История времен римских императоров от Августа до Константина. Том 2.

Жертвенный эдикт Деция нужно понимать в первую очередь как религиозно-политическую меру, а не как инструмент целенаправленного преследования христиан. По причине неразрывной связи религии и государства этот эдикт выдержан в традициях римских молебствий, которые были приняты еще во времена Республики и совершались во время бедствий или больших побед. При этом речь шла о приношении в праздничных одеяниях общих жертв, акт, который при принципате из-за включения благополучия Августа превратился одновременно в акт политической лояльности по отношению к правителю. Какое значение придавалось декретированным Децием жертвоприношениям, следует из того, что в Риме неоднократно присутствовал на религиозных церемониях император, а в Карфагене — проконсул. На основе налоговых регистров население вызывалось на жертвенную или надзорную комиссию. Тот, кто не повиновался первому вызову, получал второй срок для явки; если он опять не появлялся, его ожидали тюрьма, потеря состояния, ссылка, иногда даже пытка, а в отдельных случаях смертная казнь.

Активное участие в жертвоприношениях стало тестом на религиозные убеждения и в соответствии с древнеримскими представлениями тестом на политическую лояльность. Одобренные Траяном методы Плиния Младшего распространялись на всех жителей Империи. Тот, кто уклонялся от жертвоприношений, будь то философ, агностик, неверующий или христианин, ставил себя вне религии и вне политического сообщества Империи. Христиане в любом случае являлись самой большой группой отказников и поэтому были дискредитированы одновременно и политически. Таким образом, жертвенный эдикт Деция неизбежно спровоцировал гонения на христиан.

250 г.н.э. принес одновременно обострения боев на Нижнем Дунае. В Рим пришли роковые известия, что карпы напали на Дакию, а готы на Мезию. Деций отправился в район боевых действий и одержал победу над готами Книвы у Никополя на Истре. Но он не смог воспользоваться этим успехом и отправился на север, чтобы отбросить карпов из Дакии. Судя по всему, это решение вызвало последующие катастрофы. Книва между тем продвинулся на юг и перешел Балканы. Правда, Деций последовал за ним форсированным маршем через Шипку, однако у Береи он был внезапно атакован и разбит. С тяжелейшими потерями римское войско отошло на север.

Поражение Деция у Береи имело еще и другие тяжелые последствия. Город Филиппополь (Пловдив) уже долгое время был осажден готами. Отрезанные там римские войска под командованием наместника Юлия Приска после катастрофы у Береи оказались в безвыходном положении. Сначала Приск был провозглашен императором, потом город капитулировал в надежде на сносную участь. Но были убиты тысячи жителей и солдат, остальных взяли в плен, сам Приск погиб в столкновениях.

Насколько тяжелым было поражение римлян у Береи, видно уже из того, что прошло полгода, прежде чем римская оборона снова приобрела форму. Рассеянные группы римских соединений собрались в районе Эска на Дунае, но готы оставались бесспорными хозяевами Балкан. Только в июне 251 г.н.э. Деций еще раз провел сражение у Абритта в Добрудже, причем скорее всего он попал в готскую западню, потому что добровольно вряд ли бы решился выбрать для битвы болотистую местность. Этот день стал одной из тяжелейших катастроф Империи. Деций пал в сражении после своего сына Геренция Этруска, которого император за несколько дней до этого сделал  Августом.

Крушение римской власти на Нижнем Дунае было полным. Не было больше войска, способного удержать готов. Вообще нечего было и думать о единодушном сопротивлении. Правда, императором провозгласили Галла, легата Нижней Мезии, но настоящей власти у него не было. Он вынужден был наблюдать, как готы по-прежнему грабили и опустошали, а потом с добычей и пленными уходили за Дунай. В придачу им была обещана ежегодная высокая дань, чтобы они не соблазнялись новыми набегами.

Правление Деция кончилось полной катастрофой. На портрете императора в Капитолийском музее изображено лицо, на котором до крайности усилены напряжение и тяготы правителя. В нем поразительным образом отражены заботы, сознание кризиса и беды, кажется, что даже предугадано само крушение. Традиционные заклинания о «вечном Риме» на монетах, признания иллирийского гения и гения иллирийского войска, демонстративных изображений Паннонии и Дакии на монетах, все призывы и попытки реставрации оказались безуспешными.

