Площадь павших борцов

Манштейн писал о нем объективно:

"Как военного руководителя Гитлера нельзя, конечно, сбрасывать со счетов с помощью излюбленного выражения "ефрейтор первой мировой войны".

Но за всю критику, которую Гитлер обрушил на своих генералов, они и рассчитались с ним, наведя на него свою критику - после войны!

- Так кто же этот Паулюс? - переспросил Сталин.

Москва еще не знала, что судьба Рейхенау решена.

* * *

"Чистка" была продлена Гитлером до самого апреля.

Старый фельдмаршал фон Лееб, будучи не в силах покорить Ленинград, не стал ждать пинка от фюрера, и сам запросил отставки. Гитлер метался в поисках выхода. В январе он распорядился, чтобы технический контроль на военных заводах не придирался к качеству:

- Нам сейчас не до полировки брони, была бы броня... В декабре, продолжал он, - силы вермахта и корабли флота высосали из меня все нормы горючего уже за январь и февраль нового года. Значит, на одной нефти Плоешти мы далеко не ускачем. Нам срочно необходима вся нефть Кавказа! Наконец, моссульская нефть Ирака по качеству не уступает бакинской...

В неудачах под Москвой он обвинял немецкий народ. "Если представить, записывали стенографистки, - что Фридриху Великому противостояли силы в двенадцать раз больше, то мы должны назвать себя не иначе как... дерьмо!" Сейчас ему как никогда хотелось нападения Японии на СССР. Хироси Осима, токийский посол в Берлине, выслушал от Гитлера целую речь:

- Инициатива снова будет в наших руках... летом! Как только установится хорошая погода, мы возобновим наступление на Кавказ, и это направление я буду считать главнейшим. Перевалив через Кавказский хребет, мы выйдем к нефтяным источникам Азербайджана, Месопотамии и всего Персидского залива. Москва и Петербург будут уничтожены. Ждите от меня лета...

В семье Паулюсов появилась какая-то нервозность. Елена-Констанция говорила, что ее гнетут предчувствия чего-то неотвратимого, но сам Паулюс, внешне оставаясь спокойным, приписывал волнения жены только сложной беременности дочери. Между тем его зять барон Альфред Кутченбах часто спрашивал - не исчерпал ли вермахт свои возможности?

- Нет, - отвечал Паулюс. - Однако Риббентроп уже пытался уговорить фюрера, чтобы тот предложил мир Советам, но фюрер сказал, что об этом надо было думать в июле сорок первого, а не сейчас - с забинтованной мордой... Я полагаю, - рассуждал Паулюс, - что, объявив Америке войну, фюрер попросту издал вопль о помощи: лучше придите вы, пока не явились русские.

- Это немыслимо! - удивился зять.

- Немыслимо, но вполне вероятно, если учитывать, что наш фюрер в политике трафаретами не мыслит...

Дизельным "Нибелунгом" он вместе с Гальдером отбыл в Пруссию, приехал в "Вольфшанце" утром, когда Гитлер еще спал, и потому Гальдер предложил Паулюсу подышать свежим воздухом. На тихой лесной тропинке они долго наблюдали за прыжками белок.

- Читали последние метеосводки? - спросил Гальдер. - На юге России очень сильные морозы, а синоптики пророчат дальнейшее понижение температуры.

Гальдер вдруг заговорил, что силы русских, кажется, превышают силы вермахта.

- И не лучше ли нам сразу сковать фронты обороной? До весны.

- Вы будете говорить об этом с фюрером?

- Даже не заикнусь. Но этот вопрос я обсуждал с Хойзингером. У него несколько иная точка зрения, отличная от моей.

Паулюс поднял воротник, зябко сунул руки в карманы.

- Догадываюсь, - сказал он. - Наша оборона даст передышку русским, а за это время усилится роль Америки. У нас нет иного выхода, как только перейти в мощное наступление, чтобы уничтожить Красную Армию прежде, чем англосаксы начнут высадку на европейском континенте...

Гальдер повернул обратно. Долго шли молча.

- Неприятное известие, Паулюс, - вдруг сказал Гальдер. - Эрих Гёпнер откатил свои "ролики" назад, сдав свои позиции русским, и тем самым нарушил строгий приказ Гитлера.

- Может, он отошел с согласия фон Клюге?

