Кучер

Я потерял сознание.

Кучер довез меня до Джаркента уже в критическом состоянии. Бросив фуру во дворе больницы, он сам тихонечко удрал...

Мне сделали операцию и после четырех месяцев лечения, медицинская комиссия признала не годным к военной службе.

1935 год.

Мы готовились к ноябрьским праздникам. В институте дым коромыслом, кругом вывешивались лозунги, готовились портреты вождей, распределялись обязанности среди студентов и преподавателей, кого и что необходимо нести на демонстрации.

- Петров, - тонким фальцетом пищала Раечка, проносясь по коридору, Петров...

- Здесь я.

- Уф, запарилась. Тебя ректор ищет.

- Это зачем еще, ты не знаешь?

- В Алма-Ату едешь?

Раечка, секретарша и поэтому всегда знает все.

- Почему я? - неуверенно спрашиваю ее.

- Там семинар по проблемам преподавания математики...

Сразу стало легче.

- Лечу.

Ректор толстоватый с заплывшими глазками мужик имел простенький вид, но это была маска. На самом деле, хитрее и коварнее его не найти.

- Петров, - ласково ворковал он, - тут есть вариант поехать в Казахстан. Профессор Воронов неожиданно заболел, Гольдбрайх никак не может найти свой паспорт, только ты и остался, голубчик.

- Если надо, я готов.

- И я так думаю. Надо Петров. Воронов тут тебе папочку оставил, подготовься к докладу, расскажи там наши предложения. Тебе Раечка командировочную выпишет, деньги готовы, так что давай в путь.

- Но ведь сейчас праздники?

- А девятого Ноября начало семинара. Так что побудь там в праздники, погуляй. Негоже нам, столичным, показывать себя недисциплинированными.

- Поговорите хоть с парторгом, мне поручен портрет Маленкова...

- Это мы все уладим, иди.

Вот так я шестого Ноября сел на поезд Москва - Алма-Ата.

В вагоне-ресторане народа очень мало, только за тремя столиками сидит по одному человеку. Я тоже сажусь у тут мой взгляд упирается в квадратную голову впереди сидящего. Что то знакомое зашевелилось в памяти.

- Черненко? Кучер?

Голова медленно разворачивается и рот раскрывается от изумления.

- Петров?

Полувоенный китель сидит на нем великолепно, глаза еще больше провалились внутрь, а щетка волос упрямо уставилась вверх. Я заметил, что обмотки он сменил на галифе с блестящими сапогами.

- Ты жив? - с удивлением он смотрит на меня.

- Жив. Почему я должен умереть?

- А мне сказали... Впрочем, я рад что ты жив.

Речь его стала плавней. Видно за пять лет он здорово поднатоскался.

- Чего ты там сидишь? - продолжил он. - Иди сюда.

Я пересел к нему. Мгновенно появился официант. Я заказал обед и скромную бутылку лимонада.

- И где сейчас работаешь? - он с наслаждением поглощает семгу.

- В институте, аспирантом.

- А...

- А ты где?

- В Иркутске, на партийной работе.

- Секретарем райкома?

Кучер улыбается.

- Еще нет.

- Завтра седьмое ноября, а ты в поезде. Что вдруг так?

- У нас даже в праздники работа. Вот послали в Алма-Ату проверить работу пропагандистских органов.

- А куда Голощекин исчез?

Кучер мрачнеет.

- Враг он оказался, троцкист, перевертышь.

- Нашего начальника Комарова то помнишь? Не знаешь где он?

- С заставы перевели комендантом в Сызрань. Больше ничего о нем не знаю.

Мы перекидываемся вопросами.

- А ты зачем едешь в Алма Ату? - спрашивает он, аккуратно вытирая рот салфеткой.

Черт возьми. Да он еще и прилично может есть.

- У меня общесоюзный семинар математиков.

- Ого, здорово растешь. А где остановишься в городе? - продолжает допрашивает он.

- Не знаю, куда определит оргкомитет, но наверно в гостиницу на праздники не попасть.

- Это точно. Хочешь, я без вашего оргкомитета все устрою?

- Устрой.

- Добро. Поедем с вокзала со мной и ты увидишь, как я все сделаю.

Разошлись мы в хорошем настроении.

В Алма Ате Кучера встречали с помпой. Несколько важных лиц, жали руки и повели к машине. Я подождал немного и когда увидел что машины отъехали, понял, что он обо мне забыл и поэтому спокойно поймал пролетку и поехал на улицу Ленина искать деятелей оргкомитета.

