Путешествие в историю, Французы в Индии

Толпа, однако, требовала крови. Схватили главного интенданта, 70-летнего старика Буа (его никто не охранял), и приволокли на площадь. Один из служащих Компании тяжелой палкой размозжил ему голову. С трупа содрали одежду и оставили так лежать на площади. Пока толпа расправлялась с Буа, какие-то люди проникли в здание интендантства и уничтожили все бумаги. Многие воры, казнокрады и спекулянты были спасены от суда.

Когда граф Лалли-Толландаль прибыл в Мадрас, его ждали новые унижения. Знатного пленника, генерала подвергли обыску, распотрошили весь его багаж и, невзирая на его протест, посадили на маленький грузовой корабль, где ему предлагали пищу из матросского котла.

В Пондишери прибыл чрезвычайный уполномоченный Пигота некий Дюпре, так же, как и Пигот, происходивший из французской протестантской семьи, бежавшей в Англию. Не случайно ему поручили руководить уничтожением Пондишери. Дюпре испытывал такую же ненависть ко всему французскому, как и сам Пигот. На протяжении трех месяцев английские солдаты взрывали форты, сравнивали с землей склады и магазины. Город, где жили многие тысячи людей, был стерт с лица земли.

Вести о разгроме в Индии дошли до Парижа. Когда Лалли прибыл во Францию, его встретило единодушное возмущение. Но Лалли и не думал оправдываться, он произносил громовые речи против тех, кого считал виновником индийской трагедии,- губернатора Лейри, адмирала д'Аше, бригадира Бюсси и многих других.

Бюсси уже целый год жил в Париже и много преуспел. Он женился на двоюродной сестре самого могущественного после короля и маркизы Помпадур человека во Франции, первого министра герцога Шуазеля, и стал вхож в дом первой фаворитки короля. Маркиза получила в подарок от бывшего повелителя Декана 12 золотых табакерок, внутри каждой из них находилось сари из тончайшего карнатикского муслина. Маркиз Бюсси де Шастено (теперь бригадир именовался так) был неуязвим.

Но Лалли ничего не принимал во внимание. Подобно тому, как раньше в слепой ярости он бросался в штыковую атаку на численно превосходившего противника, сейчас он устремился в бой против чиновников и офицеров, требуя привлечь их к суду. Почти круглые сутки с несколькими друзьями "ирландец" проводил за письменным столом, рассылая десятки писем по разным адресам- от короля до многочисленных судебных инстанций. Его противники также не теряли времени даром. Началась ожесточенная эпистолярная дуэль.

Герцог Шуазель, не желая скандала, предложил Лалли прекратить дело. Тот уже не мог остановиться. Его подстегивала мысль, что его лучший друг, иезуит Лавор, на пути во Францию. Этот человек раскроет глаза всем. Ему поверят.

Хотя документы Компании обеих Индий были уничтожены во время разгрома Пондишери, многие чиновники чувствовали себя не очень спокойно при обсуждении обвинительных писем Лалли и поэтому мечтали видеть его в Бастилии. По Парижу поползли слухи о коварстве, жадности и врожденной преступности Лалли. Наконец, весь Париж заговорил о взятках, которые якобы давал вернувшийся из Индии генерал камеристке герцогини де Граммон, сестры Шуазеля. Кстати, камеристка действительно принимала подношения нуждавшихся в той или иной протекции, но замешан ли был в подобной истории Лалли - неясно. Так как его имя теперь бросало тень на самого министра, Шуазель решил расправиться с надоевшим "ирландцем" и подписал приказ о его аресте.

5 ноября 1762 года Лалли был препровожден в ту же самую камеру, где десять лет назад сидел Лабурдонне. Однако "бешеный ирландец" не успокоился, он продолжал строчить письмо за письмом, обвиняя всех своих врагов в предательстве и низости. Единственное обстоятельство его смущало: почему молчит отец Лавор, его друг и исповедник. Иезуит уже прибыл во Францию, но почему-то не заступался за своего духовного сына.

Патер Лавор удалился в Перигор, где через несколько месяцев скончался. Когда стали описывать скромное имущество иезуита, в одной из его шкатулок нашли 1 миллион 200 тысяч франков золотом, в другой векселя и бриллианты. Еще более удивительным оказалось то, что нашли в сундуке. На дне сундука лежали два тома мелко исписанной рукописи. Оба тома были посвящены истории Лалли. Если в одном его деятельность описывалась в панегирическом тоне, то другой содержал зловещий обвинительный акт против Лалли. Конечно, всех заинтересовал последний том; первый же никем не был принят всерьез.

Иезуит обвинял Лалли в государственной измене, писал, что ирландец являлся платным шпионом англичан, рассказывал о чудовищной жестокости бывшего командующего в Индии. В дневнике .содержались подробные описания того, как Лалли во время осады Пондишери злорадствовал, наблюдая из своего окна за истощенными голодом людьми, как он продуманно послал французских солдат на верную смерть во время кампании. Искусное сочетание чудовищно лживых картин с достоверными сделало этот дневник в глазах судей несчастного генерала одним из главных свидетельств его преступлений.

Так кроткий патер Лавор окончательно затянул петлю на шее своего духовного сына. Лицемерие иезуита не знало границ. Теперь стало понятно, почему каждый шаг Лалли был известен англичанам. Вполне возможно, что как раз Лавор являлся их шпионом. Этот секрет коварный монах унес с собой в могилу. Он не успел использовать мемуары в своих целях или в целях Ордена,- по-видимому, ждал, какой том опубликовать: хвалебный или обвинительный. Вероятней, что обвинительный том стал бы достоянием гласности. Однако он и так послужил материалом для прокурора парижского парламента Пакье, человека сурового и непреклонного.

Это было время ожесточенной борьбы между парламентом и двором. Высокопоставленные чиновники парижского парламента всегда ненавидели аристократов и завидовали им, а те, в свою очередь, платили им презрением. Когда же титулованный дворянин попадался в сети суда, его судьба становилась незавидной.

Для прокурора Пакье граф Лалли оказался желанной жертвой. Опытный крючкотвор быстро опутал своей паутиной вспыльчивого солдата, а записки иезуита Лавора дали ему великолепный материал для обвинительного акта. Обвинительная речь Пакье, напечатанная большим для того времени тиражом, стала широко известна в Париже. Лалли был представлен единственным виновником разгрома французов в Индии. Члены Совета Пондишери во главе с губернатором, преступно не подготовившиеся к войне, оказались ни в чем не виновные.