Израильский узел. История страны – история противостояния

Давид Эльазар сновал между фронтами. В среду он позвонил премьеру с Синая, сразу после танкового сражения, в котором израильские войска наголову разбили египетские танковые части; египетское наступление было раздавлено. Он сказал: «Все будет в порядке. Мы – опять мы, а они – опять они».

15 октября, на десятый день войны, Армия обороны Израиля начала форсировать Суэцкий канал с тем, чтобы создать предмостное укрепление на другом берегу.

На следующий день Голда Меир выступила перед кнесетом:

– Не нужно особенного воображения, чтобы представить себе, что было бы с Государством Израиль, останься мы на линии четвертого июня шестьдесят седьмого года… Не кусочка земли хочет Сирия, а возможности снова направить свои орудия с Голанских высот на поселения в Галилее и ракеты против наших самолетов, чтобы под их прикрытием сирийские дивизии ворвались бы в сердце Израиля. Не нужно особенного воображения, чтобы представить себе судьбу Государства Израиль, если бы египетские армии сумели победить израильтян в Синайской пустыне и двинуться к израильским границам… Снова война должна была покончить с нами – как с государством и как с нацией. Арабские правительства делают вид, что их цель – выйти на линию четвертого июня шестьдесят седьмого года, но их истинная цель – тотальное уничтожение Государства Израиль.

19 октября, на тринадцатый день войны, хоть бои еще не прекратились, советский премьер Косыгин предпринял спешную поездку в Каир. Египтяне проигрывали войну, начатую с помощью СССР. «Спасать лицо» приходилось не только Египту, но и Советскому Союзу. Мало того, что египтянам не удалось разрушить предмостное укрепление израильтян на западном берегу канала, – им пришлось докладывать своему покровителю, что израильские солдаты уже в Африке, уже западнее канала, в ста километрах от Каира. Положение другого подшефного – Сирии – было еще хуже. И русские, как всегда, повели кампанию за немедленное прекращение огня. Неважно, кто начал войну и кто ее проиграл. Важно было вытащить арабов из ямы, которую они сами себе выкопали, и спасти египетские и сирийские войска от полного разгрома.

Судьба малых стран всегда связана со сверхдержавами, а те охраняют собственные интересы. Израилю хотелось, чтобы прекращение огня произошло на несколько дней позже, чтобы поражение египетской и сирийской армий стало бы еще более очевидным. 21 октября казалось, что еще немного – и так оно и будет. Севернее Исмаилии Израиль напирал на 2-ю египетскую армию. К югу от Суэца Цахаль завершал окружение 3-й египетской армии. На Голанских высотах израильские войска овладели сирийскими позициями на горе Хермон. На обоих фронтах Израиль господствовал в воздухе. Были захвачены тысячи пленных.

Однако в дипломатии позиция Садата оказалась гораздо сильнее израильской, и приманка, которой он завлекал США, была очень соблазнительна: возвращение США на Ближний Восток и снятие нефтяного эмбарго. Да и у СССР были свои способы убеждения – слишком многое Москва поставила на карту. Стоило ли удивляться, когда 22 октября Совет Безопасности, собравшийся на чрезвычайное заседание, принял резолюцию, призывающую объявить в течение двенадцати часов прекращение огня.

Резолюция 338, принятая с такой неприличной поспешностью, имела целью предотвратить полный разгром египетских и сирийских войск. Глава внешнеполитического ведомства США прилетел из Москвы в Иерусалим уговаривать Голду Меир, чтобы Израиль согласился на прекращение огня. Израиль изъявил согласие. Но сирийцы отказались, а египтяне, хоть и объявили согласие, не перестали стрелять. Война продолжалась, израильские войска завершили окружение 3-й армии и взяли под контроль часть города Суэц.

