Площадь диктатуры

- Не откажусь, - согласился Горлов и взял пластмассовую стопочку.

- Вижу, вы время не теряете, - сказала подошедшая сзади Лариса.

От неожиданности моряк поперхнулся и пролил коньяк на Горлова.

- Теперь вам, Борис Петрович, никакой одеколон не нужен. Подождите, пока взлетим, я кофе с лимоном принесу, - Лариса улыбалась, но Горлов чувствовал, как она нервничает.

Через несколько минут после взлета другая стюардесса принесла полный поднос. Запах крепкого кофе распространился, как только она сняла сверху салфетку.

- А почему нам не несут? Мы тоже хотим, - закричали с соседнего ряда.

- Это - по медицинским показаниям. У вас справка от врача есть? строго ответила стюардесса.

- Спецобслуживание! На таком развороте одной бутылки мало, уважительно поглядев на Горлова, сказал капитан и налил еще.

- Семь футов под килем! - перед тем, как выпить, сказал Горлов.

- Вы, случайно, не моряк? - спросил капитан.

- Не довелось, я - инженер, занимаюсь системами наведения, - морщась от лимона, ответил Горлов.

- По твоей части, - капитан толкнул сидящего у окна приятеля и повернувшись к Горлову, объяснил: "Толя у нас - командует БЧ-два*.

- Любой ракете - грош цена, если она на цель не наводится, - прохрипел Толя. - Извини, что так говорю - простыл.

- Прибудем, жена вылечит, - сказал капитан.

- На жену надейся, а сам не плошай, - отозвался Толя. - Доставай эн-зэ**, потом пополним.

- Сейчас и пополним, - сказал Горлов. Рядом как раз подкатилась тележка с сувенирами, среди которых были пятидесятиграммовые бутылочки армянского коньяка.

- Сколько стоит? - спросил он у стюардессы.

- Три сорок шесть, - ответила она, протягивая бутылочку.

- Сколько стоит все? - Горлов обвел руками тележку.

- Все? Тысячи две, две с половиной, точно не знаю, - растерялась девушка.

- Приказываю: узнать и доложить! - чувствуя, как заплетается язык, велел Горлов.

Оставив тележку, девушка ушла, а Горлов сгреб штук десять бутылочек и передал соседу: "Наливай!"

Стюардесса вернулась, ее лицо было удивленным и озадаченным.

- Одна тысяча восемьсот шестьдесят один рубль и сорок две копейки, заглядывая в бумажку, прочитала она.

- Значит, так, - сказал Горлов, вынимая из правого кармана конверт, в котором, - он точно помнил, - было отложено ровно две тысячи. - Коньяк нам, вино и конфеты - экипажу, вернее - его женской части, а остальное раздать пассажирам от... от совместного советско-венгерского предприятия... забыл, как называется. Короче, за дружбу. А это тоже нам, - добавил он, сняв с тележки несколько шоколадок и бутылку шампанского.

Они не успели выпить, как торопливо подошла Лариса.

- Что здесь происходит? - сердито спросила она у Горлова.

- Пьем в честь совместного "Венсовтрейда". Короче: за военно-морскую любовь! За дружбу со всей Восточной Европой! - провозгласил Горлов, протягивая ей чашку из-под кофе, до половины наполненную коньяком.

- Прекрати сейчас же, пассажиры кругом! - прошептала Лариса.

- И пассажиры с нами! - воскликнул капитан, и встав во весь рост, стал раздавать бутылочки с коньком по соседним рядам, куда мог дотянуться.

- Мужики! Офицеры! За ракетно-ядерный щит Родины! - закричал он на весь салон.

- Господи! Какой ты дурак! - выпив все, что было в чашке, тихо сказала Лариса. - Мой дурак!

- Возьмите сдачу, - стюардесса протягивала Горлову деньги, но смотрела вбок на Ларису, с таким изумлением, будто первый раз видела.

- А у вас что-нибудь еще есть? - спросил Горлов.

Девушка мялась, по-прежнему глядя на Ларису.

- Там, вроде, бутылок пять... На обратный рейс, - наконец вымолвила она.

- Неси все! Разве не видишь, у нас кончилось, - велел Горлов, отдавая назад деньги.

- Что ж тут поделаешь? Неси, - улыбаясь, подтвердила Лариса, - и командира с ребятами не забудь.