Империя между Требонианом Галлом и Диоклетианом (251—284 гг. н.э.)

После смерти Деция отношения на вершине Империи складывались бурно. В Риме при сообщении о гибели правителя его второй сын Гостилиан был утвержден сенатом Августом, однако решающей фигурой стал возведенный на трон дунайской армией Требониан Галл. Он сразу же сделал своего сына Волузианна сначала Цезарем, а потом Августом, но, с другой стороны, усыновил Гостилиана, он вообще стремился оказать все почести Децию и его семье. До возможного соперничества дело не дошло, по-тому что вскоре Гостилиан умер от чумы.

Вместе с сыном Требониан Галл поспешил в Рим, чтобы и там укрепить свою власть. Решение проблемы на Нижнем Дунае он поручил выходцу из Мавритании Эмилиану, как оказалось, совсем неплохое, но очень опасное решение. Эмилиан в течение 252 г.н.э. сумел не только прогнать готов, но в рамках карательной операции преследовал их за Дунай. Войско, приведенное от катастрофы к победе, ответило провозглашением своего командира императором. Он начал поход на Италию, чем застал Требониана Галла врасплох. Поднятые им соединения, прежде всего части рейнской армии, еще не выступили, когда Эмилиан уже стоял в Умбрии, Перед массированной атакой дунайских легионов уступающие им подразделения Галла разбежались у Интепамны. Требониан и Волузианн нашли там смерть весной 253 г.н.э.

Однако приверженцы Требониана Галла смогли отпраздновать его посмертный триумф. Когда поднятая на ноги Галлом и собравшаяся в Реции группа рейнской армии узнала о катастрофе, она встала на сторону своего командира Луциния Валериана, который тут же был провозглашен императором и отважился на вторжение в Италию. То, что этот поход большей части рейнской армии развязал новые разбойничьи нападения аламаннов, никого не волновало. Войска Эмилиана потерпели поражение, сам он был убит, в конце лета 253 г.н.э. Валериан вошел в Рим.

Происходящий из знатной семьи Валериан был уважаемым пожилым человеком в возрасте 63 лет, сыгравшим выдающуюся роль в администрации при Деции. Можно было ожидать, что он и дальше проявит себя как хороший администратор. Однако ему для этого не представилось удобного случая. Со времени похода Эмилиана из дунайского региона на всем Востоке драматически ухудшились с таким трудом стабилизированные отношения. На Нижнем Дунае, в Малой Азии и на всем Ближнем Востоке Рим терпел катастрофические поражения. Тогда как сарматские вторжения и уже упомянутые готские набеги и разбойничьи походы терроризировали обширную часть Греции и Малой Азии, с 252 г.н.э. сасанидские войска нападали на Месопотамию и Сирию. В 253 г.н.э. они взяли Антиохию, разграбили и почти беспрепятственно ушли за Евфрат с добычей и пленными.

Ввиду этого положения Валериан был вынужден взять лично на себя командование на Востоке. Его уже возвышенный в Августы тридцатипятилетний сын Галлиен получил Запад Империи. Валериан расположил в 254 г.н.э. штаб-квартиру в Самосате, но ему долгое время не хватало сил для большой военной ответной акции. В 256 г.н.э. он потерял Дура-Европос, одну из важных римских оборонительных позиций на Среднем Евфрате. Дура, таково было первоначальное название поселения, была преобразована в крепость Европос Селевком Никатором до 280 г. до н.э., около 100 г. до н.э. она попала в руки парфян, а в 165 г. до н.э. в руки римлян. Вероятно, со времен Севера Александра она являлась резиденцией командующего римской пограничной обороны этого района.

Американские ученые при участии М.Ростовцева провели раскопки, которые обнаружили не только военный центр, но и жилые кварталы, многочисленные храмы и культовые здания, среди них украшенная фресками из Нового Завета синагога и преобразованный в церковь жилой дом, который находился за башней городской стены. Находки в Дура-Европос свидетельствуют о наслоении восточных, эллинистических, иудейских и христианских элементов, удивительно сильна и преемственность арабских и пальмирских форм.