Образование Венецианской колониальной империи

Серьезную подготовку надо было, естественно, провести в самих далматинских и истрийских городах, непосредственных объектах захвата. По понятной причине венецианские источники ничего не говорят нам о такой подготовке. Дело овладения далматинским побережьем изображается как плод желания самих далматинцев: «Почти весь далматинский люд — пишет Диакон Джиованни, — сойдясь вместе …, просил дожа Пьетро выступить самому или послать войско, которое избавило бы их от славянского порабощения, обещая за это вместе со своими городами пребывать в постоянном подданстве у Венеции». [887] Продолжая рассказ о дальнейших событиях, венецианский летописец изображает ход их таким образом, как будто города только и ждали появления флота Пьетро Орсеоло в своих гаванях и тотчас же спешили приветствовать венецианцев. Несмотря на то, что правдивость этих рассказов была заподозрена еще в XVIII в., например Лебре [888], и усиленно подчеркнута малая их достоверность в начале XIX в. Дарю и Филиппи [889], в исторической литературе прочно укоренилась именно венецианская традиция. Больше того, из слов Диакона Джиованни omnes pene simul convenientes была развита целая «теория» возникновения в Далмации большой федерации городов с единственной целью — обратиться с указанной выше просьбой к Венеции. [890] Хотя невероятность всего этого рассказа и очевидна в его целом, а в отдельных своих частях может быть и опровергнута, тем не менее остается фактом, что некоторые далматинские города действительно не оказали сопротивления. Вероятно справедливы также отчасти и известия о том, как были встречены венецианцы со стороны депутаций некоторых городов, но именно это и заставляет утверждать, что Венеция провела в далматинских и истрийских городах необходимую предварительную подготовку среди тех элементов населения, на расположение которых она могла рассчитывать.

Среди них, однако, мы можем назвать едва ли не одно только католическое духовенство. В конце X в. в Хорватии еще не затихла та борьба, которая поднялась среди западного и отчасти среди южного славянства в связи с делом Кирилла и Мефодия. Хорваты Либурнии и Далмации приняли христианство в своей массе не позднее конца VIII в., что не противоречит тому факту, что отдельные обращения к новой религии могли иметь место еще и в VII в. Фома, архидиакон Сплитский, связывает распространение христианства среди хорватов с именем архиепископа Сплитского Иоанна, родом из Равенны. Фома пишет о нем: «Обходя районы Словении и Далмации, он восстанавливал церкви, назначал епископов, распределял приходы и понемногу привлекал эти грубые племена к католическому просвещению». [891] Иоанн Равеннат был первым архиепископом Сплитским, занявшим кафедру в половине VII в. Его деятельность была отчасти реставрационной деятельностью, но нет никаких оснований утверждать, что это была «реставрация» после языческого рецидива среди хорватов. Поэтому нельзя считать доказанным сколь-нибудь широкое распространение христианства с самого начала заселения хорватами далматинских земель в VII в. Труды Иоанна Равенната могли принести значительные результаты только в VIII в. Христианство распространилось в прибрежных славянских областях вне всякого сомнения из сохранившихся здесь романских городов, следовательно под влиянием Рима. В семидесятых годах IX в. на всем Балканском полуострове, не только среди сербов, но и среди хорватов начинает чувствоваться восточное церковное влияние. Происходит сближение далматинских религиозных общин с Аквилейским патриархатом, который возглавлялся тогда сторонником Фотия Вальпертом. [892] Римская партия несомненно стремилась положить предел распространению восточного влияния, хотя разногласия между Римом и Константинополем и не достигли тогда позднейшей остроты. Обстановка для Рима в Хорватии во второй половине IX в. складывалась благоприятно. В 879 г. хорватский князь Здеслав был убит Бранимиром (879–888), по-видимому сторонником Рима, насколько об этом можно судить по письму к далматинцам папы Иоанна VIII. [893] В начале двадцатых годов X в. Византия и Рим находятся между собою в дружбе: после падения Фотия папа Иоанн и константинопольский патриарх Николай Мистик «пребывали в церковном единомыслии». Это усиливало позиции римской церкви не только в далматинских городах, но также среди хорватов и отчасти сербов. Томислав, князь или король хорватов, основал епископскую кафедру в Нине, но и он сам, и основанная им епископия тяготели первоначально к Риму. Об этом свидетельствует дружественный тон, в каком Фома Сплитский рассказывает об утверждении Томиславом нинской епископской кафедры. [894] Торжество римского дела нашло себе выражение в постановлениях Сплитского собора 925 г., которые оформили подчинение Риму и запретили, между прочим, употребление славянского языка при богослужении. Интересующий нас пункт соборных постановлений гласил следующее: «Да не посмеет ни один из епископов нашей провинции (Далмации) каким-либо образом способствовать славянскому языку». Это постановление рядом и более ранних и современных историков заподозрено как позднейшая вставка, — назовем для примера работу Люблянского профессора Иосифа Сребрнича, стоящего на этой точке зрения. [895] Мы думаем, однако, что Дане Грубер, который истолковывает постановление Сплитского собора 925 г. как запрещение епископам на будущее время ставить таких священников в Далмации, которые могли бы способствовать дальнейшему распространению славянского языка при богослужении, и таким образом считать интересующую нас статью соборного постановления подлинной, в этом вопросе прав. [896] Косвенно это подтверждается письмом папы Иоанна X от 925 г. к захлумскому князю Михаилу, в котором папа убеждает его оставаться верным латинскому богослужению: «И что это за удовольствие Вам, такому нарочитому сыну святой римской церкви, приносить моление богу на своем варварском славянском языке?» — спрашивал папа князя Михаила. [897] Несмотря на все это, византийско — славянское влияние в церковных делах не исчезло на побережье и островах Далмации. Об этом свидетельствуют позднее развернувшиеся события, передаваемые Фомой Сплитским в XVI главе его «Истории архиепископов Сплитских».

Романская часть духовенства Сплитской митрополии должна была тяготиться восточно-славянским влиянием, и католическая Венеция должна была ей казаться верной опорой: союз с нею ее усиливал, тогда как ориентация на хорватских и сербских князей могла только ослабить. Венецианские политики хорошо это понимали и, будучи в общем довольно равнодушными к церковным делам, как к таковым, неизменно покровительствовали в Истрии и Далмации латинскому духовенству. Со стороны Венеции не требовалось поэтому больших усилий для того, чтобы склонить духовенство далматинских городов на свою сторону и подготовить Пьетро Орсеоло торжественную встречу. Епископы и вообще духовенство не случайно, следовательно, играют такую крупную роль в дружественных Венеции манифестациях некоторых истрийских и далматинских городов. Замечательно, что среди «манифестантов» совсем не видно «деловых» людей, купцов и ремесленников, — надо полагать, что эти последние уже тогда понимали невыгодность для них венецианского господства и оставались глухими к венецианским призывам. [898]

В славянских городах и районах, начиная с Биограда, и далее к югу венецианская дипломатия, если она и была пущена в ход, успеха не имела.