Взгляд Василиска (СИ)

Пока Алеша прощался в градоначальником, Архипыч подошел к двери и стал решительно в нее тарабанить. Дверь вскоре открылась, и из-за нее показался идеальный пробор на голове Прохора. Недолго думая, старый матрос схватил камер-лакея за ухо, и втолкнул внутрь.

- Ты что же это творишь, сукин кот! Ты бы Алексей Михалычу еще сам бордель снял! Да я тебя пришибу сейчас, тля худая...

- Ай-ай-ай, - заверещал не ожидавший такой подлости Прошка, - Архипыч, ты что, ополоумел? Пусти, больно!

- Пусти его, - приказал вошедший следом Алеша, - ну полно, станет с него! Хотя ты Прохор, прямо скажу, меня удивил.

- Да вы что, - возмутился камер-лакей, - да грех вам такое говорить! Дом хороший, а деньги за него и вовсе смешные.

- Прошка, ты совсем дурак? - Вскипел старый матрос, - нашел на чем выгадать! Хочешь деньги господские сберечь - жри меньше!

Впрочем, делать пока было нечего, и Алеша двинулся внутрь дома. К удивлению великого князя дом оказался со вкусом убран, удачно совмещая в себе восточную экзотику и западную практичность. Присев в удобное кресло и вытянув ноги, он подумал что Прохор, возможно, не такой уж и мерзавец. И тут в комнате появилось новое действующее лицо. Миниатюрная китаянка с очень красивым, хоть и почти детским личиком, одетая в шелковую одежду, глядя на которую Алеша решил, что это кимоно, осторожно вошла, держа перед собой поднос с маленьким чайником и совсем уж крохотной чашечкой. Не слова не говоря, она установила поднос на маленький столик и, подхватив чайник, каким-то совершенно невероятным способом пустила из носика струю в чашечку, не пролив при этом ни капли. Выполнив этот акробатический трюк, девушка подала чай Алеше и застыла в глубоком поклоне.

- Кто это? - потрясенно спросил лейтенант, глядя поверх черепаховых гребней украшавших высокую и сложную прическу китаянки.

- Сиротка, - охотно пояснил Прохор, - служанка прежнего хозяина. Зовут, кажись, Кейко, или как-то так. Жалко будет, если переехать прикажете. Пропадет девка одна.

Услышав его речь, девушка тоже что-то сказала Алеше на непонятном языке, звонким, как колокольчик, голосом.

- Что она сказала?

- А я знаю? - удивился лакей, - всем хороша девка, только по-нашему ни бельмеса. Прежний хозяин сказывал, что по-аглицки понимает, хоть и не говорит.

- Ты понимаешь меня? - обратился к служанке по-английски Алеша.

Та закивала ему с таким радостным лицом, будто встретила самого дорогого человека.

- Тебя зовут Кейко?

Снова последовали радостные кивки.

- А говорить можешь?

Лицо девушки немедленно стало печальным, но в глазах засветилась такая решимость сделать все, чтобы новый господин был доволен, что Алеша невольно улыбнулся и ласково сказал ей.

- Хорошо. Спасибо, ты можешь идти.

Китаянка тут же поклонилась, и мелко семеня невероятно маленькими ножками, вышла. Великий князь проводил ее глазами, потом отхлебнул чаю и найдя его вкус превосходным, довольно кивнул.

- Пожалуй, мы здесь задержимся. Дом и вправду не дурен.

Впрочем, для Прохора испытания еще не кончились. Когда он вышел с сияющим, будто новый медный пятак лицом, несносный Архипыч, снова притянул его к себе, однако, хватать за ухо не стал.

- А ты, курицын сын, почем знаешь, что девка хорошая? Уже того...

- Да господь с тобой, - отозвался лакей, - нешто я порядка не знаю? В господском доме ни-ни!

- Смотри мне, тля худая!

Но Прохор, не слушая матроса уже выходил прочь, бурча про себя: - "хорошая девка, только дерется сильно, даром что роста с пуговку!"

***

Порт-Артур конечно не Урюпинск, но город все же провинциальный. Жизнь в нем скучна и однообразна и потому жители его рады всякому празднику, будь то православное рождество или "день зимнего дракона". Особенно рады были, разумеется, местные дамы. Посудите сами, после всех положенных торжеств наместник непременно даст бал, а поскольку молодых и неженатых офицеров в Артуре всяко больше чем дам, то даже самым неприметным из них будет обеспечено мужское внимание. Не была исключением и мадам Егорова, в который раз спрашивающая своего супруга.

