Повседневная жизнь Москвы. Очерки городского быта начала XX века

Популярный писатель-юморист И. Мясницкий описал воображаемую погоню за Зиминым и разговор с инженером, которого обывателям, исстрадавшимся от жажды, удалось загнать на самый верх водонапорной башни:

«И сегодня воды нет. Сослуживцы мне сообщили, что некоторые ездили ловить водяного инженера Зимина, но не поймали.

Да и трудно, знаете, юркого инженера поймать... Ты к нему в управу, а он на Алексеевскую водокачку; ты на водокачку, а он, глядишь, уж на водонапорных башнях у Крестовской заставы очутился... [...]

– Помилуйте, я жил на даче, не обращал даже никакого внимания на воду, а как переехал в Москву, так за водой, как черти за душой праведника, бегать стал и...

– Так вы с дачи переехали? – спросил Зимин.

– С дачи.

– Ну, вы и виноваты, что в Москве нет воды! Вы-с, милостивый государь!

– Я?

От удивления мы даже на несколько ступенек вниз слетели.

– Да вы, дачники!.. Как нагрянули сразу в Москву, так и воды хватать не стало... Вы – бунтовщики, вы... враги городского водопровода!»

Окончательно водяной кризис удалось преодолеть в 1904 году, когда полностью вступила в строй первая очередь москворецкого водопровода. В отличие от старого, протянутого в Москву от Мытищинских ключей, новый забирал воду прямо из Москвы-реки в районе села Рублево и перекачивал ее в напорный резервуар на Воробьевых горах. При его сооружении Городская дума не ограничивалась одними утилитарными соображениями – над резервуаром был сооружен павильон, откуда на город открывался замечательный вид, а рядом были разбиты цветники.

Однако новый водопровод имел один существенный недостаток. Во время паводков его фильтры не справлялись с очисткой речной воды от взвешенных в ней частичек глины, поэтому струи, бившие из кранов в квартирах, имели резкую желтую окраску. Пока нашли способ борьбы с этой напастью, Зимин сполна наслушался упреков в том, что поит москвичей «коричневой» водичкой.

Что же касается отопления жилищ, то в наступившем XX веке паровые батареи все больше стали вытеснять печи. Котельные, снабжавшие теплом сразу весь дом, создавали жильцам дополнительные удобства – не нужно было закупать дрова (в 1914 г. кубическая сажень березовых дров стоила 8 руб.) и платить за топку печей истопнику или «черному» дворнику.

Правда, в случае неполадок отопительной системы такой комфорт оборачивался бедой для всех жильцов дома. Весной 1914 года из-за нераспорядительности владельцев дома № 31 по Новослободской улице в котельной кончилась нефть. Вскоре температура в квартирах упала до 10 °С. Обитатели дома, пытаясь хоть как-то нагреть помещения, сутки напролет держали зажженными керосиновые лампы «Молнии», но они практически не помогали. Стараясь сберечь тепло, перестали открывать форточки, поэтому дышать приходилось спертым воздухом. Поскольку домовладельцы оставались глухи к мольбам о помощи, жильцы обратились с жалобой к властям. А пока бюрократическая машина набирала обороты, им пришлось «скинуться» и в срочном порядке закупить нефть самим.

Попутно заметим, что сжигание нефти в домовых котельных непосредственным образом влияло на колорит городского пейзажа, о чем как-то поведала газета «Русское слово»: «...домовладельцы с Садовой улицы просили, чтобы типографщик Машистов как-нибудь улучшил отопление нефтью своих зданий. Действительно, безобразие, я сам видел, сажа, как черный снег какой-то, прямо-таки окутывает окружающую местность, и все это оседает на выкрашенные и подновленные за лето соседские дома и заборы. [...] И ведь все экономия: дымогарные трубы устраивать нужно, денег жалко, а до соседей и дела нет».

Вообще, алчность московских домовладельцев, их стремление к экономии любыми путями 100 лет назад были такой же популярной темой среди юмористов, как и мытарства обывателей при поисках квартир. Вот портрет домовладельца, написанный неким «Варягом» (этот литератор – видимо, сам квартирант – так законспирировался, что его подлинное имя осталось неизвестным):

«Московский домовладелец...

