Русский Египет

Квартиру Бикара я нашел легко, она оказалась совсем недалеко от нашего корпункта. Тесные комнаты с высокими потолками были завешаны картинами, по большей части портретами разных размеров и стилей. 86-летний художник пригласил меня в гостиную, где над белым пианино висел портрет Бетховена, и начал рассказывать.

— Я был одним из девяти первых выпускников факультета изящных искусств Каирского университета. Было это в 1933 году. В качестве дипломной работы каждый из нас должен был представить комиссии картину, причем анонимно, под номером. Я нарисовал портрет крестьянина-феллаха. Я уже неплохо рисовал, портрет мне нравился, и я был уверен, что получу за него «пятерку». И вдруг председатель комиссии говорит: «Номер 424 — три с минусом». Это был мой номер, и я очень расстроился.

Тут в комнату, где проходило заседание комиссии, вошел Клюзель. Все уже знали, что он не только великолепный скульптор, но и отличный портретист. Клюзель посмотрел дипломные работы и остановился возле моего феллаха. «Чья это работа под номером 424?» — спросил он. Я ответил, что моя. «Прекрасно, молодой человек! — сказал он. — Можно я заберу этот портрет себе?» Я был счастлив и, конечно, разрешил Клюзелю взять портрет.

— С тех пор, — продолжал старик, — я часто приходил к Клюзелю, советовался с ним. Даже побывать в его квартире — и то было очень интересно. Она представляла собой настоящий музей. Однажды Клюзель попросил меня написать его портрет. Я с молодой горячностью взялся за эту почетную работу. Клюзель подсказывал мне, что надо переделать. Наконец портрет был готов и был вывешен на стене у него в мастерской.

— Вот бы знать, где сейчас этот портрет! — с тоской в голосе воскликнул я.

— Да он здесь, у меня! — ответил Бикар.

— Как это? — искренне удивился я.

— Да вот так, — ответил старик. — Когда вещи Клюзеля после его смерти распродавали, я увидел в каталоге: «Портрет Клюзеля работы Бикара — 5 фунтов». Я и выкупил его.

Старик отправился в соседнюю комнату и через пару минут вернулся оттуда с портретом. На меня вполоборота внимательно смотрел интеллигентный, немного грустный человек средних лет. Если судить по иллюстрациям к книге «Большая семья Фаберже», египетскому художнику удалось передать характерные черты Фредмана-Клюзеля. В левом нижнем углу портрета стояла подпись Бикара и дата — 1938 год.

— А нет ли у вас фотографии Клюзеля? — спросил я.

— Была где-то, и очень хорошая, да затерялась.

— Как вы думаете, где могут быть работы Клюзеля?

— Главным образом, конечно, в частных коллекциях, — ответил старик. — Помнится, они были еще в художественном музее на площади Тахрир, но лет двадцать назад музей ликвидировали, виллу, где он находился, снесли. По-видимому, надо искать в запасниках. У меня есть одна книга Азара, о египетских художниках, — добавил Бикар. — Хотите посмотреть?

Я утвердительно кивнул. Старик унес портрет Фредмана-Клюзеля и принес довольно толстую книгу. Она была напечатана еще в 1961 году, причем на французском языке.

— Странно, что книга на французском! — воскликнул я.

— Да ничего странного, — ответил Бикар. — Азар кончил Сорбонну, долго жил в Париже. Он вообще предпочитал писать по-французски.

Так вот почему я до сих пор не нашел его книгу про Фредмана-Клюзеля! Ведь я был убежден, что она написана по-арабски, и смотрел в каталогах и на полках только издания на арабском языке!

Я сердечно поблагодарил старого художника и твердо решил: надо опять ехать в национальную библиотеку «Дар аль-кутуб».