Текст договора между Израилем и Египтом был подписан 11 ноября 1973 года на сто первом километре дороги Каир – Суэц. Впервые за четверть века между высокопоставленными представителями двух государств имел место личный контакт…

Итак, мы познакомились с фрагментами воспоминаний Голды Меир, которые посвящены событиям осени 1973 года. Свою книжку экс-премьер пометила подзаголовком «автобиография», т. е. это не отчет политика, а описание собственной жизни. Голда Меир пишет еще о многом, относящемся к 1973 году: и о своих отношениях с главами правительств разных стран, и о внутрипартийных распрях, но как-то незаметно соскальзывает с темы Войны Судного дня. Как будто она подписала договор с собственной памятью – не беспокоить друг друга, и в тайных пунктах этого договора обозначены события, о которых мы не только никогда не узнаем, но вряд ли даже догадаемся.

А все-таки любопытно: о чем не вспомнила Голда?

34. По ту сторону мемуаров

Не так давно мне случилось перелистать книгу Ильи Эренбурга «Люди. Годы. Жизнь». Некогда мое поколение, да и поколение моих родителей, зачитывалось ею, в социуме тех далеких дней книга занимала место некоего «культуроевангелия». И я пересмотрел ее не без интереса. Но со временем книга преобразилась. Она начала свидетельствовать против своего автора именно тем, что стала (а на самом деле, была) книгой-самооправданием, в которой Эренбург пытался казаться глупее самого себя, за обилием фактов «забывал» (а на самом деле, затушевывал) некоторые детали личной биографии и «незаметно» пытался сместить акценты исторических событий. Дело, разумеется, не в книге – в авторе. Но впечатление проступившей, как сахар на варенье, фальши почему-то неприятно меня задело. Казалось бы, я был тогда чуть ли не ребенком и «откровения» не должны были касаться лично меня… Дело не в том, что мы повзрослели, поумнели (не такими уж идиотами люди были и при Сталине), но в том, что самооправдание необходимо было всему тогдашнему поколению. И успех книжки Ильи Григорьевича объяснялся не столько ее информационной насыщенностью (особенно на фоне информационного вакуума в СССР), сколько радостной, облегчающей и успокаивающей совесть самоиндульгенцией: «Разве я знал, что вокруг происходит? И что я мог сделать?!»

Следствие самооправдания народа – национальная слепота, следствие национальной слепоты – смерть нации. Не лучший подарок получил советский народ от Эренбурга… Впрочем, эта не наша тема. Но готовность израильского народа воспринять контуженную память Голды Меир – это тема, увы, наша…

«Разве я знал?..» – даже для писателя ранга Эренбурга это не оправдание. Тем более для премьер-министра. А что же на самом деле происходило? О чем «не вспомнила» Голда Меир? Что осталось «по ту сторону мемуаров», и есть ли кто-нибудь, кто об этом расскажет?

Есть такие люди, хотя их и не много.

Остановлюсь на свидетельстве уже знакомого читателю Ш. Каца. Он репатриировался в Эрец-Исраэль из Южной Африки в 1936 г. Входил в руководство Эцеля. Был избран в первый состав кнесета. После победы Ликуда на выборах в 1977 г. Бегин сделал его советником по средствам массовой информации, но уже в 1978 г. между ними наметились разногласия. Кац присоединился к группе Херут, которая протестовала против некоторых направлений политики кабинета Бегина. Прекрасно осведомленный в политических хитросплетениях Ближнего Востока, Кац – автор нескольких острых книг, в том числе посвященных арабо-израильскому конфликту.

Кац начинает повествование о Войне Судного дня с рассказа о том, что в июле 1972 г. египетский президент Садат официально заявил о нежелательности дальнейшего пребывания в его стране советских «советников» (по слухам, более 30 тысяч), поскольку СССР не выполнил просьбу Египта о снабжении его самым современным оружием. Советский Союз отозвал большинство советников, после чего в отношениях двух стран наступил период взаимных обвинений и дискредитации.

Запад радовался этому охлаждению, которое произошло после впечатляющего соглашения о нормализации отношений между СССР и США: намечавшаяся в мире разрядка, казалось, подкреплялась сокращением советского военного и политического присутствия на Ближнем Востоке. Представлялось, что взрывоопасный регион стоит на пороге периода длительного ослабления напряженности, – и благодаря действиям Садата, и благодаря согласию советских лидеров проявить сдержанность, и благодаря американской ближневосточной политике.