Эстетика однополой любви в древней Греции

Вариация

Wystan Hugh Auden

The more loving one

Looking up at the stars, I know quite well

That, for all they care, I can go to hell,

But on earth indifference is the least

We have to dread from man or beast.

How should we like it were stars to burn

With a passion for us we could not return?

If equal affection cannot be,

Let the more loving one be me.

Admirer as I think I am

Of stars that do not give a damn,

I cannot, now I see them, say

I missed one terribly all day.

Were all stars to disappear or die,

I should learn to look at an empty sky

And feel its total dark sublime,

Though this might take me a little time.

([Оден 1997, с.404]

Перевод В.Л.Топорова я не привожу ввиду его неадекватности)

(№ 761). «А о Дионе так [ написал Платон]:

Древней Гекубе, а с нею и всем о ту пору рожденным

Женам троянским в удел слезы послала судьба.

Ты же, Дион, победно свершивший великое дело,

Много утех получил в жизни от щедрых богов.

В тучной отчизне своей, осененный почётом сограждан,

Ты почиваешь, Дион, сердцем владея моим.

Говорят, эти стихи и в самом деле начертаны на его [ Диона] гробнице в Сиракузах.

А о любви своей к Алексиду и (как было сказано) к Федру он сложил такие стихи:

Стоило только лишь мне назвать Алексида красавцем,

Как уж прохода ему нет от бесчисленных глаз.

Да, неразумно собакам показывать кость! Пожалею

Позже: не так ли я встарь Федра навек потерял?

…

А вот стихи его к Агафону:

Душу свою на устах я имел, Агафона целуя,

Словно стремилась она переселиться в него.

…

И такие стихи:

Музам Киприда грозила: «О девушки! Чтите Киприду,

Или Эрота на вас, вооружив, я пошлю!»

Музы Киприде в ответ: «Аресу рассказывай сказки!

К нам этот твой мальчуган не прилетит никогда»

(Диоген Лаэртский III 30-33 [Диоген 1979, с.159-160])

(№ 762). «Незадолго до кончины он видал во сне, будто превратился в лебедя, летает с дерева на дерево и доставляет много хлопот птицеловам. Сократик Симмий истолковал это так, что он останется неуловимым для тех, кто захочет его толковать, - ибо птицеловам подобны толкователи, старающиеся выследить мысли древних авторов, неуловим же он потому, что его сочинения, как и поэзия Гомера, допускают толкования и физическое, и этическое, и теологическое, и множество иных». (Олимпиодор. Жизнь Платона [Диоген 1979, с.448])

Эпитафия

«В недрах земли материнской покоится тело Платона,

Дух же его сопричтен к сонму бессмертных богов».

(№ 763). (Спевсипп (АП XVI 31), пер. Л.В.Блуменау [Эпиграмма 1993, с.48])

Другие эпитафии Платона см. (Диоген Лаэртский III 43-45 [Диоген 1979, с.163])

Диалоги приводятся в порядке, установленном А.Ф.Лосевым для Собрания сочинений Платона [Платон 1990-94].

«Феаг»

(№ 764). « Сократ. …я ведь не знаю ни одной из этих счастливых и прекрасных наук, хоть и желал бы. И я всегда утверждаю, что, как говорится, я полный неуч во всем, кроме разве одной совсем небольшой науки [μάθημα] – науки любви. В этой же науке я заявляю себя более искусным, чем кто бы то ни было из людей – как прошлых времен, так и нынешних» (Платон. Феаг 128b, пер. С.Я.Шейнман-Топштейн [Платон 1990-94, т.1, с.121])

«Евтидем»

(№ 765). « Сократ. …вошёл Клиний, о котором ты правильно сказал, что он сильно вырос, а за ним – многочисленные его поклонники и между ними Ктесипп, пэаниец, юноша, обладающий прекрасными врожденными качествами, разве только несколько заносчивый по молодости» (Платон. Евтидем 273a-b, пер. С.Я.Шейнман-Топштейн [Платон 1990-94, т.1, с.159-160])

