Секретная миссия в Париже. Граф Игнатьев против немецкой разведки в 1915–1917 гг.

— А у вас есть мандат? Ну, тогда скажите, где эта Грузия находится? Хе-хе! Извините, мы так заняты… Да, да! А кто за вами стоит?

— Вся нация, господин Тома.

— Да нет же, я спрашиваю, кто вас уполномочил? Комитет? Ассоциация? Понимаете, надо, чтобы вы представляли что-нибудь. Комитет заседает по субботам, в 8 часов у меня на дому. Приходите, но нужно быть уполномоченным, иметь соответствующий мандат!

Он провожает меня до дверей.

А я пошел за мандатом.

Спустя два дня я излагал десятку грузин, собравшимся моими стараниями в небольшом зале бистро на Монпарнасе, с использованием сильных аргументов идею в поддержку Сообщества угнетенных наций и его полезность для нашего национального дела…

А на следующую неделю я пришел к г-ну Тома в качестве председателя Национального комитета за независимость Грузии с надлежащим мандатом, отпечатанным на машинке на листе бумаги, в начале которого красовался штамп Комитета. Это не вызывало споров и выглядело красиво.

В большом обеденном зале, превращенном по случаю в зал собраний, за чашкой чая сидела дюжина делегатов различной окраски: белые, черные, красные. Это были финны, литовцы, один серб, один украинец и один поляк.

Они курили и болтали. Один француз даже бесстыдно распоясался под благожелательным и рассеянным председательством г-на Тома. Как их зовут?

Не могу вспомнить… потому что они все были умнее меня, ибо впоследствии заняли видные места в правительствах своих стран.

Каждый делегат излагал тяготы своей нации, свои надежды и зависть. Иногда они ссорились между собой по вопросу делимитации территории, деля шкуру неубитого медведя.

Тогда и я, фигурально выражаясь, положил ноги на стол.

Г-н Тома после моего немного фантастического выступления попросил меня подготовить более подробный доклад.

Этот доклад, хорошо расписанный с помощью бывшей отставной революционерки Меланьи Согораевич, был вручен ему через несколько дней и издан в виде брошюры. Все шло хорошо, и г-н Тома даже имел доброту познакомить меня с г-ном Полем Дешанелем, также излучавшим доброту.

Спустя несколько месяцев, когда миссия грузинского правительства прибыла в Париж, г-н Дешанель принял ее только для того, чтобы Грузия была признана Францией де-факто. Но это уже другая история… из той эпохи, когда я переписывался с королями…

А сейчас мой грузинский комитет, завидующий моим личным успехам и состоящий исключительно из социал-демократов, моих бывших политических противников в годы революции 1905–1906 гг., возмутился и изгнал меня с потерями и беспокойством с моего поста председателя.

Был найден предлог: Зозо служил во 2-м бюро. Позор!

Я бесконечно сожалею о потерянном мною громком титуле «г-на президента» и моей возможности продолжать заседать в этом комитете Сообщества угнетенных наций. Поскольку г-н Альбер Тома считается одним из рьяных учредителей нынешнего Сообщества угнетенных наций, несомненным является то, что его создание было инспирировано нашей родственной организацией.

Конечно, я бы мог последовать за ним, и как знать… Вот так-то! А потом г-н Тома получил от Сообщества 200 тысяч франков вознаграждения, а Зозо — от мертвого ишака уши.

В жизни все переплетается — и смешное, и серьезное»^[106].

Поясним читателю, что это было попыткой И. Давришвили найти свое место в жизни и стать, в частности, официальным представителем меньшевистского правительства Грузии во Франции. Из этого, однако, ничего не получилось.

9 октября 1919 года, когда капитан Ладу уже был оправдан французским военным судом и восстановлен на службе, Иосиф Давришвили по его совету направляет письмо на имя французского премьер-министра Ж. Клемансо, копия которого сохранилась в архивах французской военной разведки. Вот его содержание.

Лично

Председателю Совета министров

г-ну Клемансо,

ул. Франклина, Париж

Господин Председатель!

Не откажите служивому, который просит у вас справедливости.

Будучи до войны пилотом, я 4 августа 1914 года записался добровольцем в армию и честно исполнял свой долг на фронте в отношении Франции, которая предоставила мне убежище как эмигранту и позволила мне учиться в Сорбонне.

