Кучер

- Петров, жив значит.

- Здорово, Кучер, - шепчу я ему на ухо.

Тело его вздрагивает и он так же мне шепчет.

- Не порти праздник, прошу.

Черненко выпрямляется.

- Как приятно встретить старых друзей. По дороге к светлому будущему мы теряли сотни и тысячи людей. И все таки мы победили. Я рад, что я не один, что нас уже двое и это мы здесь делали историю, того нелегкого времени.

Опять его понесло. Кучер еще раз пожал мне руку и пошел к трибуне, сколоченной к его приезду.

Вечером он уезжал. Меня попросили зайти в канцелярию заставы. Внутри домика все изменилось, красиво под орех отделанные стены, занавески на окнах, кресла, стулья, сейф, а стол то какой. За ним кстати сидит он, Черненко. В комнате кроме нас никого.

- Садись сюда, - начал Кучер, указывая рукой на кресло у стола. - Я хочу поговорить с тобой. Как товарищу служившему здесь со мной, я предлагаю почетную старость.

- Что это значит?

- Повышенная пенсия, квартира в Москве, медицинское обслуживание по высшему классу, спец дача.

- За что же мне такие почести?

- За то, что я был здесь с тобой. За то, что мы пережили много неприятного в то время.

Он прямо не говорит, но я то понимаю, что он хочет. Кучер хочет, чтобы я молчал.

- Значит сделка, за мою немоту.

Черненко молчит и буравит меня глазками.

- Кстати, ты в сегодняшней речи умолчал, что начал служить добровольно в Джаркентском ОГПУ и тебя выслали сюда, за нарушение дисциплины. Почему то рассказал присутствующим о том, что твоя служба началась здесь.

- Моя настоящая служба началась здесь.

- А как те десятки убитых из твоего маузера в затылок...?

- Врешь. Не было это. Нет доказательств.

- Ну еще бы. Степка убит как дезертир. Комарова в 1954 году расстреляли, за активное участие в тройках. Все остальные повымирали, погибли или были по твоим доносам, замучены в лагерях и тюрьмах. Джаркентские архивы сгорели...

- Не было этого.

- Не было расстрелов откочевок, нищих дунган...

Кучер молчит.

- Так это было или нет? - настаиваю я.

- По всем документам, мы били банды басмачей, - выдавливает он.

- Ну и, сволочь же ты.

Его губы сжаты до белизны, глаза темнеют яростью в глубоких глазницах.

- Ты еще пожалеешь...

- Иди ты...

Я встал и пошел к двери.

В поезде, в котором я возвращался в Кишинев, в дверь купе вдруг просунулась голова генерала, который предложил мне поездку на заставу в Хорос. Одет он как бродяга, обгоревший под солнцем пустынь.

- Сергей Михайлович, можно вас на минутку.

Я выхожу с ним в тамбур.

- Здорово вы Черненко отделали...

- Вы подслушали все, что мы говорили в домике?

- Конечно. Испортили вы ему настроение основательно.

- Что же меня ждет?

- Вот за этим то я и здесь. Сейчас я вам представлю человека, он вас незаметно будет охранять. Так что не вздрагивайте, если увидите его рядом.

- Значит вариант с покушением не отпадает?

- Нет.

- На мох родных это не отразиться?

- Думаю нет. Они не свидетели.

К нам приближается молодой крепкий парень с русой челкой на бок.

- Вот, познакомьтесь, это Коля. Он будет вас охранять. Коля, это Сергей Михайлович.

Мы жмем друг другу руки.

- Надеюсь вы подружитесь. Вы меня простите, но мне надо исчезнуть. Скоро Алма Ата я выхожу. До свидания.

Генерал пошел в следующий вагон. Я остался с Колей.

- Сергей Михайлович, мы с вами договоримся, что никогда, ни при каких обстоятельствах не признавайтесь, что знакомы со мной. Если нужно поговорить, сообщить что то важное, увидите меня и чуть приподнимите шляпу. Остальное за мной.

- Хорошо.

- Даже сейчас надо, чтобы нас не видели вместе. Поэтому идите в купе, помните я всегда рядом.

- Хорошо.

Мы опять пожали друг другу руки.

Прошло два месяца. Иду своим обычным маршрутом, разминаю кости по кишиневским бульварам. При переходе улицы застываю перед красным огоньком светофора. Мимо проносятся тяжелые грузовики и вдруг сзади крик и тяжелые удары. Я оборачиваюсь, Два парня дерутся не на жизнь, а насмерть. У одного в руке нож. Он делает выпад и тут же отлетает в ствол дерева, медленно сползает по нему на землю. Второй парень подходит к нему и уже лежачему добавляет удар в переносицу. Когда он обернулся, я чуть не закричал. Это был Коля, мой невидимый охранник.

1985 год.

Мне уже около 76 лет. Голова работает четко, ясно, что нельзя сказать о моем теле. Ужасно болят ноги, ломит при непогоде поясницу. Неля держится молодцом, да и что говорить, она на десять лет почти младше меня. Сегодня, 10 марта умер генеральный секретарь КПСС Константин Устинович Черненко. Ровно 12 месяцев и 25 дней, был он на этом посту. Я собираю чемодан и обращаюсь к Неле.

- Подкинь мне рубликов 200.

- Куда ты собрался?

- К нему. Удостовериться, что он мертв.

- Старый дурень. Все газеты и телевидение уже давно все показали.

- Нет. Пойми, это свое...

- Ладно, поезжай. Зайди к сыну, проведай его заодно.

В колонном зале дома союзов стою перед открытым гробом и гляжу на его белое от грима лицо. Тонкие губы провалились, руки на груди отливают синевой.

- Ну вот и я, слышишь меня. Это тот самый Петров. Я еще жив.

И тут мне показалось, что у Черненко дрогнули ресницы и палец сполз с кисти другой руки.

- Товарищ, не стойте так долго... Сергей Михайлович, это вы?

Я оборачиваюсь. В парадной форме полковника, передо мной Коля.

- Здравствуй, Коля.

После того покушения на меня, он пропал. Теперь мы молча обмениваемся рукопожатием.

- Стоите, если хотите. Я объясню членам политбюро и родственникам, что вы вместе служили на границе.

- Не надо. Я удостоверился, что Кучер мертв.