Русский каганат. Без хазар и норманнов

Г. Ф. Турчанинов резонно связывает сиро-несторианские письмена на аланском языке с приаральскими асами, пришедшими вместе с гуннскими ордами. По всей вероятности, они принесли в Восточную Европу, как в степь, так и на Северный Кавказ, самоназваниеас [400]. Их краниологические серии характеризуются как брахикранностью, так и долихокранностью, погребальный обряд – захоронением в грунтовых ямах, керамический материал – котлами с внутренними ручками и юртообразными жилищами [401]. Интересно, что все перечисленные особенности считаются праболгарскими. Конечно, это неверно. Асы и праболгары – разные народы, один из которых говорил на тюркском языке, другой – на иранском. Но к тому времени, когда асы и праболгары встретились с русами, их общение между собой уже было весьма долгим.

Судя по истокам степного варианта лощеной салтово-маяцкой керамики и его повсеместному распространению в Подонье и Приазовье уже к началу VIII в., первые контакты асов с праболгарами относятся ко временам Великой Болгарии в Предкавказье и Приазовье. Уже тогда начался процесс взаимной ассимиляции степных сармато-алан и протоболгар, ибо когда они появились в Подонье после распада Великой Болгарии в середине VII в., различия между двумя этносами уже были незначительными, даже обряд погребения стал сходным. Разница фиксируется на уровне антропологии. Четко различаются краниологические серии Зливкинского могильника и Правобережного Цимлянского городища. В Зливках монголоидная примесьрастворенав европеидной расе и отражает более раннее смешение, произошедшее за пределами Восточной Европы. У защитников Правобережной крепости монголоидная примесь более поздняя, близкая ко времени гибели городища. Европеидный тип с развалин Правобережного городища очень близок поздним сарматам Подонья и Волгоградского Поволжья, из чего можно сделать вывод о местных корнях воинов крепости. Исследователь цимлянских черепов В. В. Гинзбург также отмечает наличие у них экваториальной примеси, что говорит осреднеазиатскомпроисхождении [402]. То же наблюдается и в Нетайловском могильнике около Верхнесалтовского городища на Северском Донце. Поэтому самый крупный в салтовской культуре ямный могильник тоже принадлежал не болгарам, а асам. Эти факты согласуются с лингвистическими данными, полученными Г. Ф. Турчаниновым.

К тому же если обратиться к памятникам Северного Кавказа IV – V вв., то можно найти там ряд ямных погребений с такой характерной сарматской чертой, как деформация черепа. Интересно, что ямные погребения встречаются и в катакомбных рухских могильниках близ Кисловодска [403]. Причем сарматы принимали очень активное участие в передвижениях праболгар, в том числе и в Европу. Балкано-дунайская культура Дунайской Болгарии, которую ученые связывают с болгарами-тюрками, сложилась во многом на сарматской основе. Сходные с ними краниологические серии происходят из болгарского комплекса Плиски на Дунае. То есть асы составляли значительную часть населения Великой Болгарии и после ее распада расселялись вместе с болгарами. С VII в. часть асов поселилась в Нижнем Поднепровье – в Надпорожье. Там зафиксированы типичные погребения в грунтовых ямах (антропологические данные не опубликованы), керамические серии из которых наиболее сходны с канцерскими [404].

На границе степи и лесостепи Подонья кочевники, изрядно потрепанные во внутренних распрях после смерти хана Курбата и борьбы с хазарами, обнаружили генетически родственный их части уже оседлый племенной союз со своеобразной сложившейся культурой, с весьма развитой экономикой и торговыми связями (существование торгового пути от Северного Кавказа до верховьев Донца в VI – VIII вв. отчетливо фиксируется предметами восточного импорта).

Возможно, асские генеалогические предания сохранили память о «светлых», «царственных» аланах. Как бы то ни было, встреченное ими население, несмотря на занятия оседлым земледелием и скотоводством, было крайне военизированным. Приобретенные за долгие века военное искусство и торговые связи оставались на первом месте. Такими видели русов и арабо-персидские географы школы Джайхани. Они писали о «Соломоновых мечах» русов, об обычае отдавать имущество дочери, чтобы сын добыл себе достояние мечом.

Исследование могильников лесостепной зоны салтовской культуры подтверждает эти сообщения: в среднем около 25 – 30 процентов в ранней части захоронений составляют богатые парные погребения молодых воинов и их наложниц, распространены кенотафы в память о воинах, погибших вдали от родных мест; без оружия хоронили лишь глубоких стариков [405]. Причем был распространен «посмертный брак», описанный у восточных авторов:

«…В могилу кладут живую любимую жену покойника. После этого отверстие могилы закладывают, и она умирает в заключении…»

В качестве посмертной жены выбирали, как правило, юную женщину, почти девочку (сам покойный мог быть уже в летах). Вероятно, это была не главная жена, а последняя, взятая в дом. Если это была не супруга, а просто рабыня, ее «выдавали замуж» за умершего, о чем свидетельствует посыпанный углями пол катакомбной камеры. Впрочем, не всегда женщины в парных погребениях моложе мужчин. С. А. Плетнева в Дмитриевском могильнике зафиксировала такой случай: взрослая женщина погребена с юношей, причем брак был «посмертный» [406]. Что это значит – выясним чуть позже.

О глубоком социальном расслоении русского общества свидетельствуют обряд погребения и состав инвентаря. Г. Е. Афанасьев на материале Верхнесалтовского и Дмитриевского могильников выделяет такие социальные группы: предводители («высший командный состав»), старшие и младшие дружинники, простые солдаты [407]. С. А. Плетнева выделяет также пожилых семейных воинов, участвовавших в походах лишь в крайних случаях [408]. Социальная структура русского общества, определяемая по могильникам, была неодинакова на разных поселениях.

Наибольшая дифференциация отмечена в крупнейшем катакомбном могильнике – Верхнесалтовском. Мужские погребения различны по инвентарю: если в одних основной компонент – элементы конской сбруи и упряжи, а также сабли, для других характерны топоры и элементы поясного набора, а в третьих – либо наконечники стрел, либо полное отсутствие инвентаря [409]. Кроме того, катакомбы представителей верхушки общества были несравненно больше по размерам.

Другой исследователь социальной лестницы салтовцев, В. К. Михеев выделяет три большие страты: бедняки, земледельцы-ремесленники (то есть простые общинники, при необходимости участвовавшие в военных действиях), профессиональные воины-аристократы – «дружина» [410]. Примерно ту же стратификацию показывает и Г. Е. Афанасьев.