- Командир за штурвалом не пьет. У него же штурвал в руках, засомневался капитан.

- Он за штурвалом пить не будет. Поставит на автопилот, выпьет и снова штурвал возьмет, - вспомнив анекдот, разъяснил Горлов. - И вообще: с дамами не спорят, тем более - на судне. То есть - на воздушном судне.

Самолет тряхнуло, и Горлов услышал, как на приближающейся тележке глухо звякнули бутылки шампанского.

- По полста на всех хватит, - деловито сосчитал капитан.

Бутылки пошли по рукам, захлопали пробки, где-то впереди выстрелила пенистая струя, и раздался громкий смех.

- У вас, наверное, свадьба? - спросил кто-то.

- До свадьбы далеко, а сейчас - помолвка, - громко сказал Горлов и медленно выпил, глядя на Ларису - у нее вокруг глаз появились еле заметные морщинки от сдерживаемого смеха.

- Горько! Горько, ребята, - закричал кто-то и подхватил весь салон.

Горлов встал и обнял Ларису.

- Никогда не думала, что полюблю такого дурака, что такие вообще бывают, - шептала она. - Ты даже не представляешь, как я тебя люблю.

* * *

Самолет шел на снижение в кромешной мгле, и Горлов увидел огни аэродрома только после приземления. Свет прожекторов был тусклым, казалось, что он не разгоняет, а, напротив, сгущает тьму. Перед уходом моряки долго прощались и, оставив адреса с телефонами, взяли с Горлова обещание приехать на охоту, когда сможет.

- В любое время! Наш пароход списывают, мы теперь долго на суше будем, - прохрипел моряк, которого звали Толей. С опухшим от насморка носом и красными, слезящимися глазами он выглядел совсем больным.

Они ушли, а Горлов остался на месте, как велела Лариса. Салон опустел, и в нем погасили лампы, включенным осталось только стояночное освещение. Аэродромные рабочие выносили какие-то ящики, из открытых люков задувал ледяной воздух.

Через полчаса Лариса освободилась, и они вместе вышли из самолета. По взлетному полю заметала сухая поземка, мороз кусал лицо, а до здания аэропорта было с полкилометра.

- Ты уверена, что меня пустят в гостиницу? - спросил Горлов. - На всякий случай возьми деньги.

- Милый, не беспокойся, я все устрою. А деньги тут никому не нужны, им свои тратить некуда - здесь же Север! - отворачивая лицо от ветра, ответила Лариса.

Наконец они добрались до гостиницы - ветхого домишки с одним единственным фонарем над дверью. Пока Лариса шепталась с дежурной, Горлов, чтобы согреться, прислонился к батарее отопления.

- Все в порядке, нам дали "люкс", - сказала Лариса. - Повезло с погодой - нет задержек, иначе ночевать пришлось бы в общей комнате.

Они поднялись на второй этаж и прошли до конца длинного, полутемного коридора. Горлов с трудом отомкнул дверь, за которой был тамбур с покосившейся вешалкой и комнатка, где едва помещались две кровати с тумбочкой между ними, журнальный столик на трех ножках, и две расшатанные табуретки.

- А удобства в коридоре, - виновато сказала Лариса. - Не закрывай дверь, мне нужно...

Она не договорила. Горлов прижал ее к себе и, не разбирая, стал целовать ее лицо и голову.

- Нет, нет, подожди! - она слабо охнула, попытавшись высвободиться, но он наконец нашел ее губы. Она снова вздохнула и отодвинулась только для того, чтобы он мог снять пальто: сперва с нее, потом с себя.

Он чувствовал смущение и непонятную неловкость, от которых нужно избавиться, и другого способа Горлов не знал, да и не хотел знать.

Не разжимая рук, он медленно подталкивал ее к одной из кроватей, срывая с себя и с нее одежду. Старенькое покрывало полетело на пол, они упали вместе, будто провалились в мягкую, пружинящую глубину.

"Белье совсем сырое, только бы она не простудилась", - успел подумать он, и Лариса обняла его за шею, крепко прижимая к себе. Потом показалось, что от пронзившего освобождения он теряет сознание и услышал ее глухой, задавленный вскрик.

- Сегодня я самая счастливая женщина на свет, - прошептала она после. - И самая стервозная.

- Почему? - удивился Горлов.