На другой день я уже был там. Но меня опять ждало разочарование. Каталог книг на иностранных языках наконец-то вносили в компьютер, и он оказался недостижим на несколько месяцев вперед. В зале же книг по искусству я нашел лишь ту книгу Азара, что показывал мне Бикар. Просмотрев ее еще раз, более внимательно, я сделал маленькое открытие: в конце книги оказалась библиография, а в ней — названия одиннадцати предыдущих книг Азара, все — на французском языке. Одна из них, изданная в 1955 году, называлась «Иностранные художники в Египте». Не в ней ли писал Азар о Фредмане-Клюзеле? Только вот где найти эту книгу? Может, на факультете изящных искусств?

Профессор Фатхалла был на месте. Я попросил у него разрешения покопаться в факультетской библиотеке. Декан позвонил по телефону, и, когда я вошел в читальный зал, меня уже ждали. Но ни одной книги Азара библиотекарша найти так и не смогла. В утешение мадам Амира принесла несколько книг по истории современного египетского изобразительного искусства. В одной из них я нашел подтверждение словам Бикара: в несуществующем ныне художественном музее на площади Тахрир действительно были работы Фредмана-Клюзеля. Только вот какие — в книге не говорилось. Открылся музей в 1940 году, а ликвидировали его в 1965-м. Было в этой книге и еще одно упоминание о Борисе Оскаровиче: в 1937 году на посту заведующего кафедрой скульптуры его сменил его же ученик — Ахмед Осман. По-видимому, с тех пор Фредман-Клюзель просто занимал должность профессора.

Пока я просматривал книги, мадам Амира принесла мне довольна увесистый том в ледериновом переплете. Это оказалась подшивка ежемесячного журнала «Саут аль-фаннан» («Голос художника») за 1952 год. Журнал выходил на арабском языке, но в каждом его номере были две-три статьи, написанные по-французски. Многие из них принадлежали перу Эми Азара. Были среди материалов журнала и статьи, посвященные иностранным деятелям искусства.

И тут я вдруг подумал: а может, Азар, когда говорил мне, что писал о Фредмане-Клюзеле, как раз и имел в виду такую журнальную статью? Помнится, я еще удивился, когда он сказал, что этой работы нет в его домашней библиотеке. Книги, как каждый автор, Азар наверняка держал у себя на полке. Другое дело — журналы, тем более изданные десятилетия назад.

Но проверить сразу свою догадку я не смог. В библиотеке прозвенел звонок, и, хотя был всего час дня, читатели начали сдавать книги. Дело было в Рамадан, месяц мусульманского поста, когда все в Египте работают вполсилы. Мадам Амира любезно пригласила прийти еще. Что я и сделал дня через три, но результат опять равнялся нулю. В библиотеке оказалась лишь еще одна подшивка журнала «Саут аль-фаннан» за 1950 год, но никакого упоминания о Фредмане-Клюзеле в журналах не было.

Признаться, я надеялся на большее, и благодаря Азару оно казалось легкодостижимым. Я положил в пакет записи бесед с Багори и Бикаром, выдержки из книги, где упоминалось о Фредмане-Клюзеле, фотографию его портрета работы Бикара — и отправил все это во Францию, Татьяне Федоровне Фаберже. А заодно и поздравил ее с наступающим, 2000 годом.

Глава 24

Месть Клюзеля

Читатель, вероятно, заметил, что поиски материалов о каждом из героев этой книги потребовали немало усилий и заняли довольно много времени. Рекорд же в этом отношении принадлежит Борису Оскаровичу Фредману-Клюзелю.

Новый, 2000 год я впервые за четырнадцать лет встретил в России. Приехав накануне в Москву, позвонил в Петербург Валентину Васильевичу Скурлову, автору статьи о Фредмане-Клюзеле, которую я получил от мадам Фаберже. Скурлов обещал мне прислать фотографию, где Фредман-Клюзель лепит с натуры статуэтку Анны Павловой.

Пакет от Скурлова пришел уже после Нового года. К обещанной фотографии прилагалась записка о том, что в Петербурге только что вышел справочник «Художники русского зарубежья», в котором есть и статья о Клюзеле. По данным справочника, художник скончался в Каире 30 декабря 1969 года, то есть на девяносто втором году жизни.