- Фима, ты, конечно же, достанешь для нас приглашение на бал наместника?

- Конечно-конечно, Капочка, - поспешно отвечал ей Ефим Иванович, - ты ведь знаешь, как это непросто, но мне твердо обещали!

Говоря по совести, господин коллежский асессор совершенно не чувствовал, высказанной им уверенности. Мадам Егорова тоже не вчера родилась, и потому внимательно посмотрев на мужа с подозрением переспросила.

- Фима?

Неожиданно к неловко заерзавшему на стуле чиновнику пришла на помощь его свояченица.

- Капа, оставь Ефим Иваныча в покое, лично я совершенно не собираюсь ни на какой бал!

Пока Милейшая Капитолина Сергеевна, задохнувшись от возмущения, молчит, я попробую описать ее младшую сестру. Если коротко, то Людмила, которую все домашние называли Милой, была красавицей. Не слишком высокая, но и не маленькая, она была великолепно сложена. Черты лица ее были правильны и очень приятны любому глазу, но в особенности, конечно, мужскому. Каштанового цвета волосы, волнистые от природы, были уложены в косу толщиной в руку. Темные пушистые брови подчеркивали блеск карих глаз, а красиво очерченные губы совершенно не нуждались в помаде. Все это великолепие портила одна маленькая деталь. Людмила Сергеевна была девушкой прогрессивной, а потому полагала свою красоту лишь досадной помехой на пути нравственного совершенствования. Бестужевские курсы, которые она закончила, лишь укрепили ее в этой самой прогрессивности, а потому она никогда не носила модных нарядов и изящных шляпок. Напротив, одежда ее была строга и всем встречным и поперечным говорила, что Мила законченный "синий чулок". Еще, она прежде имела обыкновение мазать волосы маслом, чтобы избежать легкомысленных кудряшек, но к счастью, ко времени нашего повествования уже отказалась от этой ужасной привычки.

- Мила, как ты можешь так говорить! - воскликнула Капитолина Сергеевна, когда к ней вернулся дар речи. - Я тут из кожи вон лезу, чтобы вывезти тебя в общество, а чем ты мне отвечаешь?

Надобно сказать, что Капитолина Сергеевна, хотя лучшие ее годы уже миновали, была дамой еще довольно видной. В молодые годы она ничуть не уступала в красоте своей младшей сестре, но раннее замужество и многочисленные семейные заботы оставили свой след на некогда прекрасном лице. Не смотря на это, она еще пользовалась вниманием мужчин, в особенности с учетом того, что последних в Порт-Артуре было серьезно больше чем дам. К тому же из последней поездки она привезла совершенно замечательное платье, в котором ее еще никто не видел. И предстоящий бал, был вполне достоин того чтобы явить его городу и миру. Можно ли осуждать, милейшую Капитолину Сергеевну за эту ее маленькую слабость? Не говоря уж о том, что она, действительно переживала за младшую сестру и всячески пыталась найти ей достойную партию.

- Я, так стараюсь для тебя, а ты... неблагодарная!

После этих слов на глазах чиновницы показались слезы, и она отвернулась, чтобы не видеть лица людей, не ценящих ее усилий.

- Мама-мама, почему ты плачешь? - с этими словами к ней подбежал десятилетний мальчик в гимназическом мундире. - Мамочка, тебя кто-то обидел?

- Нет, Сереженька, я не плачу, но твоя тетя, меня действительно обидела!

- Не может быть, - простодушно удивился мальчик, - разве Мила может кого-нибудь обидеть? Она же добрая!

- Нет, вы только послушайте, что говорит этот невоспитанный ребенок! - Воскликнула мадам Егорова, - значит Мила добрая, а его мать, которая ночи не спала, растя это неблагодарное чудовище, таки, злая!

Всякий раз, когда Капитолина Сергеевна волновалась, ее прорезался речи одесский говор, которого она немного стеснялась. Но тут, сами понимаете, было не до стеснения. Впрочем, нарушители ее душевного спокойствия уже раскаялись и кинулись обнимать свою мать и сестру, пытаясь успокоить проснувшийся вулкан.