Вечное движение (О жизни и о себе)

- Успокойтесь, деточка! Успокойтесь, деточка!

О наших работах комиссия нам ничего не сказала. Но уже и в этом было осуждение. Стало ясно, что институт под руководством Г. К. Хрущова будет далек от проблем генетики.

Тревога о будущем отдела генетики, который к этому времени стал называться цитогенетической лабораторией, и о том, в какой мере правильно будет организована работа института в целом, который именно в проблеме наследственности завоевал себе имя в советской и в мировой науке, заставила меня обратиться в президиум АН СССР со специальным письмом. В этом письме говорилось о необходимости развития в институте работ по генетике и эволюции. Текст этого документа в 1940 году я лично вручил В. Л. Комарову. Беседа с ним не осталась безрезультатной: лаборатория цитогенетики была сохранена.

2 декабря 1940 года в Ленинграде от кровоизлияния в мозг в возрасте 68 лет скончался Н. К. Кольцов. Его жена М. П. Кольцова всегда говорила (я слышал от нее об этом много раз), что она после смерти Николая Константиновича жить не будет. И действительно, в ночь после кончины Н. К. Кольцова умерла М. П. Кольцова. Два гроба привезли в Москву в институт, на Воронцово поле, 6. Стояла жестокая стужа. Конференц-зал института был заполнен людьми. Мне пришлось открыть траурный митинг и сказать прощальное слово. Я говорил о великой любви, которая осенила своим бессмертным крылом две жизни, и вот теперь эти два гроба стоят здесь в этом зале на одном постаменте. Великая любовь теперь уже смотрела на нас глазами не разлучившей их смерти. Так же велика была любовь Н. К. Кольцова к науке. Своей научной деятельностью Н. К. Кольцов создал себе вечный, нерукотворный памятник.

На траурных машинах мы все поехали на Немецкое кладбище и долго стояли у свежей могилы, в которой, как в последнем прибежище, смерть навсегда соединила Николая Константиновича Кольцова и Марию Полиевктовну Садовникову-Кольцову.

В 1940 году весною последний раз я видел Н. И. Вавилова. Он позвонил мне по телефону и просил прийти на заседание президиума Академии наук СССР. Заседание состоялось под председательством В. Л. Комарова. Н. И. Вавилов сидел за боковым столом президиума, справа от себя он попросил сесть А. Р. Жебрака, а слева - меня. В. Л. Комаров мягко, видимо сам страдая, говорил о необходимости ответить на те нападки на генетику, которые уже стали обычными. Н. И. Вавилов отвечал резко, взволнованно, заявляя, что все эти нападки необъективны.

- Истинная наука генетика,- говорил он,- это та генетика, которая нужна нашей стране, это и есть классическое направление, созданное бесчисленными трудами советских ученых и ученых всего мира, которое сейчас несправедливо обвиняется во всех смертных грехах...

Втроем, Н. И. Вавилов, я и А. Р. Жебрак, вышли из зала заседаний. Николай Иванович был вне себя, он метался по дороге от Нескучного дворца до Большой Калужской улицы. Полы его серого легкого пальто развевались, как крылья. Словно раненый большой, добрый и безумный слон, он почти кричал. А. Р. Жебрак и я всячески успокаивали его. Он с глубоким чувством попрощался с нами. Думал ли я, что это была наша последняя встреча, что больше я никогда не увижу незабываемое, чудное, уже утомленное лицо Н. И. Вавилова!

Глава 11

В ГОДЫ ВОЙНЫ

Советские ученые отдают все знания и силы на помощь фронту.- Удар по "непобедимым" под Москвой.- Полтора года жизни и работы в Алма-Ате.Экспериментальная полиплоидия у сахарной свеклы.- Исследования по эволюции хромосом.- Содружество с Г. Г. Тиняковым.- Последние дни войны.На подступах к новым открытиям.

...Война встала на наших западных границах и ждала своего часа. Этот час пробил, когда наступил рассвет 22 июня 1941 года. Началась Великая Отечественная война.

Все сместилось со своих мест, все стало измеряться новыми мерами. О эти первые, страшные, мучительные месяцы отступления нашей армии! Тоска рвала сердце, казалось, надвигается что-то нестерпимое, черное, непереносимое. Затем первые удары советских войск под Ельней и под Смоленском, словно первые реальные зарницы большой надежды. И все же гитлеровцы докатились до подступов к Москве...

