Пакт, изменивший ход истории

Описанные выше усилия по охране секретов сталинского режима дополняет живучая советская практика дозированных, усеченных тематически публикаций дипломатических документов. Историко-документальный департамент МИД России никак не желает пересмотреть однажды провозглашенный принцип: «огромные размеры дипломатической переписки делают невозможным опубликование всех (!?) документов, хранящихся в архивах СССР» ^{33}. «Выход» нашли такой: выпускать по одному тому за каждый календарный год. А чем можно объяснить тот вопиющий факт, что в двух книгах тома «Документов внешней политики [СССР]» за 1939 год, изданного уже в постсоветской России, не нашлось места для публикации выступления В.М. Молотова 31 августа 1939 г. на сессии Верховного Совета СССР при ратификации советско-германского пакта? Сильно подозреваю: по той причине, что в выступлении содержалась оправдавшая себя оценка пакта как «поворотного пункта в истории Европы, да и не только Европы». Про какой еще двусторонний межгосударственный договор того времени можно сказать, что он, подобно советско-германскому пакту, изменил ход европейской и мировой истории?! Вот, оказывается, с какой глобальной геополитической целью Сталин пошел на пакт с Гитлером!

Продолжающаяся во многих случаях секретность льет воду на мельницу тех наших историков, которые, вопреки логике причинно-следственной связи между внутренней и внешней политикой, продолжают утверждать, будто предвоенная сталинская внешняя политика (в кричащем отличии от внутренней) была реалистичной, рациональной, даже единственно возможной. Но дело в том, что если от критики сталинизма отсекается его внешняя политика, то многое в советском прошлом так или иначе оправдывается. Отсюда продолжающиеся усилия скрыть роль сталинского Советского Союза в возникновении Второй мировой войны, что сделало этот вопрос одним из строго охраняемых секретов сталинизма. Область внешней политики все еще остается его прибежищем. В интересах объективного анализа происхождения Второй мировой войны сталинская внешняя политика заслуживает самого пристального внимания. А именно — ее экспансионистская направленность, классово-имперские цели. Не это ли и пытаются скрыть приверженцы советских порядков, по-прежнему задающие тон в деле доступа к архивам советского времени?

Между тем, по свидетельству самих работников Архива внешней политики Российской Федерации, наш внешнеполитический архив, по сравнению, например, с американским, «несравнимо богаче». В нем, по их словам, накапливается до 80 процентов деловых бумаг, а весь архив МИДа на начало 1992 г. насчитывал 1626 фондов, расписанных в 44 тыс. описей ^{34}. Среди них 1300 тысяч дел с секретными документами — около пяти километров стеллажей ^{35}. В совокупности архивный фонд МИД России насчитывает около 2 млн. дел ^{36}.

А как обстоит дело с публикациями дипломатических документов в тех же Соединенных Штатах, «несравнимо» уступающих нам по архивному богатству? Сопоставимое (по тематике) американское издание документов по внешней политике Foreign Relations of the United States, Diplomatic Papers за 1934–1941 гг. насчитывает от 4 до 7 томов за каждый год. Соответствующее английское издание Documents on British Foreign Policy за 1919–1939 гг. вышло в 3-х сериях в 27, 21 и 10 томах каждая. Примерно то же самое можно сказать о публикации дипломатических документов во Франции, Германии, Италии, Японии. И, разумеется, никакого сравнения с нашим опытом доступа историков к архивным материалам.

Конечно, в томах, изданных в постсоветское время, можно обнаружить и достаточно интересные документы, тем более привлекающие внимание, что на протяжении стольких лет с публикацией архивных документов дело обстояло далеко не лучшим образом (чтобы не сказать просто — плохо). Таким образом, проблема издания полноценных документальных томов по истории внешней политики СССР все еще ждет своего решения.

Секретность сохраняет свою привлекательность для составителей очередных томов «Документов внешней политики СССР». Рецензент тома этой серии за 1939 г. Б.П. Софронов отмечал заметные «провалы и прерывность в подаче материалов» ^{37}, несмотря на то, что том был издан, в отличие от прежней практики, в двух книгах.

Не лучше обстоит дело с подбором документов для 23-го тома этой серии, охватывающего период между 1 января и 31 октября 1940 г., то есть период, когда продолжались внешнеполитические акции по реализации советско-германских тайных договоренностей. Составители же тома характеризуют публикуемые документы как отражающие меры, «направленные на обеспечение безопасности страны…» ^{38}. Значит ли это, что ими сознательно исключались документы, раскрывающие экспансионистские цели сталинского Советского Союза, в частности в отношении своих малых западных соседей, участь которых была предопределена секретным протоколом к советско-германскому пакту?

Решились составители 23-го тома и на то, чтобы самим определять, какие из «идеологизированных» документов стоит публиковать, а какие нет. Не представлены в томе также «документы и материалы по международной деятельности ВКП(б)», отвергнутые по причине их «откровенно пропагандистского характера» ^{39}. Но насколько оправдан такой подход?

Внешняя политика СССР была самой партийной внешней политикой, какую только себе можно представить, ее изначальные идейно-политические установки сохранялись почти до самого конца существования Советского Союза. Поэтому и формулировалась внешняя политика верхушкой партийной номенклатуры, восприятие которой окружающего мира определялось, прежде всего и главным образом, классовыми, марксистско-ленинскими постулатами. Партийные документы более важны для понимания целей внешней политики СССР, чем сугубо дипломатические; они просто необходимы, если иметь в виду раскрытие мотивов и целей советского руководства, для прикрытия которых и служили специфические методы и приемы дипломатии. В партийных документах — ключ к механизму принятия внешнеполитических решений. Следует также подчеркнуть важность подхода к предвоенной политике сталинского Советского Союза с учетом безграничных устремлений его руководителей, нашедших большее отражение именно в партийных документах.

Отвергая «идеологизированные» документы, составители «Документов внешней политики» (теперь в названии томов отсутствует аббревиатура СССР, но порядковый номер томов серии сохранился) проигнорировали существеннейший признак всякой тоталитарной системы ^{40}, в которой идеология служит инструментом и власти, и политики. Любопытно, что в одном из предыдущих томов этой серии опубликован материал, ставящий под обоснованное сомнение решение составителей не публиковать так называемые идеологизированные документы.

Имеется в виду один из документов 16-го тома рассматриваемой документальной серии. Осенью 1933 г. М.М. Литвинов, находившийся в Берлине проездом в США (где предстояли переговоры о возобновлении советско-американских дипломатических отношений), имел беседу с министром иностранных дел Германии К. Нейратом. В беседе Литвинов говорил о восприятии «за границей и в СССР» нацистской пропаганды, будто бы предназначенной для внутреннего потребления, «как предложения услуг по искоренению большевизма и вне Германии». И подчеркнул: «Политические деятели должны учитывать не только вкладываемые ими в свои слова понятия, но и их объективный смысл, и восприятие их внешним миром» ^{41}.