Молодой казах, радостно пожимал руку.

- Извини, друг, что не встретил. Так запарился. Тут понимаешь праздники, я один, а делегаты едут и едут. С гостиницами совсем туго, может мы тебя устроим к частникам.

- Устраивай.

- Это мы сейчас, наша Джамиля как придет, так и пойдешь с ней. Один запутаешься в городе. Посиди, дорогой, вон там, подожди девушку. Она только что отправилась с одним товарищем из Курска, повела его на жилье.

Я сажусь на скамейку у входа и облокачиваюсь на стенку. Прошло пол часа, Джамили еще нет и вдруг к нашему домику подъехал черный автомобиль. Из него выскочил одетый в военную форму человек.

- Уважаемый, - обращается он ко мне. - Ты не Петров?

- Петров.

- Очень хорошо, что я тебя застал. Мне приказано отвезти тебя в гостиницу Москва, там забронирован номер.

- Кто приказал?

- Наш секретарь райкома.

Молодой казах, очутившийся за моей спиной, ахнул.

- Ну у тебя, парень, и знакомые. Давай, конечно в гостинице лучше, поезжай туда.

В гостинице встретили как короля, отвели в одиночный номер со всеми удобствами. После тесных коморок столицы, я даже почувствовал себя человеком.

Семинар проходил трое суток. На четвертые, нам хотели показать достопримечательные места столицы Казахстана, но... ночью в мой номер постучали.

- Кто там? - спросил я, подойдя к двери.

- Это дежурная, вас просят к телефону, звонят из Москвы.

- Сейчас, оденусь.

Спешно натягиваю брюки, набрасываю рубаху, открываю двери и... вижу перед собой несколько мужчин в фуражках. Дежурная по этажу стоит в стороне и от страха стучит зубами. Первый тип, небрежно меня отшвыривает обратно в номер.

- Вы арестованы. Вот постановление на арест.

Он протягивает клочок бумаги к моим глазам и тут же его убирает.

- Приступайте, товарищи.

В номер вваливается несколько человек. Они начинают тщательно обыскивать помещение и копаться в моих вещах.

- Можете одеться, мы сейчас едем.

Как во сне, я одеваюсь и в окружении охранников спускаюсь по лестнице вниз.

Через три недели вызвали на первый допрос. Его ведет молодой русский парень с самоуверенным лицом.

- Долго вы прятались от нас, гражданин Петров, - начинает презрительно он. - Но как веревочки не виться, конец ее близок.

- Я ни от кого не прятался.

- Еще бы, в тридцатом году, вы так быстро убрались с Джаркента, что мы временно потеряли ваш след.

- Я был ранен и после того, как вылечился спокойно уехал в Москву.

- Это вы можете рассказать бабушке, а нам вы лучше расскажите все. Обо всех ваших связях за границей, как вы оказались на заставе Хоргос и скольких бандитов и шпионов, вы за это время провели через границу.

- Это же чушь.

- Э... нет, гражданин Петров. Ваш сообщник Коновалов еще раньше признался во всем, вот его показания: "Признаю, что помогал английской разведке и с ее ведома проводил через границу нужных ей людей и отряды басмачей. Крупную банду Кандырбекова и банду бая Салтана помог провести в Китай вместе с моим помощником Петровым С.М., тоже завербованным английской разведкой и внедренным, как дублер в пограничный отряд на речке Хорос." Вы можете прочесть его показания.

Я подтягиваю бумаги и с ужасом читаю показания моего лучшего друга, написанные против меня. Как должно быть его мордовали, чтобы он написал такую чушь. Бедный Леша, его кости давно в могиле, а оставшиеся бумаги жгут...

- Ну как? - все также презрительно спрашивает молодой следователь. - Вы все будете отрицать?

- Все буду отрицать.

- Хорошо, вот показания ваших товарищей по отряду. Когда банды хотели вырваться за границу, вы ловко уклонялись от их уничтожения и искусственно мешали это сделать бойцам отряда. Боец Нечувайло пишет, что вы стреляли в воздух и призывали всех поднять восстание против своей родины, а вот рапорт командира отряда Комарова и бойца отряда Черненко о том, как вы избили пулеметчика на поле боя и помешали ему выполнить боевую задачу. И это будете отрицать?