«Она утонула...». Правда о «Курске», которую скрывают Путин и Устинов<br />Издание второе, переработ

Эксперты мягко говорят, что экспертиза Колкутина антинаучна, но именно она лежит в основе заключения следствия о времени наступления смерти подводников. Если представленные мною заключения специалистов судом не приняты, в постановлении должны быть указаны основания. Но они отсутствуют.

Суд пошел на прямой подлог:

«Неубедительным является утверждение адвоката Кузнецова о фальсификации акустико-фонографической экспертизы…».

Я не только нигде и никогда не ставил под сомнение выводы этой экспертизы, но и, наоборот, приводил ее выводы в подкрепление моей позиции в том, что стуки, в том числе сигналы SOS, производились человеком (не были механическими стуками) по межотсечной переборке подводной лодки. А это подтверждало, что подводники, находившиеся в 9-м отсеке, стучали как минимум до 14 августа. Следовательно, были живы до этого времени.

Суд утверждает применительно к этой же экспертизе: «В заключении имеется и исследовательская часть, что опровергает доводы адвоката Кузнецова об ее отсутствии».

Не писал я, что в акустико-фонографической экспертизе нет исследовательской части вообще! Речь шла об отсутствии исследовательской части в том разделе экспертизы, где «эксперт» Козлов пытался доказать по пеленгам, что стуки производись не из места, где на грунте лежал «Курск».

Отсутствие исследовательской части — это не только формальное нарушение закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации», который требует наличия исследовательской части в качестве обязательного раздела. Но в данном случае из-за отсутствия этого раздела Козлов не указывает, откуда у него сведения о пеленгах, которыми он пользуется, и приходит к ложному выводу, что стучали не подводники погибшего «Курска».

Рассмотрение моей кассационной жалобы (см. приложение № 25) ничего не изменило, определением Московского окружного военного суда постановление суда первой инстанции было оставлено без изменения, а в удовлетворении жалобы отказано.

Нет смысла пересказывать все доводы военной коллегии, хочу остановиться лишь на нескольких изобретенных военными судьями аспектах, касающихся экспертизы имени тов. Колкутина, — не сомневаюсь, что изобрели они их не без помощи Колкутина.

Вот что пишет суд в кассационном определении:

«Метод определения давности наступления смерти по соотношению гликогена в печени и мышцах достаточно давно используется в экспертных учреждениях Минздрава России, при этом разработана не только научно-методическая база данных исследований, но имеется и статистический анализ практических экспертиз».

В соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом, любая экспертиза является лишь одним из доказательств, выводы которой могут быть оценены судом наряду с другими доказательствами. Вместе с тем суд не вправе подменять экспертов и высказывать суждение о правильности применения той или иной методики. В данном случае речь идет не об общеизвестной методике, как, например, генная идентификация, а о такой специфической методике, как определение наличия гликогена в трупном материале.

И далее в определении суда:

«Биохимические процессы распада гликогена с образованием глюкозы, имеющие ферментную природу, осуществляются при нормальной температуре тела и резко замедляются при ее снижении, а при температуре, близкой к нулю, что имело место на глубине 100 метров в районе гибели АПЛ „Курск“, эти процессы практически прекращаются. Кроме того, замедлению процесса способствовало консервирующее действие морской воды с высокой (около 3,5 %) концентрацией соли.

Поэтому доводы специалистов Солохина и Растошинского, на которые ссылаются в своей жалобе адвокаты, о крайней относительности результатов биохимических исследований трупного материала с учетом большой давности смерти и посмертных процессов, происходивших с первых часов после наступления смерти, с учетом среды, в которой находились трупы подводников, не могут являться достаточным основанием для признания выводов экспертов об имевшемся у моряков стрессе недостоверными».

Во-первых, ссылки на замедление биохимических процессов в трупном материале при понижении температуры и солености воды с высокой концентрацией соли нет ни в одном экспертном заключении. Суд по сути превратился в экспертное учреждение.

Во-вторых, Колкутин говорит, что при стрессе гликоген из мышц и печени переходит в глюкозу в кровь в течение 4,5–8 часов, а приглашенные мной эксперты утверждают, что методики определения гликогена в трупном материале не существует.

Приглашенный мною специалист — заведующий кафедрой судебной медицины Российского государственного медицинского института, доктор медицинских наук, профессор Олег Плаксин пишет:

«В экспертизах не указано, что эксперты брали на исследование ткани на обнаружение глюкозы и гликогена, хотя в ранее представленных экспертизах данные исследования проводились. Встает и вопрос о том, почему не было проведено данное исследование в данных случаях».

Иными словами, исследование на наличие гликогена в мышцах и в печени эксперты не проводили, а поэтому совершенно бессмысленно говорить о стрессе и о 4,5–8 часах жизни подводников с момента катастрофы «Курска».

Привожу еще один пассаж судебного решения:

«Не могут ставить под сомнение экспертные выводы о подтверждении стрессовой ситуации наличием кровоизлияний в слизистую оболочку желудка доводы, которые приводят Солохин и Растошинский в своем заключении в части идентичности данных кровоизлияний проявлениям при охлаждении (пятен Вишневского) и при отравлении окисью углерода. Пятна Вишневского имеют характерную макро- и микроморфологию. В заключении о специфической морфологии кровоизлияний нет ни слова, что позволяет дифференцировать их от кровоизлияний иного происхождения. Кровоизлияния, образующиеся при остром отравлении окисью углерода, также обоснованно могут рассматриваться как возникшие именно в связи с неспецифической стрессовой реакцией».

Еще раз повторюсь: не судейское это дело — приводить новые доводы в области, где требуются специальные судебно-медицинские познания. Чтобы распознать истинный смысл этого абзаца судебного решения и увидеть его абсурдность, надо вчитаться и сопоставить несколько изложенных в нем мыслей.

Мысль первая:

Кровоизлияние в слизистую может быть как при стрессе, так и при отравлении и переохлаждении.

Мысль вторая:

Характер пятен Вишневского обуславливается разными факторами, и по нему можно определить причину их возникновения.

Заключение:

Кровоизлияния при отравлении могут также рассматриваться как возникшие при стрессе.

Как видит читатель, логикой здесь не пахнет.

Когда в суде появляются две экспертизы, противоречащие друг другу, по общему правилу назначается третья экспертиза. Однако третью экспертизу можно назначить только в ходе предварительного расследования, а это означает, что надо отменять постановление о прекращении уголовного дела и возобновлять предварительное следствие. Главная военная прокуратура и военный суд этого допустить никак не могли, поэтому военные судьи сами выступили в качестве судебно-медицинских экспертов.

Военная коллегия оставила постановление Гарнизонного военного суда без изменения, а мою жалобу — без удовлетворения.

Сейчас я думаю, что напрасно не привлек внимание общественности к процессам в Военном суде. Кроме Елены Милашиной, журналистов в зале суда не было. К участию в процессе я не привлек членов семей погибших подводников, руководствуясь исключительно гуманными соображениями. Не пригласил я в суд специалистов, не было в прессе моих комментариев содержания судебных решений. Наверное, это была ошибка.