В этих трудных условиях Советская страна не забыла своих ученых и берегла их. Множество научных учреждений были эвакуированы из Москвы и Ленинграда в глубокие тылы страны, чтобы лучше мобилизовать ее ресурсы на борьбу с врагом и чтобы ученые могли продолжать свои исследования по фундаментальным проблемам науки, думая о будущем Родины. Те, кто еще оставался в прифронтовых городах, помогали этой борьбе чем могли.

Академики и многие институты Академии наук СССР были эвакуированы в Казань, Всесоюзная сельскохозяйственная академия имени В. И. Ленина переехала в Омск. Множество научно-исследовательских институтов и вузов Москвы покинули свой родной город и временно обосновались в городах глубокого тыла.

Институты Академии наук, кроме того, находились в годы войны в Свердловске, Фрунзе, Ташкенте, Алма-Ате и в других городах. Президент Академии наук В. Л. Комаров возглавил работы по мобилизации ресурсов Урала. Была организована "Комиссия Комарова", в которой участвовали академики В. А. Обручев, Л. Д. Шевяков, И. П. Бардин, Э. В. Брицке, В. С. Кулебакин, А. А. Скочинский. Разработка плана максимального использования ресурсов Урала помогла в широких масштабах развернуть здесь оборонное производство.

В мае 1942 года большая группа ученых под руководством В. Л. Комарова в Казахстане развернула работы по изучению и освоению богатейших запасов меди, цинка, железных, никелевых и марганцевых руд, нефти и других стратегически важных ископаемых. В трудные годы, когда казалось, что страна все отдавала только фронту, коллектив ученых Академии наук СССР продолжал развивать фундаментальные разделы науки. Президиум Академии наук создал новую сеть научных учреждений Академии наук.

В 1943 году были проведены выборы новых академиков и членов-корреспондентов АН СССР. В этом же 1943 году в своей речи в городе Фрунзе, произнесенной при открытии Киргизского филиала Академии наук СССР, В. Л. Комаров сказал: "Грохот пушек не заглушит в нашей стране голоса науки, а напротив, он вдохновляет наших ученых выполнять свой патриотический долг служения социалистической Родине".

Председателем Киргизского филиала Академии наук СССР был назначен К. И. Скрябин. Осенью 1943 года он приезжал в Алма-Ату по делам развития животноводства и гельминтологии и выступал с докладом "Задачи и перспективы гельминтологической работы в Казахстане в области медицины и ветеринарии". В то время ему было 65 лет. Константин Иванович был весь внутренне внимателен к собеседнику, полон обаяния. Таким он и остался до конца своей долгой жизни. В нем всегда бился пульс изумительной героической деятельности. На протяжении многих лет добрая дружба общей работы в Академии наук связывала меня с К. И. Скрябиным. Он умер совсем недавно, в октябре 1972 года, на 94-м году жизни.

Хорошо известно, что немало ученых своим трудом во время войны оказали очень большое влияние на уровень боевого оснащения Советской Армии. Среди них в первую очередь надо назвать С. И. Вавилова, И. В. Курчатова, М. В. Келдыша, А. А. Благонравова, А. Н. Туполева, А. С. Яковлева и других. Свыше 100 заводов и десятки научно-технических центров трудились над созданием новейших образцов вооружения, и прежде всего автоматического оружия. Были модернизированы старые и создан ряд новых типов артиллерийского вооружения. Новой техникой вооружались танковые войска (А. А. Морозов, Ж. Я. Котин и другие), воздушный флот (А. С. Яковлев, С. А. Лавочкин, С. В. Ильюшин, А. Н. Туполев, А. И. Микоян, В. М. Петляков, Н. Н. Поликарпов и другие), радиосвязь и радиолокация (Ю. Б. Кобзарев, А. И. Берг, Б. А. Введенский, Н. Д. Папалески, А, Л. Минц и другие).

Несколько ведущих работников Института экспериментальной биологии в первые месяцы войны находились на Кропотовской биологической станции и проводили научную работу. Эта станция располагалась в 12 километрах от города Каширы, на берегу Оки, вниз по течению. 18 октября, когда стало известно, что группа войск генерала П. А. Белова ведет бои с врагом уже на дальних подступах к Кашире, одним из последних поездов мы выехали и к вечеру добрались до Москвы. Отсветы артиллерийских залпов, как зарницы, опоясывали горизонт с запада. Москва была суровой, военной. Ее окраины закрылись противотанковыми ежами, груды мешков с песком, из которых были построены баррикады, как бы говорили, что здесь будет бой за каждый метр улицы, за каждый дом.