников доходов превратились в распорядителей оных в свою пользу. Ведая одни настоящее количество сборов, они предписывали условия, на которых обещали уделять казне такую часть оных, какую желали… весьма в редких случаях открывая действительный доход, который получить было можно… Питейные сборы посредством откупа достигли такой степени неустройства, которые делают их более нетерпимыми».