(№ 766). «… А они уже окружили нас плотным кольцом. Между тем Ктесипп сидел далеко от Клиния, и мне показалось, что, когда Евтидем со мной разговаривал, склонившись вперед, он мешал ему лицезреть сидевшего между нами Клиния. Поэтому Ктесипп, желая смотреть на мальчика и вместе с тем стремясь послушать, о чем идет речь, первым подошел и стал прямо напротив нас. Следуя его примеру, и все остальные окружили нас – и поклонники Клиния, и друзья Евтидема и Дионисодора. Показав на них, я сказал Евтидему, что все готовы учиться; Ктесипп весьма охотно с этим согласился, и все прочие тоже и сообща попросили их показать силу своей мудрости» (Платон. Евтидем 274b-d, пер. С.Я.Шейнман-Топштейн [Платон 1990-94, т.1, с.161])

(№ 767). « Дионисодор. Так, значит, вы утверждаете, будто хотите, чтобы он [Клиний] стал мудрым?

- Очень хотим.

Дионисодор. А в настоящее время мудр Клиний или же нет?

- Ну уж об этом-то он помалкивает, ему ведь не свойственно хвастовство.

Дионисодор. Но вы-то хотите, чтобы он стал мудрым и не был невежественным?

Мы согласились.

Дионисодор. Значит, вы хотите, чтобы он стал тем, чем он сейчас не является, и чтобы таким, каков он сейчас есть, он впредь уже никогда не был.

Услышав это, я пришел в замешательство, он же, подметив мое смущение, продолжал:

Дионисодор. Так разве, желая, чтобы он впредь не был тем, что он есть сейчас, вы не стремитесь его, как кажется, погубить? Хороши же такие друзья и поклонники, которые изо всех сил желают гибели своего любимца!

Но тут Ктесипп, услышав это, вознегодовал из-за любимого мальчика и подал голос:

- Фурийский гость, - сказал он, - если бы это не было чересчур неучтиво, я бы тебе ответил: «Погибель на твою голову!» Что это ты вздумал ни с того ни с сего взвести на меня и на других такую напраслину, о которой, по-моему, и молвить-то было бы нечестиво, - будто я желаю погибели этому мальчику!» (Платон. Евтидем 283с-е, пер. С.Я.Шейнман-Топштейн [Платон 1990-94, т.1, с.172])

«Алкивиад I»

(№ 768). « Сократ. Сын Клиния, я полагаю, ты дивишься тому, что я, став первым твоим поклонником, продолжаю оставаться им еще и теперь, когда другие от тебя отвернулись, а также и тому, что, тогда как все прочие досаждали тебе своими беседами, я в течение стольких лет не сказал тебе ни единого слова. Причина тому была не человеческого, но божественного свойства; позже ты сможешь оценить ее значение. Но теперь, когда она больше не служит препятствием, я пришел к тебе: я полон надежды, что и впредь это препятствие не возникнет. Все это время я примечал, как ты ведешь себя по отношению к твоим поклонникам: сколь много их ни было и как ни были они заносчивы, не было среди них ни одного, которого ты не отвадил бы своей высокомерной гордыней. Причину твоего высокомерного превосходства я тебе сейчас объясню. Ты утверждаешь, что тебе не нужен никто из людей: мол, присущее тебе величие – как телесное, так и душевное – таково, что ты ни в ком не нуждаешься. …

Чванясь всем этим, ты подавил своих поклонников, а они, будучи послабее, [ с.221] признали свое поражение. Для тебя это не прошло незамеченным. Поэтому я уверен, что ты удивляешься настроению, мешающему мне отречься от моей любви, и спрашиваешь себя, на что глядя я сохраняю твердость там, где все остальные бежали. …

… Сократ. … Нелегкое это дело – объясняться в любви человеку, ни в чем не уступающему своим поклонникам; однако надо решиться и изложить тебе мои намерения. Если бы я, мой Алкивиад, видел, что ты привержен ко всему тому, что я только что перечислил, и намерен продолжать жить так и дальше, я давно бы простился со своей влюбленностью, по крайней мере я в это верю». (Платон. Алкивиад I 103а-105а, пер. С.Я.Шейнман-Топштейн [Платон 1990-94, т.1, с.220-221])