- Клюге не одобрил его ретирады.

При входе на территорию "Вольфшанце" они оба - и Гальдер, и Паулюс предъявили охране желтые пропуска.

- Но Гёпнер это еще полбеды, - продолжил Гальдер - а вот что сделает фюрер Рейхенау?

Паулюс всегда беспокоился за 6-ю армию:

- Что же там случилось... на юге?

- Рейхенау тоже отвел армию. Тимошенко доказал этому бравому "эксцентрику", что у него сила побольше, нежели мы считали. Теперь Рейхенау хлопочет о дальнейшем отходе.

- Не похоже на Рейхенау. Не похоже на шестую армию.

- Сейчас у нас все не похоже, - ответил Гальдер...

Гитлер проснулся к трем часам дня. Кейтель предупредил Паулюса, что фюрер настроен нервно, его месть по отношению к Гёпнеру и Рейхенау может оказаться жестокой. Гёпнер уже вызван в ставку, чтобы получить "по мозгам", а в Полтаву послан выговор в такой резкой форме, что Рейхенау служить далее не пожелает. После доклада Франца Гальдера Паулюс все-таки рискнул вступиться за Рейхенау, тактически пытаясь реабилитировать отведение 6-й армии с ее позиций. При этом он неосторожно признал, что большая стратегия всегда останется верной наложницей большой политики. Но, поминая политику, Паулюс забирался в чужой огород, где хозяйствовал один Гитлер.

- Паулюс! - обозлился фюрер. - Если вы считаете, что я неправильно руковожу войной, то вам место не здесь, а там, где вы можете на деле доказать правоту своих обобщений. Советую вам не вмешиваться в мои распоряжения! Иначе вы все окажетесь скоро в роли дворняжки, которая получила пинка под хвост, когда ей вздумалось заглянуть в мясную лавку...

"Что это значит?" - недоумевал Паулюс, готовя себя к самому худшему. Когда он вернулся в Берлин Елена-Констанция сразу заметила его подавленность!

- Фриди, у тебя опять дергается левая щека.

- Да, знаю. Смена караула продолжается, - сказал он жене. - В этой гробнице "Вольфшанце" сейчас сортируют свои неудачи с усердием, с каким монахи перебирают свои четки... Как Ольга?

- Ожидаем роды где-то в первых числах апреля.

Перед женой он не скрывал своих опасений, сказав Коко, что фюрер сейчас настроен очень решительно и ждет весны.

- Не думаю, чтобы Гёпнер и Рейхенау угодили под расстрел, но суд трибунала возможен. Жаль, если их ждет отставка. Я переживаю за шестую армию: ведь это моя армия. Уму непостижимо, сколько миль я накрутил с нею по Европе!

- Значит, - догадалась Коко, - среди генералов опять возникнут перемещения, и я... боюсь.

- Коко, о чем ты?

- Где сейчас Рейхенау? - спросила жена.

- Он сам и его штаб пока что в Полтаве...

Вот именно события в Полтаве и развернули судьбу Паулюса совсем в иную сторону - вместе с его 6-й армией!

15 января 1942 года в Полтаве было очень морозно.

После спортивной пробежки Рейхенау явился к обеду в офицерское казино. Его сопровождал полковник Фердинанд Гейм, начальник штаба его армии. Офицеры заметили, что их командующий, бодрый весельчак с раскатистым хохотом, сегодня едва волочит ноги.

- Доктор Фладе вернулся из Дрездена? - спросил он.

- Задерживается, - ответил Гейм.

- Хорошо бы, - вдруг сказал Рейхенау, - вызвать из Лейпцига профессора Хохрейна, нашего домашнего врача.

Возникло молчание. Офицеры в казино шепотом говорили, что Рейхенау плохо переживает выговор от фюрера и... опалу.

- У меня, - сказал Гейм, - есть бумаги, требующие вашей апробации, но если вы чувствуете себя неважно, то...

- Ничего. Давайте. Я подпишу.

Рейхенау подписал приказы, с трудом поднялся из-за стола. Все услышали его слабый стон. В вестибюле казино денщик уже держал наготове шинель фельдмаршала. Рейхенау просунул в рукав одну лишь руку и... упал, потеряв сознание. Был установлен "паралич с поражением центральной нервной системы", о чем немедленно была оповещена ставка Гитлера.