Древний Египет. Храмы, гробницы, иероглифы

Популярный компромиссный ответ гласит, что единого массового Исхода, описанного в Ветхом Завете, не было. Азиатские народы постоянно мигрировали в Египет и из Египта как посетители или побежденные рабы, согласно превратностям существования Египетской империи в Азии. Группа людей, потомки которых образовали часть Израильского царства, могла проникнуть в Египет с гиксосами; другая группа могла быть приведена в цепях за победной колесницей Тутмоса III; одна из групп активно действовала в пустынях Палестины в период правления Эхнатона, если хабиру, которые опустошали южную часть Египетской империи, имели какую-то связь с евреями. Библейский рассказ особо отмечает города сокровищ Питом и Рамзес, что означает, что некоторые евреи таскали камни при отце Мернептаха. Имеется вероятность, что города были добавлены позднейшим составителем первоначального рассказа, ибо имя Рамзеса рано разрослось в мыслях людей, которые думали о Египте. Или, возможно, активное большинство лидеров Израиля попало в рабство к Рамзесу. Как вы можете видеть, проблема не простая. Но мы можем признать рабство и исход (с маленькой буквы), не гадая, почему египтяне ни разу не отметили ни того ни другого события. В глазах самодовольных эгоцентриков Нильской долины все азиаты были на одно лицо, жалкими и незначительными, и их деяния весили очень мало во вселенском порядке. Маленькая группа азиатов, которая называла себя или стала называть себя евреями, естественно, видела проблему в несколько ином свете.

Отважному – или удачливому – старому Мернептаху, который не был фараоном Исхода, после битвы с ливийцами и народами моря оставалось править еще несколько лет, и он потратил их, подражая отцу: он снес столько монументов, сколько успел, и построил себе новые. Поскольку он правил не так долго, как Рамзес, он и не смог причинить такого ущерба. Когда он умер, как любят говорить египтологи, наступил период анархии. Он наступает с этого момента с тревожной частотой. В течение этого конкретного наступления виден некий образец, который дает нам ощущение deja vu (дежавю). Женщина узурпировала трон, приняв титулы фараона; наследование неопределенно, некоторые картуши стерты, и другие нарисованы поверх них. Фактическая последовательность правителей теперь кажется установленной благодаря применению того же принципа, который прояснил последовательность Тутмосидов: наложение картуша царя А на картуш царя В не обязательно означает, что царь А царствовал позже. Да, очертания знакомы, но это всего лишь очертания. Царица Таусерт для нас только имя, не личность, как Хатшепсут; другие персонажи также лишь двухмерные фигурки на стенах гробниц. Вероятно, это впечатление вытекает из того факта, что мы знаем об этих людях меньше, чем о Хатшепсут и ее друзьях и врагах, но это как-то симптоматично для Египта эпохи упадка. Снова и снова мы находим повторения прежних ситуаций, попытки вернуть славу прошлого. Но как Таусерт – только тень Хатшепсут, так и поздняя история Египта есть лишь слабое подобие того, что уже было.

Генеалогическая неразбериха заканчивается с началом новой, XX династии. Сетнахт, ее основатель, был человеком неизвестного происхождения, но если у него отсутствовали царственные предки, у него были достойные царя достижения. Он прекратил внутренние неурядицы в стране и установил престолонаследие, его сын был последним из «великих» туземнорожденных царей Египта.