Он же вампир! Масса общих черт, но есть! и различие. Например, вампир предпочитает, по слухам, пить кровь из людей преимущественно по ночам, домовладелец же относительно своих жильцов применяет эту систему... и днем, и ночью. В остальном трогательное единодушие!

У испанцев существует поговорка: «Мужчина должен быть свирепый». Не знаю почему, но мне кажется, что московские домовладельцы почти все родом... из Испании. И если они не ходят в дырявых плащах и не поют на улице баркаролу перед окном своей возлюбленной, то на это есть масса причин характера положительного. Во-первых, зачем ходить в дырявом плаще, когда есть возможность купить прекрасную енотовую шубу?! Во-вторых, петь баркаролы перед балконами дам на улице строжайше запрещено: это нарушение общественной тишины и спокойствия. И вместо поэтического личика какой-нибудь «донны Изабеллы» такой «певец» рискует увидать прозаическую физиономию городового и услыхать:

– Господин, не безобразничайте!

Лишенный таким образом поэтических радостей жизни, такой жилец поминутно вынужден обратить свое благосклонное внимание на сухую прозу. В этой области для его души открывается простор очень широкий!

Следует заметить, что душа московского домовладельца очень чувствительна и как таковая неминуемо подвержена разным колебаниям от причин чисто внешних. Например, если домовладелец проиграет солидно в карты в каком-нибудь клубе, душа его тоскует и в поисках выхода из этого угнетенного состояния мечется и наконец приходит к решению.

– Надо надбавить на квартиры!

И тогда успокаивается...

Если санитарная комиссия, очнувшись от векового сна, вдруг начинает проявлять свою деятельность и заставляет домовладельца очищать те места, о которых не принято говорить в печати и которые не принято в Москве очищать по несколько лет подряд, домовладелец, скрепя сердце, исполняет эту обязанность, но душа его болеет и вновь мечется и разрешает все это так:

– Надо надбавить на квартиры!

Случается иногда следующее: приходит «власть предержащая» и начинает заводить пренеприятный разговор:

– Господин Надбавляев, надо мостовую починить... А намеднясь утопла лошадь с кладью, ныне тоже «утопия» произошла с мимо идущей старушкой... Так нельзя-с!

– Ну что такое мостовая?! – воскликнет домовладелец. – Тлен! Ведь мостовую выдумали-то специально затем, чтобы досаждать ею домовладельцам.

Но все же починит, а затем крепко задумается... Подумает, подумает и решит:

– Надо надбавить на квартиры!

Но все-таки я люблю московского домовладельца всей душой: в нем есть твердость характера. И постоянство... в надбавках на квартиры».

С одной стороны, вроде бы все ясно – собственники всячески старались переложить на квартирантов расходы по содержанию домов; с другой стороны, даже из текста сатирического опуса понятно, что сами домовладельцы постоянно находились под прессом власти. Перечень обязанностей, возлагавшихся на домовладельцев «Обязательными постановлениями», был настолько обширен, что при желании полиция всегда могла найти повод для наложения взыскания. Как-то был составлен протокол об антисанитарном состоянии владения, принадлежавшего отставному генералу И. П. Огаркову, однако тот отверг все претензии и от себя приписал: «Подобные акты служат доходом для околоточных надзирателей. Стоит дать праздничные – и таких актов не будет. Я не плачу, и меня донимают». За оскорбление полиции генерал был оштрафован на три рубля.

Оставим на совести журналиста «Варяга» утверждение, что домовладельцев заставляли ремонтировать мостовые (это входило в обязанности городской управы), но тротуары они должны были содержать в порядке, а также поддерживать в чистоте улицы, убирать и вывозить за город снег. Насколько добросовестно они выполняли эти обязанности, свидетельствует замечание фельетониста журнала «Искры» в 1901 году: «...запоздавшая зима усердно делает свое дело, сыплет и сыплет снегом. И сколько навалило этого снегу! Окраины Москвы и Богом хранимое Замоскворечье, положим, не все, а где вывозка снегу не практикуется за убожеством домовладельцев, где хибарки, а не дома стоят, – положительно завалены сугробами. На дворы и сады даже по Пятницкой, Ордынке и Полянке лучше и не заглядывать: совершенные снеговые Монбланы там. Бутырки едва видны из-за снеговых валов. На гористой Божедомке кто-то вздумал рыть яму. Рыл, рыл: аршина четыре в снегу вырыл и все до земли не добрался. Так яма и стоит...