Химеры старого мира. Из истории психологической войны

Все многочисленные случаи ведения психологической войны можно свести к двум основным видам: к первому принадлежат различные случаи психологической войны, которая велась в контрреволюционных целях, во имя полной или частичной реставрации старых социальных и политических порядков (иногда только социальных или только политических). Другой вид — когда психологическая война порождалась противоречиями между господствующими эксплуататорскими классами различных стран. Надо особо отметить, что до эпохи империализма этот второй вид психологической войны встречался скорее в виде исключения и имел ограниченные сферы применения. (Он почти не использовался, например, даже в самых крупных торговых и династических войнах XVII‑XVIII веков.) К психологической войне в эти времена прибегали, когда надо было помешать мобилизации масс на совершение действительно крупных исторических преобразований. Лишь в условиях невиданного обострения внутриимпериалистических противоречий в эпоху массовых армий психологическая война стала постоянно применявшимся оружием. Однако после победы Октября, открывшего эру крушения капитализма, этот второй вид снова занял подчиненное место, поскольку главным для всей империалистической реакции стала борьба против Советского Союза, социалистического содружества, международного рабочего и коммунистического движения.

Реакционный класс всегда стремился для сохранения своего рушившегося господства к восстановлению системы идеологического контроля над массами. Однако только буржуазия империалистических стран в тщетном стремлении отсрочить свое неизбежное исчезновение с исторической арены ввела в правило ведение психологической войны против собственного народа.

История не знает случаев, чтобы реакционные феодальные силы и их союзники прибегали к психологической войне против буржуазного строя как такового. Это связано с тем, что и феодальный и капиталистический строй построены на эксплуатации трудящихся масс, а также с тем, что буржуазный уклад долго — иногда веками — вызревает в рамках феодального общества. Психологическая война была направлена лишь против революционных методов утверждения буржуазного строя и политических форм, возникавших в процессе этой ломки старых общественных отношений. Напротив, психологическая война против социализма всегда и неизменно была нацелена против основ социалистического строя. Она лишь для обмана масс, преданных социализму, нередко маскируется под кампанию против отдельных государственных или политических институтов социалистических стран.

Психологическая война, преследующая контрреволюционные цели, в случае, если она ведется внешней реакцией, является одним из видов интервенционизма. Она может служить подготовкой к вооруженному вмешательству и его составной частью. Но психологическая война может иногда проводиться и взамен вооруженной интервенции, которую реакция оказывается неспособной осуществить в силу различных причин. Психологическая война в течение всего периода нового и новейшего времени развивалась в тесной связи с политикой интервенции — попытками путем вооруженного вмешательства повернуть назад колесо истории.

До эпохи империализма лишь в виде исключения психологическая война использовалась во время конфликтов между реакционными классами различных стран. В XX веке, в условиях невиданного прежде вовлечения масс в политическую жизнь и бурного развития средств массовой информации, империалисты неоднократно прибегали к психологической войне для борьбы против соперников, поскольку эти внутренние распри нельзя было разрешить, не привлекая народ. Однако главным по — прежнему оставалось обслуживание интервенционистской политики, направленной против социалистических стран и против международного рабочего и национально — освободительного движения, которая составляла суть всех усилий международной реакции. Не столько психологическая война вышла за рамки обоснования интервенционизма, сколько интервенционистский характер приобретали все сферы активности империалистической реакции и, в частности, ее колониальная политика, заостренная против освободительной борьбы порабощенных народов.

На содержание психологической войны влияют различные факторы. Во — первых, конечно, классовая природа ее организаторов, их идеология (например, то, включает ли она или исключает широкую трактовку социальных проблем). Во — вторых, против кого эта война ведется (против какой классовой или национальной группы).

Здесь надо особо учитывать существование сложных случаев, когда буржуазия одной страны развертывает психологическую войну против буржуазной революции в другой стране (Англия против якобинской Франции в 1793 году). В — третьих, конкретные условия и цели, преследующиеся этой войной, те действительные или мнимые уязвимые места страны, против которой развертываются пропагандистские атаки, и т. д. В — четвертых, большой отпечаток на содержание психологической войны накладывают характер эпохи и основные линии идеологической борьбы в это время.

Политические силы, ведущие психологическую войну, в ряде случаев являлись внутренне неоднородными из‑за разделявших их классовых, национальных и других противоречий и вследствие этого преследовавшие своей пропагандой различные цели. Однако далеко не всегда содержание самой пропаганды отражало эти противоречия, которые она, кроме всего прочего, имела задачей утаить от населения, являющегося объектом психологической войны (например, антантовская пропаганда против Германии в 1914–1918 годах.).

Не менее часто встречалась ситуация, когда силы, боровшиеся, по существу, за одинаковые цели, пытались скрыть это, изобретая или выпячивая разногласия. Так, контрреволюционная эмиграция порой считала выгодным словесно отмежевываться от открыто захватнических притязаний своих союзников и хозяев — иностранных интервентов, на удовлетворение которых она заранее дала согласие. Белогвардейцы, твердившие в годы гражданской войны о «единой и неделимой России», стали орудием Антанты, которая планировала расчленение нашей Родины. Иногда из тактических соображений внешняя реакция делает главным содержанием психологической войны ту пропагандистскую программу, которая выдвигает ее агентура — внутренняя контрреволюция.

Очень редко содержанием психологической войны является прямой призыв к реставрации дореволюционных порядков — это происходит, лишь, когда такие призывы бывали обращены к поколению, уже забывшему эти порядки, либо когда трудности становления нового строя (например, длительная гражданская война) делали отсталые, колеблющиеся слои народных масс податливыми к лозунгам восстановления «доброго, старого времени».

Чаще реакционная пропаганда призывала к сохранению части прежних институтов, которые были относительно менее дискредитированы в глазах народа (например, церкви и т. д.).

Как правило, в случаях, когда психологическая война преследует контрреволюционные цели, ее содержание в какой‑то (обычно значительно) искаженной форме отражает основной антагонизм эпохи. Однако соотношение этого содержания пропаганды с основами идеологии главного реакционного класса оказывается более сложным. Дело в том, что чем более приближается такой класс к концу своего исторического пути, чем более он дискредитирован в глазах широких масс, тем более увеличивается у него склонность маскировать свою подлинную идеологию, облекая ее в фальшивые наряды. Типичным становится использование в фальсифицированном виде отдельных, вырванных из контекста элементов передового мировоззрения для попыток его «опровержения» и придания благовидной внешности реакционной идеологии.

Одна из наиболее характерных черт психологической войны, вытекающая из самой ее сущности, — попытка подменить суть происходящего социального и политического конфликта, сместить ядро идеологического спора, выявление которого противоречит интересам реакции (например, попытка представить борьбу между капиталистической и социалистической системой как столкновение абстрактных «свободы» и «диктатуры» и т. п.).

В психологической войне редко обходится без широкого использования религии и реакционного национализма. Исключения не столь уж часты. В XVI веке католическая контрреформация, спекулируя на национальных противоречиях, вместе с тем утверждала главенство интересов религии над национальными интересами. В эпоху подъема национальных движений в Европе в XIX веке реакционная пропаганда избегала оперировать национальными лозунгами, пытаясь, напротив, их дискредитировать. Однако в другие эпохи организаторы психологической войны пытались спекулировать и на национальных стремлениях народов и (чаще) разжигать реакционный шовинизм даже в тех случаях, когда ставили целью расчленение страны, являвшейся жертвой массированного пропагандистского воздействия.