Крест и свастика. Нацистская Германия и Православная Церковь

Заметную роль в работе собрания играл благочинный приходов русского Западно-Европейского экзархата юрисдикции патриарха Вселенского в Германии архим. Иоанн (Шаховской), избранный одним из 4 заместителей председателя. Он предложил организовать комитет, задача которого должна была заключаться в сборе богослужебных принадлежностей для приходов на освобожденных восточных территориях. На третий день заседаний архимандрит прочитал обширный доклад на тему «Забота о спасении душ в наше время». Согласно представленному в РКМ и опубликованному протоколу собрания архим. Иоанн «указывал на сложности пастырского окормления военнопленных». Говоря же о роли пастыря в условиях того времени, благочинный подчеркнул: «Второй важной задачей является соблюдение христианской истины и защита Церкви от антихристианских учений и теорий. Критерием для проверки всего должно служить Слово Божие. Священник также должен оберегать Церковь от вмешательства в политику и бороться против привнесения политики в Церковь… Церковь не должна быть орудием для мирских целей» [484]. Прав российский историк А. Никитин, отмечавший в своей монографии, что «те, кто знал и сочувствовал внутренней позиции о. Иоанна, легко могли увидеть в его словах об „антихристианских учениях и теориях“ критику как национал-социализма в целом, так и расовой теории» [485].

По вопросу о духовном окормлении военнопленных в неблагоприятном для властей духе высказался и архиеп. Серафим. Выступавшие на собрании сообщали также о других случаях ограничений и стеснений со стороны нацистских властей. Так, Е. Васильев сообщил, что в г. Калише дети русского происхождения были исключены из немецких школ. Занятия по Закону Божию с ними проводились отдельно. Особенно неблагоприятная ситуация существовала в Вартегау, избранном руководством НСДАП в качестве «испытательного полигона» для опробования антицерковной политики по отношению ко всем христианским конфессиям. Как сообщил собравшимся архимандрит Герман, в Вартегау православным общинам был запрещен сбор пожертвований [486].

Характерной чертой собрания являлся подлинно пастырский подход. Это было особенно заметно при обсуждении вопроса об участии в церковном возрождении на оккупированных территориях. Для этой цели предлагалось создать особый миссионерский комитет, организовать религиозно-философские кружки для подготовки апологетов, наладить издание молитвенников, изготовление крестиков и т. д. Без каких-либо конфликтов проходило обсуждение очень сложной и горячей украинской проблемы. Представитель прихода из Лодзи П. Сологуб выразил следующие претензии и пожелания: «1) Необходимо создать благочиние, которое будет охватывать все украинские приходы… 2) В тех районах, где проживает много украинцев, должны быть созданы новые приходы. 3) В тех районах, где сохранилось церковное имущество, ранее принадлежавшее Православной Церкви бывшей Российской империи… украинские приходы имеют право претендовать на 50 %-ную его долю. 4) Богослужения на украинском языке должны быть допущены там, где количество украинцев значительно… 5) Назначение украинского разъездного священника для окормления украинцев, проживающих в таких поселениях, где нет украинских приходов… 6) Для украинских приходов на территории Германии должен быть разработан свой устав». Все эти предложения были приняты епархиальным собранием, что объясняется влиянием архиеп. Серафима. В протоколе записано, что А. Михайловский из Вены даже заявил, что «он впервые является свидетелем того, как русские и украинцы подходят к церковным вопросам в духе братской любви» [487].

Среди важнейших резолюций, принятых собранием, следуем указать и решение обратиться «в соответствующие органы с ходатайством об организации Среднеевропейского митрополичьего округа и назначении архиепископа Серафима его главой», а также резолюцию № 3: «Архиерейскому совету православной епархии Германии поручается безотлагательно организовать Епархиальный Миссионерский комитет. В обязанности Епархиального Миссионерского комитета будут входить следующие задачи: издание религиозной литературы, в особенности апологетического содержания, и ее распространение среди населения освобожденных от советской власти районов; изготовление нательных крестиков, сбор богослужебных сосудов и т. д. для нуждающихся православных приходов на освобожденных восточных территориях…». Кроме того, архиеп. Серафима просили «организовать православное окормление русских и украинских военнопленных и обратиться по этому поводу с очередным обоснованным прошением в соответствующие ведомства». Эта резолюция, как и решение о создании религиозно-философского кружка, «для того чтобы участники этого кружка позднее могли успешно трудиться у себя на родине на поприще религиозного и морального просвещения», из-за сопротивления немецких властей в основном выполнены не были. Для умиротворяющей деятельности архиеп. Серафима было характерно, что он откорректировал список из 8 кандидатов в члены архиерейского совета, избранных на собрании, исключительно по своей инициативе включив в него двух активных представителей евлогианской общины — священника Сергия Положенского и старосту храма Св. Владимира в Берлине Н. Васильева. В марте 1942 г. все кандидаты были утверждены РКМ — такое санкционирование со стороны властей являлось в нацистской Германии обязательным актом [488].

В соответствии с резолюцией епархиального собрания карловацкий синод 26 мая 1942 г. принял решение о преобразовании Германской епархии в Среднеевропейский митрополичий округ, в состав которого вошли церкви в Германии, протекторате, Бельгии, Словакии и Люксембурге. Митрополитом был назначен архиеп. Серафим. Об этом решении 27 мая митр. Анастасий написал в РКМ, и 4 июня министерство отправило архиеп. Серафиму ответ о своем полном согласии. Такой быстрый ответ объясняется тем, что РКМ, действуя в соответствии со своей концепцией, сумело еще раньше получить согласие на утверждение архиеп. Серафима в качестве митрополита у уполномоченного фюрера по делам всеобщего духовного и мировоззренческого обучения и воспитания НСДАП А. Розенберга и у начальника полиции безопасности и СД. Об этом 24 апреля 1942 г. министерство известило МИД [489]. Вероятно, получить такое согласие было непросто, так как Розенберг относился враждебно к РПЦЗ и митр. Серафиму лично.

13–14 июня 1942 г. в Берлине состоялись торжества по поводу открытия митрополичьего округа. В эти дни также была проведена хиротония настоятеля Берлинского собора архим. Филиппа (Гарднера) во епископа Потсдамского, второго викария Германской епархии. В хиротонии помимо митр. Серафима участвовали епископы Горазд, Сергий Пражский и Василий Венский. Митр. Анастасий также очень хотел приехать в Берлин для участия в акте открытия митрополичьего округа и хиротонии, о чем он писал 29 апреля 1942 г. митр. Серафиму. Однако, проводя политику изоляции карловацкого руководства, немецкие власти отказали митрополиту в получении визы на проезд из Сербии в Германию [490].

11 июня митр. Анастасий назначил митр. Серафима членом своего синода. Судя по сохранившейся в синодальном архиве переписке, их связь, несмотря на различные препятствия, была регулярной и достаточно тесной. Эта переписка опровергает утверждение германского историка К. Геде о том, что митр. Серафим стремился к независимости от карловацкого синода [491]. Митрополит Берлинский и Германский все свои важнейшие решения согласовывал с митр. Анастасием, и каких-либо явных конфликтов между ними не было, хотя стремление помешать этим контактам со стороны немецких властей, несомненно, присутствовало. Правитель дел синодальной канцелярии Граббе позднее писал: «Теперь нам сделалось понятным, почему нам было так трудно сноситься с архиепископом, потом митрополитом Серафимом в Германии. Они [нацисты] совсем не хотели, чтобы он был слишком связан с нами, но и ему самому тоже не особенно позволяли сноситься с властями по церковным делам, особенно на оккупированном Востоке» [492].