Охота за атомной бомбой

В этой связи Центр направил в Соединенные Штаты Семена Семенова с целью создания агентурной сети для получения информации по атомной проблематике. В течение всего этого времени Хейфец на дружеской основе использовал Оппенгеймера как источник информации и поддерживал с ним контакт через свою жену. Другой сотрудник НКВД Елизавета Зарубина, жена известного советского разведчика Василия Зарубина, поступала таким же образом. Хотя Судоплатов приводит очень мало дат, мы с большой степенью вероятности можем отнести эти события к периоду Лос-Аламоса - места, которое Оппенгеймер выбрал в ноябре 1942 года для проекта "Манхэттен". Судоплатов утверждает, что похищенная в Лос-Аламосе информация направлялась в Вашингтон и Нью-Йорк, а оттуда в Москву. Иногда ее передача проводилась через одну из аптек в городке Санта-Фе, которую в таких случаях называют нелегальной резидентурой. "В 1944 году, - продолжает Судоплатов, - Хейфец вернулся в Москву и подготовил отчет о своих впечатлениях в отношении Оппенгеймера и других видных фигур, участвовавших в атомных исследованиях"1.

Однако Судоплатов не уточняет, что Хейфец не фигурирует в делах "Энормоз". Не найдено ни отчетов, ни шифротелеграмм от него с упоминанием Оппенгеймера или атомной бомбы. Когда он возвратился в Москву в 1944 году, ему предложили написать отчет о его работе в Америке. Этот отчет сохранился, и в нем нет никаких упоминаний ни об Оппенгеймере, ни тем более об атомной бомбе. Нет ни одного даже малосущественного документа, подтверждающего ту значительную роль, которую Судоплатов приписывает Хейфецу в рамках мероприятия "Энормоз". Отсутствуют также и какие-либо досье на Оппенгеймера, Ферми, Бора и других. Их имена не проходят даже по текущей оперативной переписке. Ничего не дали и поиски в делах упоминаний об аптеке в Санта-Фе, которые наверняка обнаружились бы там, если бы действительно она использовалась в качестве конспиративной квартиры или "почтового ящика". Судоплатов посвящает любопытный пассаж Оппенгеймеру, а точнее, тому, как с ним велась оперативная работа.

"Оппенгеймеру и Ферми, как источникам информации, присвоили псевдонимы Звезда и Издатель. "Звезда" служило не только псевдонимом Оппенгеймера, но также кодовым наименованием других физиков и исследователей проекта "Манхэттен", с которыми он поддерживал отношения, но которые на самом деле не были завербованными агентами. Псевдонимы и кодовые наименования по соображениям безопасности менялись; псевдоним Звезда мог одновременно обозначать и Оппенгеймера и Ферми"1.

Я прошу читателя представить себе ту неразбериху, которая произошла бы, если двум или большему количеству источников информации - и какой информации! - присвоили бы один и тот же оперативный псевдоним. Конечно, можно присвоить одно кодовое наименование группе лиц, но тогда необходимо, чтобы у каждого ее члена было какое-то свое обозначение. (Мы рассмотрим такую ситуацию несколько позднее на примере группы "Добровольцы".)

Это правда, что, как пишет Судоплатов, псевдонимы и кодовые наименования по соображениям безопасности регулярно менялись. Но сделать так, чтобы никто, даже Центр, не мог знать, исходит ли какая-то конкретная информация от одного лица (Оппенгеймер), от другого (Ферми) или от третьего, означало бы поступить вопреки здравому смыслу, не говоря уже об элементарных правилах разведдеятельности. Я вынужден согласиться с тем, что образ великого физика в том виде, как он выглядит в книге "Спецоперации..." не соответствует действительности.

Оказывается, существовал советский агент под псевдонимом Стар. Мы назовем его Старик. Фактически он был одним из связников Персея-Млада и точно так же, как и Персей, не был разоблачен. Тем не менее я вправе утверждать, что это был не Оппенгеймер и не Ферми.

