Путь к империи

Наполеон носился тогда со своим планом наступательной войны против Италии, который уже давно был у него готов. В Комитете общественного спасения были даже сочувствующие этому, но тем не менее Наполеона снова постигла неудача. Его противники, опасавшиеся его честолюбия, очевидно, желали вычеркнуть его из списка генералов действующей армии, и поэтому на него была возложена военная миссия в Константинополе, и хотя в приказе, чтобы позолотить пилюлю, упоминалось о его заслугах в Тулоне и в Италии, тем не менее это был плохо прикрытый предлог удалить его из Парижа.

Однако Наполеон не унывал и твердо верил в свою звезду. Действительно, прежде чем он успел уехать из Парижа, произошли события, давшие ему возможность снова выдвинуться на первый план. В Париже началось реакционное движение против Конвента, который, сознавая свое критическое положение, назначил особый Комитет для поддержания общественного порядка.

Наполеон замечал брожение умов в столице, но смотрел на это с полным равнодушием. Он вообще презрительно относился ко всякой народной агитации. Впрочем, и силы реакционеров были невелики, но они рассчитывали на равнодушие народных масс и на непрочность и раздоры большинства, объединившего остатки революционных партий, когда-то сражавшихся между собой на жизнь и на смерть.

К тому же в их руках были 30 000 национальной гвардии, тогда как Конвент имел в своем распоряжении не более 5000 человек. Вполне естественно, что когда получено было 12 вандемьера (3 октября) известие о готовящемся наступлении, то Конвент всполошился. Баррас, бывший членом Комитета для поддержания общественного порядка и взявший на себя военные распоряжения, призвал на помощь Наполеона, который снова, таким образом, выдвинулся. Исполнительная власть всецело находилась в руках Барраса, но, в сущности, всем распоряжался Наполеон, а Баррас только все скреплял своей подписью.

Новая битва за власть должна была произойти на том же месте, где она происходила 10 августа 1792 года, то есть в Тюильрийском дворце, где заседал Конвент 13 вандемьера. Но Наполеон перевез, в ночь на 13 вандемьера, пушки ко дворцу, и когда национальная гвардия двинулась на Конвент, она встречена была перекрестным артиллерийским огнем.

Бой продолжался часа четыре, причем погибло около двухсот человек, но Конвент был спасен, а вместе с ним и республика, на которую он опирался. Спасителем же был Наполеон, корсиканский эмигрант, сначала ненавидевший короля и народ Франции, а затем начавший презирать их и теперь спасший республику лишь для того, чтобы потом ее повалить и на ее месте воздвигнуть свой собственный императорский трон!

Глава III

«Счастье мне улыбается!» – писал на другой день после 13 вандемьера Наполеон своему брату Иосифу. И действительно, на молодого генерала повалились, словно из рога изобилия, дары фортуны. По предложению Барраса он сначала был назначен помощником главнокомандующего внутренней армией, а затем, через несколько дней, был произведен в дивизионные генералы, и когда Баррас вступил в Директорию, через четыре дня после этого, то Наполеон сделался главнокомандующим в Париже. Он был теперь правой рукой Директории и Совета старейшин и служил для них гарантией сохранения власти.

Как часто в былые времена, когда он нуждался и слонялся без дела по парижским улицам, проживая в плохоньких меблированных комнатах, он мечтал о том, чтобы иметь собственный дом, экипаж и лошадь. Теперь все это было у него: казенная квартира, экипажи, слуги и деньги. В его распоряжении находился целый штаб офицеров и служащих.

Все двери были для него открыты, так как он пользовался влиянием. Всегда заботливо относившийся к своей семье и помогавший матери даже из своих скудных средств, он, конечно, тотчас же постарался получше пристроить своих братьев: Иосиф был сделан консулом, Луи произведен в офицеры, и он сделал его своим адъютантом, а Люсьен назначен военным комиссаром в северную армию.