Этот сын принял имя Рамзеса (мы называем его Рамзесом III), и он старался во всем подражать своему тезке. С этим именем уже приходилось считаться, и обезьянье подражание подвигам предка было, без сомнения, умышленным; оно слишком точно и слишком последовательно, чтобы быть иным. Мы говорили о Рамзесе II с некоторым пренебрежением (вероятно, несправедливо, поскольку разница между ним и его коллегами-монархами скорее в степени, чем в роде), но если он был не бог весть что, Рамзес III был еще меньше. Еще раз попытка воссоздать прошлое может воспроизвести только нечто, уступающее оригиналу. Рамзес III строил с размахом и без ложной скромности. Его самое знаменитое сооружение – это его погребальный храм Мединет-Абу, который сегодня возвышается на западном берегу Нила, напротив Карнака, неподалеку от погребального храма его идола Рамзеса II. Его изучали более интенсивно, чем любой другой египетский храм. Восточный институт копировал тексты и вел раскопки в самом храме и вокруг него более 30 лет. Результаты наполняют несколько огромных томов, каждый в половину моего роста, и воистину можно сказать, что они не уступают в точности и аккуратности любому продукту современных археологических методов. Если вы посетите Мединет-Абу, – а вы это, несомненно, сделаете, поскольку он входит в стандартный тур, – вас поразят многочисленные надписи. Я лично заинтересована в этих текстах, поскольку потратила целый семестр, переводя некоторые из них для семинара, и я созерцала исписанные стены с ненавистью. Хвалебные тексты так же напыщенны, монотонны и помпезны, как архитектура. Еще раз повторю – сравните это с Дейр-эль-Бахри.

Рамзес III с подругой

Мединет-Абу был больше чем храм. Фараон имел здесь свой дворец, один из нескольких, которые он содержал, с обычными конторами и помещениями для слуг. Гарем свой Рамзес держал в здании у ворот, и рельефы, сохранившиеся здесь, целомудренно указывают на предназначение помещения. В защиту могу сказать, что египтяне не видели ничего шокирующего в наготе; климат и здравый смысл одинаково диктовали относительный минимум одежды в неформальных ситуациях.

Рельефы и надписи Мединет-Абу говорят о более серьезных вещах, чем развлечения с девушками из гарема. Когда Мернептах разгромил морские народы и ливийцев, он мог поверить, что разрешил проблему раз и навсегда. Но он столкнулся только с первой волной великих миграций или переселения народов, отмечавших 1-е тысячелетие перед христианской эрой и перекроивших политическую карту большей части Ближнего Востока. Морские народы и ливийцы вновь пришли в движение, старые племена, досаждавшие Мернептаху, нашли себе новых союзников. Некоторые из новых имен можно идентифицировать: дану – это, возможно, данайцы «Илиады», а пелесет – несомненно, филистимляне, которые селились вдоль побережья Палестины и так раздражали израильтян в последующие годы. Эти люди были не столько армией, сколько ордой вооруженных муравьев, огромной толпой воинов, волов, фургонов и телег, надвигавшихся на восточные земли, как божья кара. Они нанесли смертельный удар хеттам и спустились к Египту по морю и по суше.

Рамзес III разгромил их в яростных битвах и на суше, и на воде. В трех отдельных сражениях он позаботился о ливийцах и морских народах, что делает его военные успехи намного более впечатляющими, чем подвиги Рамзеса II. Но было одно важное различие. Рамзес II, при всей его неспособности, дрался при Кадеше, ведя агрессивную войну за сотни миль от Египта. Люди, которые сражались под командой Рамзеса III, дрались спиной к стене, сознавая, что поражение означает для них рабство или гибель. Египетская империя была, по сути, мертва. Позднее будут попытки воскресить ее, будут и другие слабые имитации элементов прошедшей славы. Но ка Тутмоса III, правящего в Западной стране мертвых, не воплотилось в Египте вновь.

Конец XX династии – ужасающий спектакль. Почти все документы, уцелевшие от того времени, начиная с последних лет правления Рамзеса III, рассказывают одну и ту же сказку о коррупции и злоупотреблениях, о смертельной гнили, проникшей в каждую клеточку политического сообщества. Смерть Рамзеса III является примером, неуместно было бы назвать ее хорошим примером. Он был убит членами собственной семьи в заговоре, включающем чернейшее предательство, колдовство и взятки. Заговорщиков возглавляла царица по имени Ти, которая хотела видеть своего сына на троне Египта. Истинный наследник, будущий Рамзес IV, не преуспел, спасая жизнь своего отца (а было ли это его целью?), но он защищал собственные права с ревностью, которой не проявлял в других делах своего краткого правления. Царица, ее сын-претендент и некоторые чиновники были схвачены и отданы под суд.