Монашество в средние века

иногда даже со всеми монахами (но не с конверзами). Несмотря на своё положение и сан, он трудится так же, как и остальные монахи, и особый его стол служит не ему самому, а принимаемым им гостям. Аббат назначает замещающего его во время отсутствия и руководящего под его наблюдением жизнью братьев и хозяйством домена приора. Аббат же назначает и стоящего специально во главе хозяйственной жизни монастыря келаря.

Труду придается большое значение в жизни цистерцианского монастыря. Но, если в первые тяжёлые годы необходимость заставляла иногда предпочитать труд главному занятию монаха – молитве, правилом это быть не могло. Религиозные задачи ставили пределы интенсивности монашеского труда, и главная часть обработки домена падала не на монахов, а на конверзов, и только страдная пора иногда временно стирала все различия. На конверзах же, населявших отделённые от монастыря грангий, лежали ремесленные занятия: мы знаем конверзов каменщиков, ткачей, кузнецов, булочников и так далее.

Конверзы не были изобретением цистерцианцев. Они появились ранее всего у еремитов. Смысл первоначального института ясен – дать возможность братьям исполнять своё религиозное служение. И уже еремиты подвели конверзов под монастырскую дисциплину. Аналогичные тенденции руководили цистерцианцами. Только существование класса конверзов позволяло существовать монастырю и монахам, отказавшимся от труда колонов и сервов, существовать и выполнять свою религиозную задачу, не покидая, по крайней мере надолго, своего монастыря. Но конверзы были не только работниками. Вступая в монастырь, они произносили обет целомудрия, и устав запрещал им говорить с женщинами. Как и монах, конверз был обязан повиновением своему аббату. В определённые дни он должен был присутствовать на мессе, подвергать себя «дисциплине», читать определённые молитвы. Каждое воскресенье у конверзов был свой капитул, на котором они выслушивали увещание – речь аббата. Конверзы носят бороду, почему и называются «бородатыми братьями» (fratres или conversi barbati), но одежда их напоминает одежду монаха, так же как пища и весь строй жизни. И всё же между конверзом и монахом лежит непереходимая грань. Бывший серв или вольноотпущенник, человек необразованный, он должен был расстаться с мечтами о семейной жизни, подчиниться монашеской дисциплине, но без надежды когда-либо сделаться монахом. Читать он не умел, и устав запрещал ему раскрывать книгу. Он должен был выучить наизусть четыре молитвы, и этим да ещё увещаниями аббата ограничивалось все его религиозное образование. Цистерцианец считал себя благодетелем конверза. «У тебя не было, – говорит ему святой Бернард, – ни чулок, ни башмаков, ты ходил полуголым, холод и голод мучили тебя. Ты прибежал к нам, и мольбы твои открыли тебе двери аббатства. Нищим, Христа ради, приняли мы тебя. И с тех пор у тебя – точно ты равен учёным и самым знатным, находящимся в нашей среде, – есть и пища, и одежда, и всё что надо». Понятно, это иногда было лучше, чем прежняя жизнь конверза, – сравнение