И последнее. Судоплатов рассказывает захватывающую историю о молодом ученом, которого НКВД в ноябре 1945 года послал в Данию проконсультироваться у Нильса Бора по поводу крупной проблемы, возникшей при сооружении первого советского атомного реактора. Судоплатов уверяет, что беседовал об этом с Яковом Терлецким незадолго до его смерти в 1993 году и узнал от него, что Нильс Бор очень испугался, поняв, что ему предлагают сотрудничать с Советским Союзом. Однако он сумел взять себя в руки и нарисовал схему, из которой стали ясны причины возникновения этой проблемы. Таким образом проблема была решена.

На самом деле все происходило иначе. В пятой главе этой книги мы приведем отчет по этому заданию, на котором стоит подпись Лаврентия Берия главы НКВД и в то время большого начальника Судоплатова. Впоследствии отчет, написанный Терлецким по этой командировке, был опубликован вслед за появлением книги Судоплатова.

В книге "Операция "Энормоз" ссылки на работу Судоплатова использованы по одной важной причине: она вызвала появление в газете "Известия" сообщения Службы внешней разведки, которое подтверждало существование Персея. Читатель не обязан полагаться только на мое сообщение, чтобы узнать, что в Лос-Аламосе у советской разведки, помимо Клауса Фукса, существовал и другой агент, который так и не был разоблачен и до сих пор жив. Я намерен рассказать именно о супругах Крогер и о Персее-Младе, а не об Оппенгеймере.

"Трудные и ошибочные поиски истины, - писал один из критиков Судоплатова, - такими же и остаются - трудными и ошибочными"1. Вероятно, нет таких людей, которые знали бы до конца всю историю создания советской атомной бомбы. Насколько мне известно, ни у кого не было полного доступа ко всем досье во всех постсоветских архивах. Те, кто получил самый широкий доступ, могут не знать, где находятся нужные досье, они могут быть специалистами в одном вопросе и недостаточно компетентны в другом. Самое лучшее, что мы могли сделать, это использовать известные нам досье, взять из них заслуживающую внимания информацию и опубликовать ее. Именно эту задачу я и поставил перед собой.

Но прежде чем рассказать о Младе и Крогерах, мне предстоит ответить на три вопроса: во-первых, что называть "секретом" атомной бомбы? Не имея четкой формулировки понятия "научный секрет", мы не можем убедительно и обоснованно говорить о том, что было похищено в Лос-Аламосе и в других местах. Во-вторых: что делали советские исследователи в это же самое время? Были ли они заурядными имитаторами заграничных открытий или все-таки представляли собой мощный научный потенциал? И наконец, какую роль играл НКВД в создании атомной бомбы?

Авторы пытаются ответить на эти три вопроса в двух первых главах. Одновременно показывается, почему и когда была запущена советская программа. Много документов, использованных в этих главах, до сих пор не опубликовано, многие другие увидели свет только в последние годы. Наконец, в книге использованы неопубликованные материалы из источников, недоступных для большинства исследователей.

История Крогеров и Млада начинается с третьей главы, которая, как и последующие главы, написана на материалах дела № 13 676. Когда требовались дополнительные материалы, автор обращался к другим источникам. Я подчеркиваю это обстоятельство, так как придирчивые критики могут выдвинуть упреки в использовании неопубликованных (как это можно проверить?) или уже опубликованных материалов (что в этом нового? Все это уже известно). Были использованы и те и другие материалы, но основная часть книги написана на базе дела № 13 676.

Предстоящее повествование высветит проблему разработки атомного оружия изнутри. Оно покажет, как действовали двое из числа советских агентов, наиболее неуловимые и продуктивные, и обрисует их роль в том, что называют разведывательной операцией века, - похищении секрета создания атомной бомбы. Объяснены их мотивация и методы. Прослеживаются их жизненные пути в историческом, политическом и моральном аспектах. И все это для того, чтобы измерить степень их успеха и разочарования и gjldtcnb читателя к выводам, которые могут оказаться совсем не очевидными.

Это не будет ответом на все вопросы - можно предвидеть, что многие сомнения так и останутся не рассеянными. Книга ответит на некоторые вопросы и рассеет те или иные сомнения. В деле, которое всецело зависит от характера самого секрета, на сегодня невозможно сделать большего.