Младшего брата, Жерома, он вызвал в Париж и поместил в школу. Разумеется, он не забыл ни мать, ни сестер, которые получили изрядные суммы, так как деньги лились к нему со всех сторон. Он вспомнил даже о дальних родственниках и о своих прежних друзьях, и все извлекли выгоды из перемены его положения и его внезапного повышения. Ему видимо доставляло удовольствие расточать на них свои благодеяния, но он не упускал также из вида, что таким путем он приобретает среди них преданных союзников.

С Баррасом он оставался по-прежнему в тесных, дружеских отношениях, и ему он обязан новым поворотом в своей жизни. В салоне Барраса он познакомился с красивой молодой креолкой, Жозефиной Богарне, вдовой революционного генерала, сложившего голову на эшафоте за год перед этим. Жозефина тоже была родом с острова, подпавшего под власть Франции. Она родилась на Мартинике и в 1779 году приехала в Европу.

Она была старше Наполеона на шесть лет, и у нее уже было бурное прошлое. Вряд ли она любила своего первого мужа, да и он не был ей верен и скоро бросил ее одну в Париже, а сам уехал в Вест-Индию. Впрочем, она довольно быстро утешилась и окончательно разошлась с мужем, который был увлечен вихрем революции, приведшей его на эшафот. Он был одной из последних жертв террора, перед 9 термидора.

Революция свела вместе разошедшихся супругов, и они даже вместе попали в тюрьму. Но судьба ей благоприятствовала. Ее муж вышел из тюрьмы на гильотину, а она была освобождена после 9 термидора, и Баррас взял ее под свое покровительство. По-видимому, она завлекла его, и, вероятно, он был для нее больше, чем простой покровитель, так как он устроил ей роскошный отель и исполнял все ее прихоти. Жозефина, не отличавшаяся строгостью поведения, была окружена золотой молодежью, кутилами и прожигателями жизни, добивавшимися ее благосклонности.

В салоне ее всегда было весело и шумно, и легко забывались все заботы и кровавые дни террора. Немного поблекшая красавица, которой уже было тогда 32 года, она умела все же искусно скрывать следы времени на своей наружности. Она была грациозна, мила, кокетлива и умела прекрасно одеваться. Этого было достаточно, чтобы очаровать 26-летнего генерала, обладавшего притом пылким темпераментом корсиканца.

Впрочем, Наполеон давно уже носился в душе с брачными проектами. Долгое время он находился в цепях Дезире Клери, свояченицы его брата Иосифа, впоследствие сделавшейся супругой Бернадотта и положившей начало шведской королевской династии. Но Наполеон первым порвал с ней. После того он ухаживал за вдовой Пермона, но она отвергла его искательства. С Жозефиной же он сблизился, когда уже был главнокомандующим в Париже.

В своих мемуарах он рассказывает: она сама пришла к нему поблагодарить за то, что он позволил ее сыну, Евгению Богарне, оставить у себя саблю отца, хотя и был отдан строгий приказ у всех отбирать оружие после 13 вандемьера. Жозефина пригласила его к своему столу, и так произошло сближение. Наполеон не отрицает также, что Баррас сам указал ему на Жозефину как на подходящую для него партию. Доводы, которые он приводил в пользу этого, были вполне правдоподобны.

Жозефина, как маркиза Богарне, принадлежала одновременно к обществу старого и нового режимов. Брак с ней мог создать Наполеону тот прочный фундамент в обществе, которого ему недоставало, и мог заставить французов забыть его корсиканское происхождение. Его дом сделался бы тогда совершенно французским.

Наполеон в особенности желал этого. Корсиканские чувства настолько испарились из него, что из всех оскорбительных прозвищ, которые бросались подчас ему в лицо, самым обидным было для него название: «корсиканец». Притом же связь с Жозефиной Богарне была лучшим средством для него занять подобающее положение во французском обществе, где он все-таки был чужой и пришелец.