Будучи тяжело раненным на действительной службе в конце 1916 года и уволенный в запас по 1-й категории, я отказался от увольнения, желая до конца служить Франции рядом с моими товарищами. Военные власти передали меня в распоряжение 2-го бюро.

Я выполнял секретные задания в Швейцарии и Испании. Во время одной из моих поездок снова был тяжело ранен в результате автомобильной катастрофы, находясь в компании с резидентом разведки бошей бароном фон Кроном (по согласованию со 2-м бюро я готовил его похищение).

Французские газеты, особенно «Аксьон франсез», узнали об этом происшествии и измарали в грязи мое имя, изображая меня германским агентом, к полному изумлению моих родителей и друзей во Франции.

Теперь я остался калекой на всю жизнь. Я возвращаюсь к гражданской жизни и долго буду хранить воспоминания об этом задании, которое оказало мне честь. Я добровольно отдал Франции мою кровь и мою честь и готов отдать ей все, что у меня осталось. Но я хочу иметь право, господин Председатель, возвратиться домой с высоко поднятой головой и доказать, что я сделал эту «работу» для святого дела. Несмотря на все обещания, я остаюсь единственным довоенным пилотом, не имеющим ни военного креста, ни медали.

Так что же, исполнять секретные задания во время войны — это бесчестие?

Смею надеяться, господин Председатель, что Вы соизволите обратить внимание на мой случай, и моя преданность Франции будет вознаграждена.

Примите, господин Председатель, уверения в моих чувствах преданности к Вам и Франции.

Сержант-пилот в отставке Ж. де Давришеви 11-бис, ул. Лористона, Париж.

Постскриптум: прилагаю свидетельство об увольнении в запас, подтверждающее мои слова, и прошу Вас вернуть его мне^[107].

Премьер-министр Франции Ж. Клемансо переправил письмо И. Давришвили в Военное министерство с просьбой перепроверить изложенные в нем факты и высказать мнение о целесообразности наградить его. Письмо поступило во 2-е бюро, которое в тот период не имело полных сведений на Зозо, и 27 ноября 1919 года решило запросить свою резидентуру в Мадриде. Спросить майора Ж. Ладу о личности Давришвили оно почему-то не захотело. 16 декабря 1919 года из Испании поступил следующий ответ:

«Русский пилот Давришеви никогда не являлся сотрудником резидентуры нашей разведки в Испании.

Он был, и это точно, в 1917 году напрямую заслан в Мадрид 2-м бюро ГШ армии для совместной работы с Мартой Рише (Жаворонок), получив инструкции, о которых мы ничего не знаем, по делу Жаворонок — фон Крон.

Дело в том, что 2-е бюро зарезервировало непосредственно за собой главную кандидатуру этого дела (Жаворонок), которая получала инструкции напрямую и зачастую в устной форме непосредственно от Парижа. Резидентура в Испании служила только в качестве агента-связника и вспомогательного агента для выполнения предписанных мер.

Архивы Мадридской резидентуры, следовательно, содержат только редкие заметки о Давришеви (дата прибытия, адрес, автокатастрофа и т. д.), контакт с которым не устанавливался. В них нет ничего или почти ничего о его работе, (которую, поверьте нам, автокатастрофа не позволила полностью завершить), и поэтому на основе этих документов невозможно составить о нем какое-либо мнение.

С другой стороны, эта часть дела предшествовала прибытию в Мадрид нынешних сотрудников резидентуры нашей разведки в Испании. Бывший резидент французской разведки в Испании г-н Жильбер де Нефвиль мог бы, основываясь на личных воспоминаниях, дать некоторые оценки деятельности г-на Давришеви. Думаем, что 2-му бюро было бы нетрудно пригласить его к себе, поскольку он проживает в Париже по ул. Грево, неподалеку от “Лесной армии”»^[108].

В конце декабря 1919 года 2-е бюро (секция централизации разведданных) направило служебное донесение на имя военного министра, в котором подтвердило факт сотрудничества Зозо с французской военной разведкой, однако не высказало своего мнения о целесообразности его награждения. В нем, в частности, пишется: