Масоны в России - от Петра I до наших дней (СИ)

Тем временем, в ночь с 15 на 16 июня 1820 года скончался престарелый И.В.Бебер, кончину которого горячо оплакивали оба масонских союза. На похоронах этого патриарха русского масонства в 18 часов вечера в лютеранской церкви Святой Екатерины близ 1-й линии Васильевского острова собрались едва ли не все масоны Санкт-Петербурга. Посреди церкви на катафалке был установлен гроб с телом покойного. Два "брата" в траурных шарфах стояли возле него.

Пастор сказал свое надгробное слово, была воспета масонская кантата. Характерно, что вместе с масонами активное участие в похоронах И.В.Бебера принимали офицеры и воспитанники 2-го кадетского корпуса, в котором он работал многие годы. Похоронили И.В.Бебера на Смоленском лютеранском кладбище. 29 декабря 1820 года по масонскому обычаю была свершена траурная ложа его памяти.

На ней присутствовало свыше 500 братьев [834].

Однако в целом российское масонство переживало далеко не лучшие времена и уже не пользовалось прежним кредитом ни у правительства, ни в обществе.

"Много раз старались меня вовлечь в общество масонов, - писал генерал А.П.Ермолов А.А.Закревскому в письме от 20 мая 1819 года. - Я не опровергаю, чтобы не было оно весьма почтенно. Но рассуждаю как простой человек, что общество, имеющее цель полезную, не имеет необходимости быть тайным" [835].

"Они скрывают свои замыслы под покровом религии, любви к ближнему и смирения.

Они отлично едят и пьют, преданы роскоши и сладострастию. А между тем, постоянно разглагольствуют о целомудрии, воздержании и молитве. Через это приобретают они легковерных последователей с деньгами", - отмечал Ф.В.Ростопчин в своей записке о мартинистах от 1811 года [836].

Но Ф.В.Ростопчин был патриотом и убежденным противником масонства. Однако и сами адепты ордена хорошо сознавали внутреннюю пустоту содержания работ большинства тогдашних лож и несомненный вред, который приносила их деятельность обществу. "Ныне правительством дозволены или терпимы масонские ложи, - писал 26 мая 1816 года А.Н.Голицыну известный масон А.Ф.Лабзин. - Развелось множество лож, и каждая ничего более не делает, как только принимает новых членов, которых напринимано теперь уже более тысячи. Что в этом? Хорошо ли правительству попускать обирать деньги ни за что ни про что. Кажется либо не позволять ложи, либо поставить их на хорошую ногу, а то ... есть управляющие ложами - люди весьма вредные, не только неверующие, но и не скрывающие своего неверия. За что же давать развращать полезных людей?"

[837].

Ненормальность положения, сложившегося в это время в русском масонстве, сознавал не только А.Ф.Лабзин. Начинало понимать это, похоже, уже и правительство.

Наибольшие опасения у него вызывал, естественно, либеральный союз Великой ложи "Астреи", который возглавил после отставки В.В.Мусина-Пушкина-Брюса великий мастер, поляк, сенатор, граф А.С.Ржевуский [838].

В декабре 1820 года его сменил в этой должности генерал-лейтенант сенатор Егор Андреевич Кушелев (зять И.В.Бебера). Ему и суждено было сыграть роль могильщика русского масонства.

Уже первоначальное знакомство Е.А.Кушелева с состоянием дел во вверенном ему масонском сообществе произвело на него самое неблагоприятное впечатление.

Дело в том, что, как мы уже знаем, каждая из входивших в союз мастерских работала по собственной масонской системе под началом своего собственного, не зависящего от Великой ложи "Астреи" начальства. Не замечать аморфности, рыхлости, а следовательно, и неэффективности союза Великой ложи "Астреи"

мог разве что только слепой. Было очевидно, что поддержка правительством в 1814-1815 годах так называемого "реформаторского крыла" в русском масонстве (что, впрочем, было вполне в духе александровского царствования) на самом деле было большой и непоправимой ошибкой. Не менее очевидной была и бессодержательность масонских работ. О прежнем размахе, которого достигла благотворительная и просветительская деятельность московских масонов 80-х годов XVIII века, не могло быть и речи. Несмотря на благоприятные, казалось бы, условия александровского царствования, русские масоны этого времени так и не сумели выдвинуть из своей среды ни энтузиастов типа Н.И.Новикова, ни привлечь в свою среду богачей-филантропов, вроде Г.М.Походяшина и П.А.Татищева. Из наиболее крупных масонских начинаний этого плана можно отметить лишь учреждение в 1816 году ложей "Елизаветы к добродетели" в Петербурге Дома призрения для малолетних сирот. В 1819 году (февраль) симбирская ложа "Ключа к добродетели" обязалась собирать до 1400 рублей ежегодно на оплату обучения и воспитания детей неимущих дворян Симбирской губернии [839].

Этим, собственно, все и ограничилось.

"Мы садимся, встаем, зажигаем и гасим свечи, слышим вопросы и ответы.

Мы баллотируем и принимаем в масоны непросвещенных, то есть немасонов.

И, наконец, мы собираем несколько рублей для бедных, - вот для чего мы собираемся в ложу", - печально констатировал в 1820 году масон Никитин, член ложи "Избранного Михаила" [840]. Но, быть может, в каких-то других ложах все обстояло по иному? Ничуть. Братья, свидетельствовал о своей ложе Ф.Ф.Вигель, были все "народ веселый, гулливый:

с трудом выдержав серьезный вид, спешили они понатешиться, поесть, попить и преимущественно попить" [841]. Но это еще сравнительно "благополучная" масонская ложа. Были ложи и похуже. "Здесь, в ложе "Соединенных друзей", по прежнему так, что ложи нет. Мы намереваемся некоторые меры принять, поговорить с Бороздиным, чтобы укротить эту гидру или уничтожить ее", - с горечью отмечал в своем письме к С.С.Ланскому от 29 января 1820 года М.Ю.Виельгорский [842].

Так что основания для беспокойства за состояние дел в масонском сообществе у Е.А.Кушелева, как видим, были.

Поставив своей ближайшей задачей наведение должного порядка в ложах, Е.А.Кушелев начал с того, что предложил своим братьям по Великой ложе "Астрее"

возвратиться к единой для всех лож "истинной масонской древнейшей системе"

шведского образца времен Великой Директориальной ложи "Владимира к порядку".

Однако братья, как и следовало ожидать, отнеслись к его предложению холодно, обставив свое согласие рядом неприемлемых условий. А две ложи "Петра к истине" и "Палестины" - так те и вовсе высказались против его предложения.

Е.А.Кушелев был, однако, настойчив и благодаря его стараниям 12 марта 1822 года было объявлено о формальном объединении двух ранее враждебных масонских союзов: Великой ложи "Астреи" и Великой провинциальной ложи на началах, как он и предлагал, "принятой некогда в Великой Директориальной ложе "Владимира к порядку" истинной древней шведской системы" [843].

Нечего и говорить, что объединение это было вынужденным, и пошли на него братья под явным нажимом правительства. Как бы то ни было, 24 июня 1822 года в святой для каждого масона Иоанновский день по этому случаю в помещении Великой провинциальной ложи было устроено большое торжество, где произносились пламенные речи в связи с историческим, как утверждалось, событием - объединением двух враждовавших ранее друг с другом масонских союзов.

Однако победа Е.А.Кушелева была "пирровой победой". Объединение братьев Великой провинциальной ложи и Великой ложи "Астреи" было непрочным и носило формальный характер. Братья из Великой ложи "Астреи" справедливо обвиняли Е.А.Кушелева в ренегатстве. Недоволен был своими "братьями" и царившими в ложах порядками или, правильнее сказать, беспорядками, и сам Е.А.Кушелев.

Демократический элемент, ворвавшийся в мастерские Великой ложи "Астреи"

вместо господствовавших ранее принципов слепого повиновения масонскому начальству, был Е.А.Кушелеву явно не по душе.

Неудивительно поэтому, что еще в 1821 году он начинает "бомбардировать"

Александра I своими записками о масонстве (всего их было четыре), в которых развивает в общем-то здравую мысль о необходимости коренных преобразований масонских лож в России на началах "законности и порядка", ибо в настоящее время, как подчеркивал Кушелев, ложи наполнены "людьми большей частью презренными, можно сказать, совершенной сволочью".